Страница 15 из 21
Источники свидетельствуют об активных торговых связях Лагаша с Эламом, Ираном, Индией (не говоря уже о побережье Персидского залива), Северной Месопотамией и Сирией, Аравией и, возможно даже, Египтом. Отовсюду в Южное Двуречье доставлялись ценные грузы, необходимые для выплаты дани кутиям и, в особенности, для реализации крупных строительных проектов, предпринятых Гудеа. Мрамор для сооружения храмов доставлялся из «Тидана, горы в Амурру», кедры и сосны – из Амана и с Ливанских гор, диорит, из которого изготавливали статуи, прибывал из Магана (Западной Аравии), золото и медь везли из гор Мелуххи, а природный асфальт – из Нижнего Туттуле на Евфрате. Не менее широко привлекал лагашский властитель к строительству квалифицированных архитекторов, строителей, каменотесов, резчиков, скульпторов и представителей многих других необходимых в строительном деле специальностей. Надпись на одной из статуй Гудеа гласит: «Чтобы построить храм Нин-Нгирсу, эламит приходил из Элама, житель Суз из Суз, Мага и Мелухха доставляли лес».
В предпринятой им организации храмовой жизни ярче всего проявилась описанная выше двойственность политики, в которой сочетались традиционное начало, характерное для власти Раннединастических номовых энси, и новаторские принципы, заложенные правителями Аккадской династии. С одной стороны, он последовательно отказывается от присвоения и огосударствления храмовой собственности и земель, не решается расценивать храмовое хозяйство как принадлежащее царю и каждый раз подчеркивает в своих надписях, что храмовые земли принадлежат не правителю, но богу. В этом он, казалось бы, следует в русле воззрений, заложенных авторами «реформы» Уруинимгины (Урукагины). Однако, с другой стороны, Гудеа отнюдь не возвращается к прежней системе множества храмовых хозяйств отдельных божеств, а создает вместо десятков разрозненных владений отдельных храмов единое для всего Лагаша централизованное управление всеми храмовыми землями. При этом все существовавшие ранее раздельно земельные наделы и хозяйства сливались в единое общегосударственное предприятие, посвященное богу Нин-Нгирсу. Обслуживающие это сведенное воедино хозяйство работники были лишены собственных участков, разделены на отряды и поставлены на натуральное довольствие, подобно тому, как это было при правлении Аккадской династии. Таким образом, как видим, на словах Гудеа отдавал дань давней шумерской традиции, на деле же последовательно придерживается линии Саргонидов.
Все собранные средства правитель Лагаша направил на храмовое строительство. Гудеа построил – или, скорее, отремонтировал и возобновил – по меньшей мере пятнадцать крупных храмов. Наиболее важным стало сооружение поражавшего своим великолепием и роскошью центрального государственного храма Э-Нинну, располагавшегося в городе Нгирсу и посвященного богу Нин-Нгирсу. В надписи на одной из статуй Гудеа сказано: «Когда Нингирсу на город свой благосклонно взглянул, Гудеа в благочестивые пастыри в стране он избрал, из числа 216 000 человек руку его взял – (то для Нингирсу) город он очистил, огнем осветил, для кирпичей установил форму, как оракул, судьбу (каждого) кирпича определяющую. […] Для Нингирсу, своего хозяина, все необходимое он видимым сделал. Его сверкающий Энинну – птицу Анзуд – он построил (и) на место свое вернул, внутри него его любимую террасу в аромате кедра для него создал. […] Когда Энинну для Нингирсу он построил, Гудеа, энси Лагаша, роскошно его украсил. Храм, подобный этому, ни один правитель (до Гудеа) Нингирсу не построил, а он построил. Имя (свое) он начертал, все необходимое видимым сделал, приказы Нингирсу точно исполнил. Из района Маган диорит он вывез (и) в статую свою превратил. Он назвал ее „Хозяину моему храм его я построил, ради жизни – мой дар” (и) в Эинну ее внес».
О пристальном внимании Гудеа к сооружению храма свидетельствуют и строительные надписи, и литературные предания, и даже скульптурные изображения. Традиционной была диоритовая статуя, на которой лагашский царь изображался не гордым полководцем-завоевателем, побеждающим врагов и попирающим их трупы, как это было при Саргонидах, а скромным архитектором, внимательно изучающим чертеж будущего сооружения, разложенный у него на коленях.
