Страница 24 из 76
— Казнить? — переспросил он, явно неприятно удивленный открывающейся перед ним перспективой.
— Ладно, живи! Хрен с тобой! Но наказание ты все-таки получишь!
— Отчимус, а ты уверен, что это мой сын? — поспешно спросил Дюн.
По лицу его было видно, что наказанным перу быть совсем не хочется. Плю как раз закончила вылизывать посуду и выглянула из своего укрытия, чтобы бросить взгляд на хозяина поедаемого ужина. Не то чтобы ей было интересно, но вдруг пер тоже на остатки мороженки претендует.
Дюн не претендовал. Он с увлечением боролся за свою дальнейшую судьбу и свободу.
— Мы только однажды с Перти… ну… того… ты понимаешь. А наши женщины с одного раза не беременеют. Не то что эти сины, — кивок в сторону нацелившейся уже на фрукты Плю.
— Увы! Родимая магическая татуировка на его ягодице весьма красноречиво указывает на твое отцовство. «Дюн Великолепный» написано довольно четко — трудно ошибиться. Такие татуировки есть у всех магунских детей, когда они рождаются, а исчезают символы лишь после выхода ребенка из грудничкового возраста. Перти, конечно, надеялась, что я не увижу надпись, но ей не повезло.
— Ши-кар-но! Как бы нам за енти ягодичные секреты хвосты не пооткручивали, — переживательно шепнул Хучик на ухо Лапкину, который дрожал, как этот самый хвост, то ли от страха, то ли от любопытства. Плю же в этот момент поспешно и сосредоточенно обгладывала веточку винограда и на внешние раздражители не реагировала.
Бывалый Канвой от всех этих императорских откровений едва сознание не потерял — он-то понимал, что за знание подобных тайн могут открутить что-нибудь гораздо более существенное, чем хвост. Голову, например. Свою ему было жалко, так же, как и другие не менее родные части тела, потому он тихонечко, на цыпочках, пока никто не засёк, покинул наблюдательный пункт и сделал вид, что его тут не стояло, и даже не сидело, и, конечно, совершенно не лежало, ну, то есть абсолютно. И сделал он это очень вовремя, потому что в этот самый момент до императора дошла вторая часть фразы Дюна.
— Какие сины? — император, предававшийся размышлениям, внезапно включился и посмотрел в указанном племянником направлении.
Заметившей это движение Плю не менее внезапно стало плохо. Еще бы! На столе оставалось столько всего аппетитного, а доесть теперь точно не дадут. У девушки от огорчения дернулся глаз, за ним второй. Имелся бы третий — и он бы моргнул. И было отчего! Взгляд жутких черных без зрачков глаз главмагуна уткнулся ей прямо в переносицу.
Вы видели когда-нибудь, как смотрит удав на свою будущую пищу? Нет? Плю тоже не видела, но почувствовала себя точь-в-точь как тот самый продукт, который готовилось употребить в пищу большое и безжалостное животное.
— Это сина? — подал Отчимус Кат голос, отчего-то сильно осипший и с нотками недоумения. — Почему мне не доложили, что мутация в стране зашла так далеко?
Плю выдохнула. Если ее и собирались проглотить, то не сразу, а это значило, что у нее был шанс на спасение.
Ой! Кажется, шанса все-таки не было — правитель решительно и бесстрашно шел к их пестрой компании.
— Хм, кто это? — довольно бесцеремонно спросил он, остановившись так близко, что Плю могла разглядеть пряжку на его ремне. Красивую. С гербом, на котором топор без всяческих усилий рубил чью-то повинную голову.
— Последняя из твоих протеже, — бросив презрительный взгляд на перепуганную троицу, с явной неохотой процедил пер.
Это он думал, что перепуганную.
Неожиданно для всех из-за кресла, в котором сидела Плю, раздался гневный писк и маленькое храброе существо с поджатым крысиным хвостиком ринулось на огромного черного мужчину. Подбежало, подпрыгнуло и зарычало так страшно (во всяком случае, Плю испугалась), и укусило бы императора за то, что находится под пряжкой (просто выше было не достать), если бы император поспешно не отодвинулся.
— А ты откуда здесь взялась? — опять изумился Отчимус, с быстротой молнии хватая бесстрашную малявку за шкирку.
В руках этого гиганта Лапкин повис крохотным беспомощным кусочком серой шерстки с молотящими по воздуху тоненькими слабыми конечностями, но сдаваться не собирался. Он продолжал грозно рычать, извиваясь и пытаясь дотянуться до мучителя всеми своими восемью крошечными лапками.
Долго это зрелище Плю с Хучем терпеть не стали. В императора одновременно полетел их возмущенный крик:
— Отдай Лапкина!
— Отпусти его, Кат несчастный!
Свое негодование Хуч сопроводил грозным клекотом, и… нет, пламя не изрыгнул, но глазами заморгал очень опасно.
— Вот вредная скотинка, — усмехнулся император, почему-то ничуть не устрашенный. — Ты откуда здесь взялась? Я же тебя зашвырнул в какую-то дыру, чтобы не видеть в своем дворце…
— Так ты знаешь его, что ли? — Заинтригованный Дюн присоединился к дяде, стоявшему возле Плю с настороженно притихшим зверьком в руке. — Откуда?
Лапкин больше не извивался, но вращал своими черными глазками и тревожно вертел носом-пуговкой от Отчимуса к Дюну, всем видом выражая готовность вновь приступить к активным боевым действиям.
— И ты его знаешь, — презрительно хмыкнул повелитель и небрежно швырнул зверька прямо в руки растерявшейся от всего происходящего Плю.