Страница 8 из 21
Были также приняты законы против убийства, грабежа, воровства, краж со взломом, долговой кабалы, отменены продажи в долговое кабальное рабство. Особо отметим постановления, направленные на защиту частной собственности, которую стремились заполучить чиновники с использованием служебного положения и давления на подчиненных. Законы требовали обязательной добровольности сделки со стороны зависимого лица и полновесной оплаты за отчуждаемое имущество от его начальника: «Если дом начальника прилегает к дому шуб-лугалы (держателя служебного надела) и этот начальник скажет: „Я хочу (его) у тебя купить”, то, когда он будет у него покупать, пусть (шуб-лугала) скажет: „Отвесь мне хорошее серебро по моему желанию… ячменя за это насыпь мне”; а когда он у него не сможет купить, то этот начальник шуб-лугалу не должен гневаться». Завершает документ утверждение о том, что Уруинимгина позаботился о том, чтобы влиятельные, могущественные люди Лагаша не притесняли и не обижали «сирот и вдов»: «Чтобы сироте и вдове сильный человек ничего не причинил, он заключил с Нин-Нгирсу этот завет».
Подобно Энметене Уруинимгина также называет предпринятые им преобразования «возвращением к матери» и заявляет, что установленный им новый порядок – не что иное, как «нам-тар-ра уд-би-та» – «прежнее определение судеб», то есть возвращение к старым добрым традициям, существовавшим ранее, до того, как нравы людей и правителей были испорчены. Таким образом, при всей яркости реформ, предпринятых лугалем Лагаша, их значение не следует преувеличивать – они были не попыткой преобразовать общество на действительно новых началах, а лишь стремились возобновить прежние обычаи и установления. Более того, большинство представителей государственной и храмовой администрация сохранили свои посты и, соответственно, социальный вес и влияние, причины обеднения общинников и роста долговой кабалы устранены не были, земли во владение храмов были возвращены во многом лишь номинально. Характерна в этом отношении судьба Лугальанды, низложенного предшественника Уруинимгины. Бывший «великий энси» зажиточно жил в имении близ Лагаша вплоть до последних лет правления Уруинимгины, а жена отстраненного от власти жреца получала в первые годы после переворота «почетные дары». Когда же на втором году правления Уруинимгины она умерла, то была похоронена с высочайшими почестями и с участием в церемонии погребения двухсот жрецов. Низложение, с учетом этих фактов, выглядит совсем не как революция, а как фактически добровольное самоустранение от власти в обмен на гарантии личной безопасности и возможность продолжить жизнь в качестве частного (и весьма зажиточного!) лица, да еще и с выплатой содержания из государственной казны.
Во многом проведенные преобразования были попыткой вернуть или сохранить старые порядки, затормозить неостановимый процесс общественной эволюции. Показательна в этом плане попытка восстановить прежнюю подотчетность общинников суду местных общинных старост, а не государственных чиновников: «Начиная с северной границы области Нин-Нгирсу вплоть до моря чиновники суда не вызывали больше людей».
В любом случае, Лагаш действительно достиг процветания в правление Уруинимгины, в нем было построено множество каналов, храмов и дворцов, укреплены оборонительные стены города. Казалось бы, столь успешно начавшееся правление должно было привести к длительному периоду устойчивого процветания города, но его расцвет был прерван очередной войной с давним врагом – городом Уммой, в которой Уруинимгина потерпел поражение. Так называемый «Плач по Лагашу» (или «Плач об Уруинимгине»), составленный сочувствующим лугалю Лагаша автором, описывает вторжение уммийцев: «Люди Умма бросили огонь в Эникалу, подожгли (храм) Анташурра, унесли серебро и драгоценные камни, потопили в крови дворец Тираш, в храме Абзибанди, в святилищах Энлиля и Баббара они пролили кровь… унесли зерно с Гинарбаниру, поля бога Нингирсу, которое было обработано. Люди Умма, опустошив Лагаш, согрешили против Нингирсу. Могущество, пришедшее к ним, будет у них отнято. Царь Гирсу Уруинимгина не грешен в этом. Что же касается Лугаль-заггеси, энси Уммы, то пусть его богиня Нисаба несет на своей главе бремя греха его».
