Страница 10 из 46
- Пирксон записывал все свои беседы с Шоу за период с 1932-го по 1942 год;
- книга вышла не только при жизни Бернарда Шоу, но и писалась при участии Шоу: тот не только рассказывал автору различные истории из своей жизни, но и проверял иные записанные биографом события и факты из своей жизни и творчества - подтверждая или отвергая их;
- автором книги оказался человек, отлично знавший театральную жизнь и драматургию Бернарда Шоу, так как был актёром с 1911-го по 1931-ый год (исключая период первой мировой войны), а также театральным режиссёром;
- Хескет Пирсон считался ведущим британским биографом первой половины 20 века, ушедшим из театра, чтобы посвятить себя писанию биографий таких выдающихся деятелей английской культуры как Бернард Шоу, Вальтер Скотт, Чарльз Диккенс, Артур Конан Дойл и других знаменитостей.
***
Многие исследователи жизни и творчества Джорджа Бернарда Шоу утверждают, что его род происходил от капитана Уильяма Шоу, - наполовину англичанина, наполовину шотландца, который высадился в Ирландии вместе с Вильгельмом Оранским. Один из просвещённых потомков капитана Уильяма Шоу, даже осмеливался утверждать, что его род происходил от Макдуфа - того самого, который в пьесе Шекспира убивает Макбета. По этому поводу Бернард Шоу как-то сказал Хескету Пирсону: "Говорят, я веду свое происхождение от Макдуфа. Я совсем не феодал в душе, мне просто приятно, что мой предок стал персоналеем шекспировской драмы". Затем утверждал о себе и такое: "Я типичный ирландец; моя семья происходит из Хэмпшира в Англии, а мой самый древний предок, поселившийся в Ирландии в 1689 году, был по рождению шотландцем".
И хотя многие биографы утверждают, что среди предков знаменитого драматурга имелись банкиры, адвокаты, священники, шерифы и прочие уважаемые люди, однако отцом Бернарда был Джордж Карр Шоу - незлобивый и бесхарактерный человек, выросший в небогатой семье, в которой, кроме него, у вдовой матери было еще 13 детей. Это был человек, не лишённый доброты, обаяния и чувства юмора. Он даже обладал вполне привлекательной внешностью, несмотря на косоглазие. Но у него напрочь отсутствовали коммерческие способности, поэтому ещё до рождения сына, Карр Шоу, вложив все свои деньги в торговлю мукой, потерпел банкротство. Позднее Бернард Шоу напишет, что его отец был одиноким завсегдатаем пивных - никогда не напивался "мертвецки"; однако у окружающих не было сомнений в том, что явно злоупотребляет алкогольными напитками.
" Все двери закрылись перед отцом... - вспоминал Бернард Шоу. - Следовательно, и перед моей матерью, которую не могли приглашать одну, без него". Люсинда Элизабет (Бесси) Герли - мать Бернарда Шоу, была почти вдвое моложе своего мужа. Джордж Карр Шоу влюбился в Элизабет и попросил ее руки, когда ему уже было за сорок. После смерти своей матери, осиротевшая Бесси была вынуждена жить у родной тетки, которая сурово относилась к племяннице, однако обещала отписать ей всё своё состояние, при условии если та выйдет замуж за состоятельного человека. И когда Карр Шоу сделал Бесси предложение, та согласилась, желая поскорее избавиться от опеки тётки. Последняя была вынуждена благословить семейный союз своей племянницы с Карром Шоу, однако имя Бесси было убрано из завещания.
Ещё не закончился медовый месяц, как Бесси обнаружила в шкафу множество пустых бутылок и бежала из дому мужа в порт, желая устроиться стюардессой на какое-нибудь судно и уплыть подальше от мужа-пьяницы. Однако, побыв лишь несколько часов среди пьяных и агрессивных портовых работников, молодая супруга предпочла вернуться домой, к своему пьющему, но незлобивому Карру Шоу. Со временем, она, примирившись со своей судьбой, научилась скрывать чувства и эмоции. В семье Шоу воспитывалось трое детей - две старшие дочери и Бернард, родившийся 26 июля 1856 года в Дублине на Верхней Синг-стрит, в доме ╧ 3 (теперь дом ╧ 33).
