Страница 19 из 39
- Кто такие? - спросил его майор, стараясь узнать лейтенанта под мотоциклетными очками и кожаным шлемом, - ну-ка, старшина, бери их на мушку!
- Стой, руки вверх! - не дожидаясь повторения приказа рявкнул старшина.
Он сделал шаг к мотоциклу, одновременно поворачивая вперёд дуло ППШ-41 и снимая его с предохранителя.
- Петрюк, Надеждин и Гецкин, арестуйте быстро этих двоих! - приказал он.
- Есть! - нестройно ответили три бойца, опуская на траву свою дополнительную поклажу: сухпайки и кабель. После этого они двинулись к мотоциклу вытянув вперёд руки, намереваясь схватить незнакомцев. Вид у молодых солдат был озабоченный, но в глазах мелькало веселье, словно дети собирались хватать друзей при игре в безобидные салочки и забавляться.
Весь батальон тем временем без команды остановился. Солдаты стали разбредаться и садиться на траву, решив, что объявлен долгожданный привал. Многие падали на землю, не сняв вещмешков и оружия с плеч, застывали без движения, закрыв глаза локтями от палящего солнца.
- Я Кочубеев, начальник мехчасти паровозного депо, привёз вашего офицера по приказу вашего полковника со станции Котельниково, - устало сказал мужчина, покорно давая себя схватить за одежду, - полковник был ранен, настаивал сильно, грозил пистолетом и выстрелил даже в воздух.
- Лейтенант весь в крови, изранен сильно! Тут на полу много крови! - воскликнул Зуся, - помогите его вытащить, ребята!
Несколько солдат из роты бросились на помощь. Комиссар и помначштаба стали слезать с лошадей. Лейтенанта вытащили из коляски и стало видно, что его ноги замотаны кое-как кровавым тряпьём, гимнастёрка и галифе изодрана, везде проступает кровь, а очки прилипли к лицу, покрытому коркой из пыли, сажи и сукровицы. От лейтенанта сильно пахло водкой, потрохом.
Старшина опустил автомат и стал помогать укладывать стонущего раненого на землю. Он спросил:
- Ты откуда, лейтенант?
- Я командир второй роты 760-го полка вашей 208-й дивизии лейтенант Грицин... Мне велел вас найти командир дивизии полковник Воскобойников и передать приказ, чтобы ваш батальон отходил окружным путём к станции Курмоярской для соединения с сапёрами и связистами дивизии, - едва разомкнув сухие, покрытые коркой губы, почти шёпотом проговорил лейтенант, - приказ об обороне у Куберне, где вы правофланговые, и у Цимлянской, он отменяет... Там вдоль всей железной дороги уже нем... Немцы и румыны, и в Котельниково тоже...
- Как и в Котельниково тоже? Погоди, лейтенант! - цепенея от услышенного переспросил комиссар, - мы же по железной дороге должны снабжение получать, пополнение и вывозить раненых? Нам вслед должны идти на Цимлянскую 126-я и 422-я дивизии из нашей 51-й армии для образования сплошного фронта! Другой железной дороги здесь нет, а по степным тропам много не находишь!
Лейтенант хотел было что-то сказать, но видимо боль накрыла его сознание, и он только слабо застонал в ответ. Поднесённая к его губам фляга большую часть воды пролила на его щёки и шею, оставив чёрные потёки.
- После того, как ваш батальон выгрузился ночью из первого эшелона и ушёл со станции, чтобы не мешать разгрузки других батальонов и имущества, ближе к утру из-за складов появились немецкие мотоциклисты и бронемашины. Они сразу открыли пулемётный огонь по вагонам, сходням и вокзалу, - немного погодя, словно дождавшись перерыва между приступами боли, стал говорить раненый, - из винтовок мы едва отогнали мотоциклов с пулемётами на колясках, а броневики не смогли, и тут появились их танки...
- И что? - майор, опустился на одно колено и сделал попытку сдвинуть с глаз лейтенанта очки.
- Больно очень, не надо! - умоляюще прошептал лейтенант Грицин, - с кожей отходит ожог...
- Санитары! - закричал зычно Березуев, - санитаров сюда живо!
Гулко топая растоптанными ботинками, подбежали четверо саниаров из первой роты: все как на подбор большого роста и широкоплечие. Они стали осматривать лейтенанта, расстёгивая, разрезая и разрывая гимнастерку, разматывая самодельный бинт. Постепенно их лица вытягивались. Один из них опустил бессильно руки, а другие переглянулись.
