Страница 27 из 68
Ноджири возразила:
- Но раз никого из пиратов больше нет в живых...
- Нет, он прав, - возразил Керин. - Может подняться сильный ветер, может появиться другой корабль, может открыться течь... Первым на вахту встану я, если хочешь, и разбужу тебя, когда вон та яркая звезда, - он указал пальцем на небо, - закатится.
Пвана удалился, прихватив узел со своим тряпьем.
- Я спать не хочу, - сказали Ноджири, опираясь локтями о перила.
- Тогда можешь составить мне компанию, - сказал Керин и встал рядом. Моя совесть по-прежнему не очень-то спокойна из-за всей этой резни... но они, наверное, с нами не лучше бы поступили. Расскажи-ка мне поподробнее про Пвану!
- А ты что о нем думаешь, ведь ты с ним вместе жил на Кинунгунге?
- Он признался, что много мошенничал и обманывал в прошлом, но сейчас, говорит, полностью раскаялся. Стал будто бы добродетельным альтруистом. Он утверждает, что его божество Баутонг приказало ему оставить путь зла и удалиться в изгнание.
- Ха-ха-ха! Он бежал из Кватны, потому что слишком много жертв его надувательств сговорились с ним покончить,- а он об этом прознал. Неужели ты поверил его краснобайству?
- Ну говорит-то он очень убедительно, хотя сегодня может убеждать в противоположном тому, в чем убеждал вчера... И я заметил еще, как безжалостно он резал пиратов и заколол часового.
Она тихонько фыркнула:
- Но ведь и ты собирался стать невидимым и напасть на Бакая, разве нет? И это тоже был бы не бой на равных!
- Ты права... На острове Пвана обращался со мной хорошо, хотя и заставлял много работать по хозяйству. Он меня освободил, когда я попал в плен к Малго, и помог нам захватить корабль. Неужели он все-таки такой ужасный злодей?
- Думаю, что да. Он хорошо тебя принял, потому что стар и на острове ему нужна была помощь здорового молодого человека. И освободил он тебя, потому что ты ему был нужен. Он помог нам захватить корабль, потому что одному ему с этим было бы не справиться. Но лучше доверять ядовитой змее, чем ему! Даже его диплом мага был выдан учебным заведением, о котором никто никогда не слышал, - я подозреваю, что это фальшивка.
Всех в Кватне возмущало его поведение: его гарем из пленниц, с которыми он нехорошо обращался; экспериментальное заклятие, которое должно было превратить его последователей в полубогов, а вместо того свело их с ума... Говорили и о потайном люке в полу, в который проваливались его приверженцы, изъявлявшие недовольство, - и с тех пор их никто никогда не видел... Чем больше становилось известно о его преступлениях, тем яростнее защищали своего учителя его последователи - и, наконец, он поймал в свои сети одну из жен Софи.
Это уж было слишком даже для Софи, который поначалу, поддавшись на лесть Пваны, покровительствовал ему. Кое-кто из бывших последователей Пваны, разочаровавшись, донес правителю, и Пвана бежал из Кватны, едва ускользнув от стражников Софи, которым было приказано принести во дворец голову мошенника.
- Очень интересно, - произнес Керин. - Если мне когда-нибудь нужно будет прыгнуть в реку, чтобы спасти утопающего, я не дам учителю Пване подержать на это время свой кошелек... Я думаю, что Пвана потому и решил вернуться в Кватну, что ты принесла весть о смерти бывшего правителя.
- Именно! Но послушай, мастер Керин, неужели на корабле нет награбленных денег и драгоценностей? А сундуки с сокровищами, которые пираты собирались зарыта на берегу?
Керин покачал головой:
- Поищем, конечно. Но мой брат Джориан, которому приходилось встречаться с пиратами...
- Ты хочешь сказать, что он сам был пиратом?
- Нет-нет. Когда он был королем Ксилара, он командовал флотом, охотившимся за этими злодеями.
- Твой брат - король? Ты мне сказки рассказываешь, мастер Керин!
- Вовсе нет. У них в Ксиларе был любопытный обычай: если король пробудет на престоле целых пять лет, ему отрубают голову и бросают в толпу кто ее поймает, становится королем на следующие пять лет. Мой брат об этом не знал и случайно поймал голову последнего короля. А потом ему удалось бежать с помощью одного колдуна. Что же касается пиратских сокровищ, то мой брат уверяет, что все обстоит вовсе не так, несмотря на все россказни и слухи. А причина, по его словам, проста: когда пираты захватят добычу, они сразу же делят ее между собой. Когда корабль заходит в порт, где начальство подкуплено и позволяет пиратам вставать на якорь, каждый растрачивает свои деньги на бешеный разгул. А теперь, милая, мне кажется, тебе лучше поспать, пока не зашла вон та звезда.
Керин не стал будить Ноджири и отстоял не только свою, но и ее вахту. Но еще до рассвета Пвана и Ноджири приготовили завтрак из припасов на камбузе. Керин поел, хотя усталость лишила его аппетита. Его спутники сообщили ему, что недостатка в пище или питье опасаться нечего: запасов и того и другого на корабле было достаточно.
После завтрака Керин хотел сразу же сняться с якоря, но ему пришлось уступить уговорам. Пвана сказал:
- Если ты, парень, собираешься управлять кораблем не выспавшись, мы наверняка налетим на скалы. Отдыхай спокойно, а мы с принцессой попробуем привести в порядок грязную посудину.
Солнце было уже высоко, когда Керин проснулся. Его синяки причиняли боль при каждом движении. Пвану он отыскал на палубе: тот смотрел на берег в подзорную трубу. Старик хихикнул и произнес:
- Мегаланы пируют. Падаль эти ящеры чуть не за милю чуют. Что будем делать?
- Я подниму бизань, - сказал Керин, - а для этого нужна твоя помощь.
- А что такое бизань?
Керин показал на реи у них над головой, лежавшие на палубных подставках:
- Вот этот, который поменьше, - кормовой парус. Другой я не хочу поднимать.
- А почему?
- Потому что я не уверен, что тогда мы втроем сможем управлять кораблем. Если с кормовым парусом все будет как надо, а ветра нам окажется недостаточно, то попробуем поднять и главный парус.
- Вот еще выдумки! С этим хилым ветерком нам нужны все паруса, чтобы добраться поскорее до Салимора, - я спешу!
- Нет, и я сказал почему.
- А я тебе говорю, поднимем оба! Если ветер начнет крепчать, мы всегда успеем убрать паруса.
Ноджири, привлеченная их громкими голосами, подошла и молча встала рядом. Керин постарался придать своему лицу самое суровое выражение. Он понимал, что наступила минута решительного испытания. Внутренне он весь дрожал, колени едва не подгибались, а мочевой пузырь настоятельно требовал облегчения. Однако юноша расправил плечи, поднял голову и твердо произнес: