Страница 13 из 21
Важной составляющей усиления единовластия царя стала замена местных номовых правителей городов на ближайших царских родственников или же на мелких чиновников, выходцев из простонародья, полностью обязанных своим возвышением, богатством и высоким положением царю. Так, в городе Туттуле на среднем течении Евфрата правил один из сыновей Нарам-Суэна, другой сын стоял во главе Мараде на канале Ме-Энлила, еще двое сыновей, по меньшей мере, имели полноценные штаты чиновников и также, скорее всего, были местными правителями. В прославленный же Лагаш правителем был назначен происходивший из незнатного рода обычный писец Лугальушумгаль.
Самого себя Нарам-Суэн начинает обожествлять, именуясь городским «богом Аккада» и возведя собственный храм. Вот как сообщается об этом в тексте того времени: «За то, что в (годину) бедствия мощь города своего он утвердил, (граждане) города его у Иштар в Эанне, у Энлиля в Ниппуре, у Дагана в Туттуле, у Нинхурсаг в Кеше, у Энки в Эриду, у Сина в Уре, у Шамаша в Ларсе, у Нергала в Куте в качестве бога их, (города) Аккаде, испросили, и посреди Аккаде храм ему они воздвигли». В надписях перед именем царя появляется знак, обозначающий божество, а официальным титулом правителя становится всеобъемлющее обозначение «царь четырех сторон света», пришедшее на смену более ранним титулам «царь Страны» и «царь множеств». Начиная с правления Нарам-Суэна на печатях чиновников появляются обозначения правителя как бога перед написанием собственно имени, должности и титула собственника печати. Одна из таких типичных надписей на печати, принадлежавшей упомянутому уже наместнику Лагаша, гласила: «Бог Нарам-Суэн могучий, бог Аккада, царь четырех сторон света – Лугальушумгаль, писец, энси Лагаша». Стоит отметить, что на упоминавшейся ранее «Стеле Нарам-Суэна» правитель изображен в головном уборе с двумя рогами, что являлось отличительным признаком божественного достоинства.
Обожествление касалось и прямых потомков Нарам-Суэна. Так, своему второму сыну Нарам-Суэн дал имя Бинкалишарри, то есть «Потомок всех царей», а внуку и наследнику престола – Шаркалишарри («Царь всех царей»). О том, что политика по самообожествлению правителя давала свои плоды, свидетельствуют популярные в народе теофорные имена, прославлявшие царей как богов, такие, как Шаррумкен-или, что означало «Саргон мой бог» или Римуш-или – «Римуш мой бог». Известный востоковед Б. А. Тураев писал по поводу обожествления царей из основанной Саргоном Древним династии: «Так было впервые на почве Азии провозглашено представление, чуждое сумерийцам (то есть шумерам)…
Оно не было выражением веры в божественное достоинство и происхождение царей, но являлось результатом осуществления идей монархии, выходящей за пределы одного народа и одной страны и имеющей универсальные стремления».
Итак, художественные вкусы и обожествление правителя, нашедшее отображение в официальной титулатуре, свидетельствовали о политической программе, целью которой было установление и легитимизация единоличной деспотической власти верховного правителя в глазах общества. Этому, впрочем, активно противилось жречество, недовольное, скорее всего, самоуправством Нарам-Суэна в религиозных вопросах, например, самоличным присвоением им себе божественного достоинства и отказом от утверждения жрецами прежних титулов. Противилось непомерному возвышению личности и вознесению до уровня богов и традиционное родовое самосознание, характерное преимущественно для жителей Южного Двуречья – шумеров.