Из воспоминаний Бернарда Шоу, описанных в книге Хескета Пирсона, можно узнать о том, что дети в семье Шоу были по большей части предоставлены самим себе и жили на первом этаже вместе со слугами, которые вечно жаловались на низкую плату и тяжелую работу. Кормили детей довольно плохо. Мать якобы не была приспособлена к домашней работе, к мужу и детям относилась с безразличием. По утверждению самого Бернарда Шоу, у истоков его мирского воспитания стоит, не родители, а гувернантка:
"...Смешно сказать, она всерьез пыталась научить меня чтению. Я же как-то не припомню, чтобы книжная страница была для меня миром за семью печатями. По-моему, я родился грамотным. Она старалась привить мне и моим двум сестрам любовь к поэзии, декламируя: "Стой! Империи прах у тебя под ногами!". А преуспела бедняга в другом: растревожила наш едкий сарказм. Она наказывала меня щелчками, которые и мухи не спугнули бы, и требовала, чтобы в этих случаях я рыдал от омерзения к себе. Она завела на нас кондуиты, приучила бежать после уроков на кухню, ликующе восклицая: "Сегодня без замечаний!" - или сгорать от стыда, когда случалось обратное. Она научила меня складывать, вычитать, умножать, но делению научить не смогла, долбила свое: "Два на четыре, три на шесть", а что означает в этом случае "на" - не разъяснила".
В такой "благодатной атмосфере" и формировалась анархическая индивидуальность Джорджа Бернарда Шоу, который, по его же выражению "стал вольнодумцем, еще не научившись думать". Однако знаменитый драматург доверительно сообщил своему первому биографу и такую информацию: "Забитым ребенком я не был, родители мои и мухи не обидят, но поскольку я рос сам по себе, то и сделался страшно самонадеянным, или, точнее, самодеятельным - отлично умел и развлечь и занять себя. Пожалуй, это в чем-то сдержало мое развитие: в области чувств я по сию пору дикое животное".
Вполне возможно, что такая доверительность Бернарда Шоу сильно "режет слух" некоторым читателям и почитателям его творчести, но ведь недаром Гилберт Честертон в своей книге "Джордж Бернард Шоу, изданной на 33 года раньше книги "Бернард Шоу" Хескета Пирсона, писал следующее об одном из качеств личности своего друга: "Его манера говорить, тем паче о морали, всегда пряма и основательна - у ломовых извозчиков она сложней и тоньше". И в правоте Честертона можно убедиться, читая следующие откровения Бернарда Шоу о своём детстве:
"...Питался я на кухне. Говяжья тушенка, с которой меня воротило, кое-как приготовленная картошка, хорошая или гнилая - разбираться не приходилось, и сколько угодно чая из потемневшего фаянсового чайника. Чай настаивался в камине, так что потом вязало во рту, такой был крепкий. Сахар я крал. Голодать не случалось: отца недокармливали в детстве и он смертельно боялся, как бы дитя не голодало: пусть его ест хлеба с маслом, сколько влезет. Детские мои выходки служанка останавливала хорошей затрещиной, но однажды я набрался смелости и возроптал; она смалодушествовала, отступила, и с тех пор я вообще отбился от рук. Служанок я ненавидел, а мать любил: раз-другой, в виде счастливого исключения, она собственноручно намазала мне хлеб маслом, и намазала щедрой рукой - не просто вытерла ножик о хлеб. То, что она почти не замечала меня, обернулось к лучшему: я мог идеализировать ее сколько угодно и при этом не бояться горького разочарования. Какое счастье - пойти с ней на прогулку, в гости, поехать куда-нибудь!..
Покуда я не вырос настолько, что меня стали одного пускать на улицу, на прогулку меня выводил кто-нибудь из домашних. Давался наказ: проветрить меня на набережной канала и в парках - там целительный воздух и есть на что посмотреть. А кухарка тащила меня в трущобы, где жили ее друзья-приятели. Если же попадался щедрый дружок и навязывался с угощением, она и меня волочила в кабак, накачивая лимонадом".