Строительство храма Э-Нинну ярко описывает литературная легенда, записанная в состоящей из 12 колонок и 317 строк надписи на цилиндре А. В ней рассказывается о постигшей Шумер засухе, столь жестокой, что в стране пересохли колодцы и каналы, а жителям грозили неурожай и голод. Бог Нин-Нгирсу сообщил об этом Энлилю, а тот, в свою очередь, посоветовал ему подвигнуть «черноголовых», как называли себя шумеры, построить ему храм. Следуя совету, Нин-Нгирсу явился в священном сне Гудеа и повелел начать строительство. Правитель Лагаша не понял значения сна и обратился за разъяснением к толковательнице слов богов богине Нанше, однако не прямо, а через посредничество своей покровительницы богини Гатумдуг, моля ее прислать на помощь крылатых существ утукку и ламассу. Молитва достигла божественного слуха, и Нанше разъяснила Гудеа, что боги желают сооружения великого храма Нин-Нгирсу, после чего засуха прекратится. По совету божественной толковательницы царь пожертвовал Нин-Нгирсу запряженную ослами колесницу и получил взамен все необходимые разъяснения и план строительства храма. Видимо, именно этот план изображен развернутым на коленях статуи Гудеа. Помимо предоставления чертежа храма, бог перечислил различную культовую утварь и оружие, которые следует ему посвятить, описывая разные части святилища и назначая время начала закладки храма и знак, после которого следует приступить к строительству. После сооружения траншей для фундамента и освящения строительства богом было послано живительное дуновение, ветер переменился и изнуряющая засуха закончилась. Стоит отметить важную деталь, зафиксированную в предании – строительство храма подается не как самостоятельное решение правителя, а как исполнение желания бога, выраженного в виде таинственного сна. Представление о том, что правителем движут божественные силы и он лишь выполняет их распоряжения, было весьма характерно для шумерского мышления и вполне соответствовало той политической линии на символическое преуменьшение своего реального значения, которую последовательно проводил Гудеа.
Завершенный храм представлял собой великолепное сооружение, богато украшенное статуями (в частности, самого Гудеа) и барельефами, наполненный драгоценной культовой утварью и несметными дарами божеству в храмовой сокровищнице. В святилище был обустроен ритуальный бассейн для священной воды, а близ храма разбит пышный сад с диковинными цветами, растениями и птицами, парк с разнообразной дичью и рыбный садок. Известно, что построенный Гудеа храм имел исключительные для того времени размеры, превосходя своей масштабностью любое другое здание того времени. Его длина составляла около 50 м, ширина достигала 30 м. Стены были сложены из кирпичей, скрепленных асфальтовой смолой.
Показательно, что посвященный Нин-Нгирсу храм задумывался как общегосударственное святилище, призванное объединить вокруг себя культы всех богов и богинь Двуречья. Действительно, при этом святилище как бы «дублировались» все остальные культы Шумера. Это вполне можно расценивать как полноценную культовую реформу, призванную объединить разрозненные города Двуречья не только религиозно, но и политически. Как тонко заметила Ю. Заблоцка, «создание единого святилища в большей мере, чем внешняя политика, сделало очевидным политические замыслы Гудеа». Рвение и энтузиазм, с которыми правитель Лагаша приступил к строительству храма, так переданы в строительной надписи: «Как корова, которая обращает взор на своего теленка, он всю свою любовь вложил в храм».
Завершение строительства стало поводом для организации семидневного общегосударственного празднества, ознаменованного наступлением на это время всеобщего ритуального равенства и благоденствия. В одной из надписей Гудеа сказано: «Опасных колдунов… женщин, произносящих заговоры, из города он (Гудеа) вывел… ремень не бил, плеть не била; мать сына своего ничем не ударяла; наместник, управляющий, надзиратель, сборщик налогов, находящиеся на страде и при чесании шерсти, – в руках их было бездействие; на городском кладбище не копали (могил), мертвых земле не предавали, певчий не приносил арфы, на зачинал плача, плакальщица не произносила причитаний; в пределах Лагаша человек, имевший тяжбу, никого не приводил к месту клятвы, ростовщик не входил в дом человека… Когда (храм) Э-Нинну, любимый храм (бога Нин-Нгирсу) он ему построил, он облегчил душу, руки омыл. Семь дней ячмень не мололся, рабыня со своей госпожой сравнялась, раб шел рядом со своим хозяином… он устранил в этом храме вражду, почтил справедливость (богов) Нанше и Нин-Нгирсу; сироте имущий ничего не причинял, вдове сильный ничего не причинял…»