Очень важен и интересен в этом отношении текст «Проклятие Аккада», составленный в последние века существования шумерской цивилизации. В нем повествуется о непомерно возгордившемся неправедном царе Нарам-Суэне, которого справедливо наказали боги за его необузданную гордыню. Бог Энлиль, говорится в тексте, принял решение лишить жизни город Аккад, уничтожив его власть над Двуречьем. Узнав об этом решении, другие боги стали уходить из аккадских храмов, забирая с собой свое покровительство и дарованные городу ценные качества – царственность, мудрость, долголетие. О решении Энлиля во сне узнал и правитель Аккада Нарам-Суэн, который, подобно другим богам и тем более простым смертным, должен был также покориться и перенести столицу в другой город. Однако потерявший всякое благочестие и ослепленные гордыней царь не только не принял волю бога, но бросил Энлилю прямой вызов – разрушил до основания ниппурский храм Экур. Стерпеть такое оскорбление бог не мог и жестоко покарал Нарам-Суэна, направив против него и его города дикое горное племя кутиев, которой взяло Аккад в осаду, захватило и стерло с лица земли. Неизмеримыми был страдания городских жителей, познавших что значит – страдать, что значит – стыдиться, что значит – отчаяться. Последняя часть текста описывает голод, людоедство, разбой, самоубийства и прочие трагедии, горести и несчастья, выпавшие на долю жителей. Семь дней и семь ночей оплакивали плакальщики погибший город Аккад – столицу злосчастного Нарам-Суэна, а затем предрекли его опустошение и забвение навеки. Так и случилось – точное местонахождение Аккада неизвестно по сей день.
Ментальное неприятие прыгнувших выше коллектива и самой человеческой природы правителей-«выскочек», «титанов», бросивших вызов самим богам и извечно установленной ими правильной природе вещей накладывалось на реальные социально-экономические противоречия, раздиравшие царство Нарам-Суэна изнутри. «Существо противоречий, – по словам известного польского ассиролога Ю. Заблоцкой, – состояло в том, что отмирающие элементы родового строя не желали уходить со сцены». Единственной опорой трона к концу правления Нарам-Суэна оставалась выдвинувшаяся из низов при Саргоне и его преемниках служилая военная и цивильная знать. Основная масса населения – свободные общинники – была разорена продолжительными войнами, восстаниями и последующими карательными экспедициями и, не в последнюю очередь, принудительной скупкой земли по заниженным ценам. Государственные работники были переведены на фиксированные пайки и лишены полагавшихся ранее наделов. Самовольными культовыми преобразованиями и самообожествлением царя, как уже было сказано, было массово недовольно жречество, особенно в таком важном для всего Двуречья городе, как Ниппур. В таких условиях, без соответствующей социальной базы, становилось все труднее подавлять внутренние мятежи и отбивать внешних врагов.
Последней крупной победой Нарам-Суэна стал разгром крупной коалиции внешних врагов, обрушившейся на него всей своей мощью в конце царствования. В ее состав входили царь Амурру, царь Курсауры, царь Параши, царь страны кедров (сирийский Аман), царь Ганиша и царь хеттов. Однако устоять под ударом последовавшего вскоре вторжения в Месопотамию дикого горного племени кутиев (около 2200 г. до н. э.) Нарам-Суэн уже не смог. Кутии (кути, гутии) пришли в Месопотамию с северо-востока, спустившись с Иранского нагорья и были, по всей видимости, родственны современным дагестанцам. Клинописные тексты не скупятся на уничижительные характеристики этого многочисленного племени, которое «покрыло всю землю, как саранча». Жестокие завоеватели вызывали у местного населения столь жгучую ненависть и такое непреодолимое отвращение, что им даже отказывали в человеческом облике и способностях – «разумом – собаки, обликом – обезьяны». Такое неприятие вполне закономерно – опустошение, разрушения и хаос, в который погрузилось Двуречье из-за вторжения горного народа, называемого в легендах также «умман-манда», продолжались более столетия. В одной из надписей правитель Урука так пишет о кутиях: «Жалящий змей гор, насильник против богов, унесший царствнность Шумера в горы, наполнивший Шумер враждой, отнимавший супругу у супруга, отнимавший дитя у родителей, возбуждавший вражду и распрю в Стране». Еще один текст приводит продолжительный список городов, «дочери которых рыдают из-за кутиев», а шумерский гимн богу Нинибу описывает злоключения и лишения жителей Двуречья из-за нашествия кутиев: