Византийская принцесса

Теадору снова вымыли, намазали кремом и надушили, но на сей раз Али Яхия принес ей ночное белье из тончайшего полупрозрачного шелка и несколько изящных украшений. Розовая ткань панталон и открытое болеро подчеркивали сливочную белизну ее кожи. Манжеты на щиколотках украшали цветочки, вышитые золотой нитью, а болеро по бокам и низу было отделано крошечными хрустальными бусинками. Главный евнух помог ей надеть на шею тонкие золотые цепочки разной длины, а затем собственноручно надел на ее тонкий палец массивное кольцо из красного золота с грубо обработанной ярко-синей персидской бирюзой.

– А это, ваше высочество, подарок лично от меня.

– Спасибо, Али Яхия, я буду его беречь.

Теадора вопросительно посмотрела на евнуха, и тот успокоил ее:

– Все будет хорошо, обещаю.

Евнух помог принцессе сесть в паланкин, потом склонился и вдел ей в уши золотые серьги с маленькими хрусталиками. Теадора потрогала их и пришла в совершеннейший восторг. Али Яхия улыбнулся в ответ. Хоть в ней и чувствовалось внутреннее величие, какой же она еще, по сути, ребенок! Серьги завораживающе сверкали, хорошо заметные, поскольку волосы Теадоры были зачесаны назад и заплетены в две косы с розовыми лентами, расшитыми крошечными жемчужинами. Евнух подумал, что со стороны хозяина было бы глупостью плохо обращаться с такой прелестной малышкой, хотя это и маловероятно. Султан Орхан почти весь день только о том и думал, как станет обучать свою молодую жену искусству любовных ласк. Это было для него в новинку, он с нетерпением ждал вечера и очень надеялся, что Теадора окажется страстной от природы. Но даже если так, стыдливость поначалу наверняка возьмет верх и, вероятно, она будет сопротивляться. Сама мысль об этом возбуждала султана. Он не мог припомнить, когда в последний раз ему хоть кто-то оказывал сопротивление.

Большая двустворчатая дверь в покои султана распахнулась, и Орхан увидел в коридоре свою новую жену: ей помогали спуститься из паланкина, – а потом одобрительно наблюдал, как она грациозно движется к нему, скромно склонив голову. Вот она остановилась и опустилась на колени, чтобы пасть перед ним ниц в жесте смиренной покорности.

– Нет! – с удивлением услышал Орхан собственный голос. – Моя Теадора, ты рождена принцессой!

– Но ты мой муж и господин, мой хозяин, – ответила она тихим мелодичным голосом, коснувшись лбом его ступни.

Он поднял ее, сорвал с ее головы вуаль и бросил на пол, но глаза цвета аметиста под его взглядом не дрогнули.

– Моя юная жена, твои манеры безупречны, но твои прекрасные глаза говорят иное, нежели поза!

Теадора на мгновение прикусила нижнюю губу, показав белые зубы, и покраснела, как ей и полагалось, но взгляд остался твердым.

– Как ваше величество уже отметили, я рождена принцессой.

Султан искренне рассмеялся. А девчонка-то с характером! И, как ни странно, он не возражал. Она была как глоток холодного свежего воздуха в перегретой, чрезмерно пахнущей благовониями комнате.

Он приказал Али Яхии и другим рабам покинуть комнату, а когда все ушли, повернулся к жене.

– Моя Теадора, ты боишься?

Она кивнула.

– Немного, мой господин… после вчерашней ночи.

– Считай, что ее не было! – отрезал султан, рубанув рукой воздух. – Сегодня мы начинаем с чистого листа!

Воспоминание об изнасиловании деревянным фаллосом едва не привело Теадору в ярость, но она быстро справилась с собой и произнесла приятным голосом:

– Да, мой господин.

Султан повлек ее за собой на большой мягкий диван.

– Моя новобрачная, ты для меня неисследованный сад наслаждений. Для начала я постараюсь доставить наслаждение тебе. – Он стянул с нее короткое болеро, накрыл руками груди и прошептал, касаясь губами шелковистой кожи: – Твои груди как нераспустившиеся розы.

От его нежного прикосновения Теадору словно ударила молния. Она потрясенно ахнула и инстинктивно подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но султан оказался проворнее: толкнув ее на подушки, стал покрывать обнаженные груди жаркими поцелуями. Его язык быстро скользил по крупным соскам, вызывая трепет во всем ее теле. Потом он сомкнул губы вокруг одного отвердевшего пика и стал жадно сосать.