- У него столько осколочных ран от бомб, снарядов, щебня и щепы, а ещё ожоги, так что сепсис, заражение крови неизбежно, - сказал санитар негромко.
- Они расстреляли прямо в вагонах и на перроне, как на стрельбище оба батальона вашего 435-го полка, зенитчиков и химзащиту... На станцию в это время въезжал второй эшелон 576-го полка, разведроты и химиков... Немцы обстреляли его сразу из танковых пушек... Ребята частично выгрузились около склада угля и приняли бой, но потом стали разбегаться по улицам, огородам и в степь, а те их ловили и убивали как зайцев...
Лейтенант замолчал и опять стал пережидать нахлынувшую невыносимую боль во всём теле. Зубы его хрустели от напряжения и судорог. Дыхание то почти останавливаллсь то делалось сильным и резким.
- Расходитесь все! - крикнул помначшаба солдатам, обступившим мотоцикл, - кругом, шагом марш, Милованов, отведи всех за машины!
- Под утро только появился полковник Воскобойников со штабом и сапёрами, когда танки и бронемашины ушли, - продолжил лейтенант страшный рассказ, - полковник сказал, что 760-й полк с 622-м артполком прямо в вагонах немцы разбомбили у разъезда Курмоярского полностью, сам он выгрузился в степи у Гремячего и комиссар дивизии Малофеев там же, пятый эшелон тоже со стрелками у Гремячего. Шестой эшелон дивизии у Чилеково уничтожен... Два эшелона с нашими боеприпасами взлетели на воздух там же... У Гремячего есть теперь два батальона из 578-го и 760-го полка, артдивизион, противовоздушный дивизион, неполная батарея полковых пушек... Вам нужно идти туда...
- Хорошо, что противотанковая артиллерия была равномерно частями разделена на между эшелонами, у нас хотя бы две пушки есть, а то... - сказал капитан Нефёдов, заметно бледнея, - но что-то не вериться мне в такое побоище!
- Письменный приказ есть? - спросил лейтенанта комиссар.
- Нет...
- Если фашисты наскочили на станцию вчера ночью, то могут наскочить и сегодня. Когда мы там будем проходить, если вернёмся. Пока будем идти туда, нас в колонне мотоциклисты и бронемашины, застанут врасплох и расстреляют одной толпой. Мы даже разбежаться не успеем! Нельзя возвращаться в Котельниково, нужно идти другой дорогой, через Кераимов к Пимен-Черни или в степь, - сказал Березуев, - я в училищах не обучился, но на учениях в Славянке мы отрабатывали действия против механизированного врага и конницы. Зуся с Надеждиным таскали макет танка из досок... Там же было сказано и показано, что нельзя передвигаться в маршевых колоннах в зоне действия танков, бронемашин или конницы. Нужно занимать оборону или отходить для соединения с главными силами, в боевом порядке выходить из района действия танков, а ее через неё!
- Так мы чего, одни теперь южнее Котельниково? - моргая глазами, спросил Милованов.
- Одни мы и южнее и восточнее Котельниково, - хмуро сказал помначьштаба, - если он не врёт.
- Не могу я больше терпеть боль, просто устал я, братцы, простите... - стал шептать лейтенант, - мама, прости меня пожалуйста, что не слушался тебя, что убегал на танцы... мама, мама, деньги-то как же, мама...
Он ещё что-то шептал, когда его тело уже полностью обмакло на руках потрясённых Надеждина и Гецкина. Петрюк со слезами на глазах пытался ему краем пилотки аккуратно протереть зачем-то стёкла очков мотоциклетного шлема. Санитар прилежно отгонял мух.
Наконец лейтенант замолчал. Грудь его перестала тяжело вздыматься. Превратилось мелкое дрожание чёрных мальцев с обломанными ногтями.
- Теперь не узнать правду, - сказал один из санитаров, - он умер!
- Погибла наша дивизия, такая сила за один день пропала, четырнадцать тысяч молодых бойцов со всем вооружением! - прошептал Нефёдов, - в Древнем Риме это было бы почти четыре полных легиона, как же так вышло?
- Ты же слышал есть ещё два батальона у Гремячего и мы ещё есть! - ответил ему комиссар, привычно бодрясь.