Страница 16 из 21
Еще одна надпись свидетельствует: «Энси в своем городе (всех), как одного человека, сделал (ритуально) чистыми, „ном” Лагаша, как дети единой матери, становится един сердцем… мать с сыном не бранились, сын матери не дерзил(?); рабу, заслужившему побои, хозяин его не наносил удара по голове; если рабыня совершит проступок, ее хозяйка ни за что не ударяла ее по лицу… Во время входа в храм его хозяина (то есть бога Нин-Нгирсу) в течение семи дней рабыня со своей госпожой сравнялись, раб шел рядом со своим хозяином». Как справедливо отмечают исследователи, сведения надписей отображали лишь временные обрядовые социальный мир и справедливость, и чтобы увидеть реальную жизнь Лагаша эпохи Гудеа, следует рассматривать описанное в надписях «как бы с обратным знаком», когда хозяйка бьет рабыню по лицу, сильный и богатый обижает сироту и вдову, а ростовщик «входит в дом человека».
Как бы там ни было, от эпохи правления Гудеа сохранилось значительное количество надписей и произведений искусства, благодаря чему он стал для нас наиболее узнаваемой личностью не только всей эпохи правления кутиев в Двуречье, но во многом и всей истории древнего Шумера. Как отмечал знаменитый английский археолог Леонард Вулли, «нельзя считать, что значение Гудеа непомерно раздуто нами именно из-за этих «случайных» находок и что этот местный правитель не заслуживает подобного внимания». За обилием материальных и письменных памятников действительно стоит неординарный, выдающийся правитель, который смог удачно совместить особенности общественного и государственного устройства Раннединастического и Аккадского периодов истории Двуречья, идеологию общенародного равенства (по крайней мере, перед богами или на время обрядовых празднеств) с элементами сугубо деспотической власти, характерными для династии Саргонидов.
Высочайшего расцвета достигли в эпоху правления Гудеа литература и изобразительное искусство. Именно в это время окончательно оформилось классическое монументальное клинописное письмо, наиболее красивое из всех видов шумерской клинописи. Высочайшего уровня развития достигла портретная скульптура, представленная, прежде всего, изображениями самого Гудеа. Это монументальные памятники, выполненные в масштабе 1:1 или 1:1,5, исключительно правильно передающие пропорции человеческого тела и совмещающие традиции как древнего шумерского, так и современного аккадского типа. В скульптурных изображениях Гудеа традиционно выделяют два условных типа – шумерский и аккадский. Первый из них представлен приземистыми статуями, руки которых плотно прижаты к телу, а изображение в целом передано сухо и скованно. Аккадский же тип представлен более стройными и менее зажатыми изображениями, в которых чувствуется больше свободного движения и индивидуальной гармоничности композиции. Параллельное существование двух этих типов скульптурных изображений Гудеа как нельзя лучше передает сам характер его правления, проявлявшийся в симбиозе шумерских и аккадских традиций. Одновременно со статуями создаются многочисленные предметы декоративно-прикладного искусства – драгоценная инкрустированная мебель, культовая утварь, дорогое оружие. Высочайшего уровня достигает искусство резьбы на печатях. В литературе появляются поэмы, восхваляющие великие деяния правителя.
Умер Гудеа около 2117 г. до н. э., после чего власть над Лагашем получил его сын Ур-Нин-Нгирсу, правивший около четырех лет. Ни при нем, ни при совсем недолго правившем внуке Гудеа Пири[г]ме не произошло никаких существенных изменений по сравнению с предшествующим периодом. Лагаш продолжал, с одной стороны, оставаться данником кутиев, с другой – господствовать над всем Нижним Двуречьем. Ситуация изменилась при следующих правителях, приблизительно после 2113 г. до н. э., когда Лагаш потерял прежнее влияние и могущество, и страна распалась на отдельные независимые номы. К 2117–2111 г. до н. э. кутии установили прямую власть над всеми крупными городами Шумера, в том числе и над Уруком и Уром, которые до этого входили в состав государства Гудеа и его сына Ур-Нин-Нгирсу. Возможно, именно это установление прямой власти оккупантов над пользовавшимися прежде благоприятными возможностями опосредованной зависимости от Лагаша двумя городами послужило вскоре причиной выступления жителей этих двух городов против владычества кутиев и установлении над Двуречьем власти III династии Ура, о которой мы расскажем в следующей главе.