– О, мой господин! – простонала Теадора.

К тому моменту, когда он наконец остановился, она была близка к обмороку.

– Тебе понравилось? – спросил Орхан. – Тебе понравилось то, что я с тобой делал?

Она не могла ответить. Султан принял ее молчание за девичью стыдливость, и это привело его в восторг. Теадора не могла ему сказать, что ей действительно понравилось, очень понравилось точно так же, как нравилось, когда то же самое с ней делал принц Мурад. И это сбило ее с толку. Означает ли это, что она не была влюблена в принца? Что любовь – это нечто иное, а не те восхитительные ощущения, которые охватывали ее тело, когда Мурад прикасался к ней вот так? Она не понимала.

Но кое-что она уяснила: ей нравится чувствовать на своем теле руки мужчины, к тому же этот мужчина, в конце концов, ее муж. Так что же в этом плохого? Но когда султан обнял ее и опять принялся ласкать, она вспомнила прошлую ночь: вспомнила, как он бесстрастно приказал отдать ее драгоценную невинность бездушному куску полированного дерева, чтобы не тратить свое время. Сейчас он стал обращаться с ней иначе только потому, что в дело вмешался Али Яхия. Без его содействия ее снова привязали бы к кровати и покрыли, как кобылу.

Ее любимый Мурад никогда не причинял ей боль: прикасался к ней очень нежно, бережно – и хотел видеть ее своей женой, а она его – мужем, хотела доставлять ему удовольствие. Вот это была любовь! Пусть хрупкая, едва народившаяся, но любовь.

Султана она не любила, но его ласки ей нравились. И, помилуй Бог, это все, на что она может рассчитывать. От принцесс никто не ждет, что они будут получать от своих браков удовольствие.

Теадора вздохнула и отдалась ласкам султана. Когда она притянула его голову к своей груди и очаровательно попросила повторить ласку, Орхан пришел в восторг. Ее непосредственность очень его возбуждала, и он чувствовал, как стремительно нарастает желание. Ему пришлось собрать в кулак всю силу воли, чтобы помнить, насколько она в действительности неопытна. Неуклюже, словно зеленый юнец, он спустил вниз ее панталоны, чтобы она могла их сбросить, а пальцы уже нетерпеливо нащупали в ее влажных лепестках бугорок Венеры. Тяжело дыша, Орхан сорвал с себя халат и бросился на нее. Тепло ее тела наполнило его наслаждением на грани экстаза, и он развел ей ноги, царапая ногтями нежную кожу на внутренней стороне бедер. К изумлению Теадоры, султан едва не всхлипывал – так велико было его желание, так сильно нетерпение. Она его больше не боялась. Может, если закрыть глаза и представить на его месте Мурада…

Она соблазнительно двинула бедрами и хрипло прошептала:

– Целуй меня, мой господин! Целуй меня, муж.

Его не нужно было просить дважды. Губы его, к восторгу Теадоры, оказались крепкими и до странности знакомыми. Это был… о боже… рот Мурада! Султан поцеловал ее – глубоко, страстно. Сначала агрессором был он, а потом, к их взаимному удивлению, нападающей стороной стала она. Теадора позволила ему увлечь ее своим ртом в чисто физический мир чувственных наслаждений.

Она опять была во фруктовом саду монастыря Святой Екатерины, опять лежала в сильных объятиях принца. Это его рот, любимый и такой знакомый, завладел сейчас ее губами, это его руки скользили по ее гладкой коже. Ее юное тело по собственной воле пришло в движение, побуждаемое не опытом, а инстинктом.

Орхан, обезумев от желания, глубоко вонзился в ее податливое, ждущее тело. Для того чтобы разрядка не наступила в то же мгновение, ему потребовался весь его самоконтроль. Он сдержал себя и нежно повел молодую жену через лабиринт страсти, помогая ей найти дорогу. Вскоре она почувствовала, что не может больше это выносить. Поначалу Теадора сопротивлялась неведомой силе, увлекавшей ее все выше и выше, но потом эта сила подхватила ее и понесла, закружила в невероятно сладостном потоке, так что она едва не теряла сознание, и потому перестала бороться. Наконец, словно купаясь в тумане золотого света, она почувствовала, что рассыпается на тысячу мелких кусочков, вскрикнула от ужасного ощущения потери и услышала, как в унисон вскрикнул и султан.