Страница 14 из 19
Четыре легиона стояли лагерем, и он убивал свою жизнь, выслушивая бесконечные жалобы дикарей друг на друга.
Десятки племен, варварские царьки, дикие обычаи, дикая страна.
Непролазные дебри, полные чудовищно огромных волков леса, страшные косматые бабы, замотанные в какие-то платки.
Центурионы, и те смотрелись такими затосковавшими, будто их навсегда сюда прислали и дома уже не видать.
Арминий.
О, Тиберию, конечно, видней, но дать римское гражданство этому головорезу!!
Да-да, он служил в легионах, командовал германской конницей и гонял своих еще более диких соплеменников без жалости.
Ну и дали бы ему золота, бусы, шкуру, что там эти варвары больше всего ценят!
Но гражданство, да еще кольцо Всадника!
Публий Квинтилий Вар кипел от негодования.
Надменные и шумные иудеи теперь казались ему изысканным и утонченнейшим обществом на фоне этих дикарей.
Мелькнула мысль, что некоторых, наверно, зря и распял, достаточно было высечь или отрубить руку.
Арминий пьет из огромного рога, пиво льется по рыжей бороде, стекая на увешанную амулетами грудь.
Вара передернуло.
Еще один день.
Один бесконечный день…
Утро началось с доноса.
Жаркое летнее утро, птицы орут, как резанные, верещат на все лады так, что кажется, будто взорвется и так трещащая после вчерашнего пира голова.
Сегест, тесть Арминия, прибежал жаловаться на зятя.
Мол, изменник.
«Вы все изменники, – хотел сказать Вар, – все тупые дикие варвары-изменники!
И лучше всего, просто перебить вас всех и заселить эти земли галлами, уже полвека как покорными и смирными».
Но растрескавшиеся губы лишь невнятно что-то прохрипели, и едва хватило сил жестом указать мерзавцу убраться прочь.
А вечером пришел Арминий.
В рыжую бороду заплетены золотые кольца, звенит, как лошадь на параде, мощный, как дикий вепрь, римский всадник, ха!
Да гориллы из сирийских зоопарков больше похожи на римского всадника, и доверия к ним тоже больше.
Арминий что-то плел про какие-то восставшие где-то там племена, про руку Рима и принуждение к миру.
Про скорые холода и непроходимые болота, про известные одному ему тропы и необходимость спешить.
Было жарко, горели факелы, жареное мясо тяжело осело в желудке, и Вар осоловело кивал под убаюкивающий рокот голоса германца.
Утро ослепило блеском копий.
Долина перед лагерем была полна варваров, стоящих тремя колоннами, тысяч десять, не меньше.
Центурионы свистели в свистки, легионеры спешно сворачивали палатки и забрасывали за спину свои пожитки.
Вар угрюмо смотрел на огромный муравейник, легионы снимались с лагеря, чтобы выступить в поход, Арминий носился на косматой лошадке вдоль варварских колонн, что-то крича им и указывая пальцем на римлян.
Выступили.
Бесконечная железная змея вытягивалась вдоль дороги, извивалась, будто живая, и вползала в мрачную просеку леса, бескрайнего и густого, пугающего своей молчаливостью.
Вар поежился, почему-то ощутив между лопатками неприятный холодок.
«Как, ты говоришь, называется этот лес?» – повернувшись в седле, спросил он Арминия.
«Тевтобургский…» – задумчиво пожевывая косичку бороды ответил варвар, вглядываясь куда-то вдаль.
Шли весь день, а к вечеру хлынул ливень.
Дождь хлестал, злой и неожиданно холодный, солнце сгинуло, рассыпавшись в кронах деревьях и утонув в нависших тучах.
Били молнии, в темноте когорты теряли друга, и Вар приказал идти плотно, выискивая место для лагеря.
Откуда-то примчался гонец, сообщивший, что Арминий со своей ордой где-то застряли, германцы-проводники вернулись его отыскать и тоже сгинули.
Вар сквозь зубы проклял дикарей, от которых вреда больше, чем-толку.
«Неси им Закон, как же», – еще успел подумать он, а потом со всех сторон полетели стрелы.
Ветер выл, дождь хлестал, стрелы летели отовсюду, и легионеры падали, даже не поняв, откуда пришла смерть.
Вар крутился в седле, лошадь взвизгнула, задетая стрелой, дернула копытами в воздухе, и наместник полетел в грязь, больно стукнувшись плечом о какой-то корень.
Со всех сторон загудели рога, и из леса хлынули германцы, разукрашенные глиной, в наброшенных на голые тела шкурах.
Завидев врага, римляне успокоились.
Когорта за когортой разворачивалась к нападавшим, дротики тучей взмыли в небо, и пехота мерным шагом двинулась вперед, оттесняя варваров к деревьям.
Отбились.
Вколотили частокол, забивали в землю все, что было под рукой, обоз был потерян, германцы в него и целили, повозки горели, пока пехота отбивалась от дикарей, толпой валящих из леса.
Вар был мрачен, легаты молчали, центурионы лупили жезлами нерасторопных легионеров, подгоняя их.
Утром двинулись.
Ночью не спал никто, шли медленно, словно на ощупь, дергаясь от хруста каждой ветки.
Варвары постреливали из чащи, то и дело выбивая фигуры из плотного строя.
«И это Европа?! – в сотый раз горько попрекнул себя Вар, покачиваясь в седле. – Это Европа?! Понятно, почему Тиберий такой злобин угрюмый, если он столько времени тут проторчал».
Третий день.
Солнце взошло, и на крошечное, оставшееся открытым пространство выехал всадник.
Он выпрямился в седле, что-то прокричал и что было силы протрубил в рог.
Арминий!!!
Вар похолодел.
Теперь он понял все.
Леденящий душу вой пронзил тишину.
Варвары бросились отовсюду, со всех сторон.
Узкая просека не давала развернуться, они прыгали с деревьев на плечи легионеров, били их топорами, зубами грызли.
Вар дрался вместе с пехотой.
Шаг за шагом отступая назад, рубил, словно безумный, пока не уперся спиной в легионного Орла, словно палка какая-то, воткнутого в землю.
Левая рука давно повисла плетью, уже не разобрать было, где кто, только падающие один за другим бойцы и варвары, кишащим ковром накрывающие разбитые когорты.
Прямо напротив него, метрах с двадцати, орудовала огромным мечом высокая фигура.
«Арминий», – Вар с ненавистью сплюнул кровь из разбитой губы.
Арминий отсекал головы мертвых римлян и швырял их в толпу, капли крови сухо барабанили по щитам.
Ржание лошадей заставило обернуться.
Легат Вала повел конницу на прорыв, они пробили брешь в толпе своих и чужих и теперь мчались, низко пригнувшись к лошадиным гривам, спасая свои жизни.
Трусы.
Вар еще раз плюнул и посмотрел вперед.
До Арминия оставалось пять шагов.
Криво усмехаясь, проконсул Публий Квинтилий Вар одним движением распорол кожаные шнурки панциря.
Доспехи рухнули, Вар зачем-то поправил шейный платок, сбившийся на горле в тугой узел.
Презрительно улыбнулся Арминию, уже тянувшемуся всем телом навстречу, и, глубоко вздохнув, всадил короткий меч себе в грудь.
«Надо было оставаться в Сирии», – мелькнула в голове последняя мысль.
Костры горели, ветки сухо трещали, будто и не было дождя вовсе.
Плетеные клетки, подвешенные над кострами, легионеры, кричащие от боли.
Много костров.
Много клеток.
Рима больше нет за Рейном.
Арминий улыбаясь смотрит на голову Вара, лежащую на ладони.
«Лучше все-таки Сирия», – застыло на мертвых губах.
Таинственное Средневековье
Глава 14. Битва при Монжизаре
Тоскливой осенью 1177 года у Саладина началось головокружение от успехов.
Вы вообще представляете себе, что такое осень между Иерусалимом и палестинскими территориями тысячу лет назад?
Думаете, что-то изменилось?
Езжайте в Газу, они и сейчас так же живут.
Тоска.
Обе стороны – и крестоносная, и сарацинская, – принципиально расходились только в одном вопросе, кроме Веры, естественно.
В земельном.
Кто кого первым закопает.
Крестоносцы вели долгие и нудные переговоры с европейскими партнерами и товарищами из Византийской империи.