Покорителем Лагаша стал Лугаль-заггеси, сын жреца-очистителя Уммы. Можно лишь предполагать, что подтолкнуло его к началу завоеваний – стремление поквитаться с лагашцами за прежние поражения и вернуть спорные территории, обеспокоенность реформаторской деятельностью Уруинимгины и опасения попыток «перенять успешный опыт» представителями местной оппозиции или же традиционное желание стать во главе всего Двуречья. Последнее, по всей видимости, ближе всего к истине, ведь еще до завоевания Лагаша твердой руке уммийского лугаля покорились Ур и Урук, Адаб и Ларсу, Киш и Ниппур. Причем происходило это как путем боевых действий и побед Уммы, так и добровольно. Видимо, успехи Лугаль-заггеси были обусловлены назревшей к этому времени необходимостью объединения Двуречья, создания общей для всей страны ирригационной системы, а также необходимостью упорядочить и обезопасить международную торговлю на юге через Персидский залив с Индией и на севере через верхнюю Месопотамию с Сирией и Малой Азией. В одной из своих крупных надписей на вотивном каменном сосуде в Ниппуре Лугаль-заггеси так описывает свою успешную завоевательную политику: «Энлилю. Лугаль-загесси, царь Уруку, царь земли, жрец бога Ану, служитель Нисабы, сын Укуша, исака Умма… Энлиль, владыка мира, дал ему царство страны (Шумера).
Он покорил его силе земли, и он овладел от Востока до Запада, он уравнял ему путь от Верхнего до Нижнего моря через Евфрат и Тигр». Под «Верхним и Нижним» морями имеются в виду Средиземное море и Персидский залив. В другом месте правитель горделиво заявлял о своих достижениях, утверждая, что «он дал Уруку заблистать от радости, подняв голову Ура, как голову быка, до самого неба, наградил Ларсу, любимый город Баббара, водою радости Умму, любимый город бога… поднял до высокого могущества».
В другой надписи, сохранившейся до наших дней в нескольких экземплярах, Лугаль-заггеси титуловался «лугалем Ура и лугалем Страны», что свидетельствует о претензиях правителя Уммы на установление власти над всем Шумером. Видимо, завоевателю действительно удалось своеобразным образом «объединить» Южное Двуречье, но это было не созданием единого централизованного государства, а скорее напоминало военно-политические союзы отдельных городов-государств. Каждый ном по отдельности признавал Лугаль-заггеси верховным правителем, но при этом они не объединялись в единое целое и не отказывались от собственных управленческих структур. Главной же его задачей было создание общей ирригационной сети всего Двуречья – единственного, что несомненно объединяло разрозненные и внутренне самостоятельные города. Надпись Лугаль-заггеси гласит: «Когда (бог) Энлиль, хозяин всех земель, дал Лугаль-заггеси лугальство над Страной (Калам), тогда… все земли он успокоил, для страны он провел радостную воду; все святилища Шумера, энси всех земель и „ном” (ки) Урука ставят его своим верховным волхвом (ишиб)».
Согласно данным «Царского списка», в целом правление Лугаль-заггеси продлилось около четверти века (с 2336 г. до н. э.). Около 2312 г. до н. э. ему пришлось столкнуться с новым грозным противником, пришедшим с севера, под ударами которого бывшее достаточно рыхлым объединение шумерских городов-государств рухнуло. Этим врагом стал Саргон, правивший около 2316–2261 гг. до н. э. К имени этого царя уже в древних источниках и, впоследствии, в научной литературе прилагалось сразу три эпитета – Древний, Первый, Аккадский.
Саргон – искаженное произношение тронного имени Шаррум-кен («царь – истинен»), принятого правителем после воцарения. Необходимость подчеркивать в самом имени легитимность своей царской власти была, судя по всему, обусловлена нецарским и даже неаристократическим происхождения Саргона, изначальное имя которого нам неизвестно. Действительно, информация о рождении и юных годах этого правителя больше похоже на легенду чем на родословную. «Сказание о Саргоне» гласит: