Страница 16 из 19
Поэтому ему очень нужна была победа.
На что явно рассчитывал Саладин…
Справедливости ради нужно отметить, что достойнейший Рене де Шатильон в бой не рвался.
Не из трусости, а считая, что вот в этот раз точно не стоит.
И как в воду глядел.
Собрались зрання, еще затемно.
Полторы тысячи рыцарей, в самой тяжеленной броне, несколько тысяч туркополов, аналога легкой кавалерии, и около полутора десятков тысяч пехоты – всего где-то двадцать тысяч особей.
Взяли с собой самое дорогое, вышеупомянутого Великого магистра тамплиеров, (тамплиеров вообще не стоило оставлять одних надолго), и главную святыню христианства, Крест, на котором был распят Иисус.
Запастись водой как-то не сообразили.
Пройти нужно было всего лишь 20 километров.
Но это были двадцать километров под адски палящим солнцем в пустыне.
Поэтому слегка не дошли.
Возвращаться было лень, разбили лагерь в чудном местечке с красивым названием.
Рога Хаттина.
Чтобы скрасить вечерок, Саладин тут же поджег траву, покрывавшую злополучные Рога, и герои борьбы за Веру мрачно сидели в дыму без капли воды и в самом паскуднейшем настроении.
Надо было что-то решать, и решили атаковать, ибо особых вариантов не было.
Не успели разбрестись по отрядам, как несколько рыцарей старины Раймонда Триполитанского дали деру, причем не куда-нибудь, а конкретно к Саладину.
Вывалив ему все расклады и объяснив свой маневр дьявольским наваждением.
Саладин немедленно атаковал.
Тут демократия сыграла с королем злую шутку.
Увидев, как заканчивается денек, пехота крестоносцев деликатно отошла подальше от основных сил и наотрез отказалась сражаться.
Уж как ни умоляли – нет, и все.
Нет вдохновения, хоть тресни.
И тогда рыцари просто пошли в атаку всем стадом.
Храбро.
Безрассудно.
Бессмысленно.
Безнадежно.
В какой-то момент граф Раймонд Триполитанский понял, что нет так нет, вспомнил о важнейшем деле дома, пробился через отряды сарацин и скрылся вдали с остатками своих людей.
Все остальные дрались насмерть и бежать не пытались.
Семь часов под палящим солнцем, в броне, без надежды и шансов.
Шестнадцать тысяч погибло. Король, его брат, злополучный магистр тамплиеров и слегка разочарованный Рене де Шатильон попали в плен.
Саладин мило со всеми поздоровался и пригласил старого приятеля Рене отойти в сторонку.
Вообще без всякого интереса Рене сходил и как знал.
Голову принесли обратно отдельно от туловища, Саладин управился с мечом лично.
А потом двинул войска, и Иерусалим пал.
Так закончилась битва при Хаттине, в которой навсегда был утрачен Крест Господень, нанесен смертельный удар королевствам крестоносцев и найден повод.
Повод организовать Третий крестовый поход.
Ибо в Европе тоже было скучно, хотя и не так жарко.
Вот так и развлекались…
Глава 16. Взятие Иерусалима крестоносцами
Жара.
Воздух раскален добела.
Дрожит, струится перед глазами, плавятся камни вдали.
Ветер рвет плащи, бросает их в глаза, белое и красное.
Белые плащи, красные кресты.
Хлещут по глазам, больно, до слез.
В глазах слезы.
Не от ветра.
Тридцать тысяч человек плачут.
Слезы катятся по загорелым бородатым лицам, капают на плащи и туники.
Крестный ход.
Идут все.
Идут стрелки, забросив луки за спину и сжимая в руках древки посохов.
Идет крестоносная пехота, босые, сбитые о камни ноги окровавлены, в глазах огонь.
Огонь и слезы.
Идут рыцари, ветер хлопает плащами, горит на солнце металл кольчуг и оковка заброшенных за спину щитов.
Мрачен и фанатичен Готфрид Бульонский.
Там, за стенами Иерусалима, 70 тысяч человек.
Эти стены не разбить, не разрушить, не проломить ворот.
На них нужно просто взойти, взойти и водрузить Крест.
В глазах Готрфрида слезы.
Слезы, пламя и кровь.
Шагает, глубоко увязая в песке сапогами, Раймонд Тулузский.
Оруженосцы несут знамя, Раймонд надменен, он не опустит знамени даже у ворот преисподней.
Белый плащ обнимает плечи, солнце играет на графской короне, в глазах слезы.
Слезы и знамя.
Танкред мрачен, и улыбка кривит его лицо.
Слезы бегут по нему, рыжая борода мокрая от слез.
Ненависть и зависть, Танкреду не быть королем Иерусалимским, он лишь князь, и Господь не даст ему большего.
Слезы и ненависть плещут в глазах Танкреда, и он шагает, сжимая в руках Крест.
За пехотой монахи.
Идут строем, словно на плацу, рясы выгорели на солнце, и нашитые кресты алеют кровью.
Головы опущены, пальцы перебирают четки.
Слезы в глазах.
Слезы и Вера!
Епископ тяжело спрыгивает с коня.
Звенит кольчуга, с лязгом бьет по бедру меч.
Он – воин, Князь Церкви и пойдет на штурм вместе с воинством Христовым во славу Господню.
Белым бешеным огнем пылают глаза Епископа!
Он воздевает вверх руки в латных перчатках, благославляя крестоносцев!
Пехота ревет!
Арбалетчики потрясают оружием, взлетают к небу мечи рыцарей!
Епископ стоит замерев, воздев руки к небу!
Слезы искрятся в глазах.
Слезы и бешеный огонь!
Грохот барабанов.
Мусульмане стреляют так часто, что стук их стрел забивает звук их барабанов.
Деревянные щиты, словно ежи, пехота толкает их вперед, шаг за шагом, метр за метром ко рву.
К стенам!
Башни переваливаются, как бы прихрамывая.
Сотни рук уперлись в деревянные перекладины, скрипят колеса, пот льется градом и тут же засыхает.
Жарко.
Лучники на башнях целятся в стрелков на стене.
Арбалетчики выглядывают из-за щитов, ждут.
Епископ в седле.
Долой митру, шлем.
Конь нетерпеливо перебирает ногами, пальцы перебирают поводья.
Какие четки?
Меч!
Грохот.
Лучники смели врага со стен, подавили стрелков.
Сарацинская пехота бежит по лестницам, взлетает по ступенькам.
Время луков прошло, за мечи!
Грохот!
Аппарели башен с грохотом падают на стену.
Войска ревут!
Епископ вздымает коня на дыбы, меч взлетает к небу!
Вперед! Во славу Господню!!!
Бешеным огнем полыхают глаза, ни капли слез.
Готфрид бежит по дощатому настилу.
Его обгоняет какой-то рыцарь, плевать.
Он второй на стене, но это его город, и он, Готфрид Бульонский, к вечеру будет здесь не Королем, но Защитником Гроба Господня!
Удар щитом в лицо сметает копьеносца, меч разрубает второго вместе со шлемом, Готфрид кричит, и крест алеет на белом плаще забрызганном кровью.
Удар! Хруст! Танкред отбросил меч, вырвал топор у оруженосца.
Летят в щепки щиты, лезвие вязнет в разрубленной плоти и с хлюпаньем вырывается оттуда.
Танкред – князь, но что за княжество без тени Иерусалима?!
Они бы вечно рвали на куски Святую землю, отгрызали себе города и крепости, строили свои лены и феоды.
Они бы увязли в этом навсегда, никогда не пришли бы к стенам Священного города, но взбунтовались войска.
Крестоносцы погнали своих вождей на Иерусалим, и вот он тут, на стене, и щиты сыпятся в крошки под ударами его топоров.
Раймонд Тулузский спокоен.
На той стороне, на стене, дым.
Колышется лес знамен.
Он машет рукой, и лестницы падают на стены, пехота устремляется вперед.
Трещат ворота.
Спустились вниз, рвут руками перекладины бревен, отворяют засов.
Створки распахнуты, беззащитно разведены, и Епископ дает шпоры коню.
За ним летит конница, они проносятся под стеной, врываются на улицы, и Епископ рубит с седла.
Рубит не глядя, белым пламенем полыхают глаза в прорезях шлема.
Крест на стене!
Крестоносцы видят его, видят отовсюду!!
Все новые и новые волны всходят на стену, льются в ворота, заполняют узкие кривые улочки!
Город горит!
Горит синагога, горят запертые в ней люди.