III династия Ура, или Как был устроен «казарменный коммунизм» «Царства Шумера и Аккада»
Уру была дана «царственность», но постоянное правление (бала) ему дано не было. С давних времен, с тех пор как были сотворены люди, и до конца многочисленного человечества – кто видел когда-нибудь черед «царственности», который переступил бы (отведенный ему) предел? Что до «царственности» его (Ура), черед ее исполнился. О чем же ты хлопочешь? Не хлопочи, мой Нанна, покинь свой город!
Дикие племена горцев-кутиев, сокрушившие на рубеже ХХІІІ–ХХІІ вв. до н. э. Аккадское царство Саргонидов, около столетия удерживали власть над Двуречьем. Северная часть территории Месопотамии находилась под их непосредственным владычеством, на юге же с середины ХХІІ в. до н. э. существовало полунезависимое государство, самым знаменитым правителем которого стал правивший около 20 лет энси Лагаша Гудеа. Ему удалось подчинить себе важнейшие крупные города региона, прежде всего Ур и Урук, и пока сложившийся статус-кво поддерживался, сосуществование шумеров, аккадцев и покоривших их завоевателей кутиев оставалось относительно приемлемым для черноголовых жителей Юга Двуречья. Все изменилось после смерти Гудеа и непродолжительного правления его преемников, когда Лагаш к 2111 г. до н. э. потерял контроль над Уруком и Уром и эти города, по всей видимости, попали в прямую зависимость от кутиев. Можно полагать, это вызвало недовольство местных правителей, подкрепленное сильнейшим взрывом народного негодования. Как бы там ни было, в последнее десятилетие ХХІІ в. до н. э. произошел очередной резкий поворот в истории Междуречья – началась успешная освободительная борьба против оккупантов-кутиев.
Во главе восставших встал некто Утухенгаль, согласно преданию – выходец из простонародья, ставший царем Урука бывший простой рыбак и вялильщик рыбы, полулегендарная судьба которого во многом напоминает стремительное возвышение Саргона Аккадского. От правления Утухенгаля практически не сохранилось оригинальных надписей, и лишь один из поздних клинописных списков содержит копию составленной от его имени надписи в форме триумфальной песни или краткой героической поэмы, повествующей о победоносной борьбе против кутиев. В ней говорится, что против «Кутия, дракона горы, врага богов, унесшего лугальство Шумера в горы, наполнившего Шумер враждой, похитившего у супруга супругу и у родителей их детей, возбуждавшего вражду и усобицу в стране, Энлиль царь стран, послал Утухенгаля, сильного мужа, царя Урука, царя четырех стран, царя, слово которого не имеет равного, сокрушить имя его (то есть Гутия). Он отправился к своей госпоже Иннине и помолился ей: „О владичица, львица битвы, прекрасная видом в странах, Энлиль послал меня восстановить царство Шумера и его независимость, будь мне помощницей”… Тирикан, царь кутия, изрек: „Никто не вышел против меня”. Он овладел Тигром до берега моря, до Нижнего Шумера». Далее рассказывается о принесении жертв в храмах Урука и других шумерских городов и обращении к жителям с призывом выступить против врагов во главе с посланным богами Утухенгалем. Предложение выступить против кутиев, сказано далее в поэме, вызвало единодушную поддержку всех жителей Урука, и, по всей видимости, всего Южного Двуречья: «обрадовал горожан Урука и Кулаба; его город, как один человек, встал за ним».
Выступление урукцев против кутиев удачно совпало или же было специально приурочено к смене кутийского правителя. Последний царь горцев по имени Тирикан к моменту решающей битвы с шумерами успел побыть при власти лишь сорок дней и, очевидно, не успел надлежащим образом приготовиться к подавлению восстания. Впрочем, правителю кутиев удалось выставить против Утухенгаля сборное войско зависимых аккадских и шумерских вассалов во главе с Наби-Энлилем и Ур-Ниназу, к которым, по мнению ряда исследователей, примкнул и правитель Лагаша Наммахани. Последовавшее затем поражение прокутийской коалиции окончательно подорвало былой авторитет Лагаша, так последовательно пестовавшийся Ур-Бау и Гудеа.