Страница 23 из 76
— Император, — вышептал в священном ужасе Хуч и инстинктивно метнулся за кресло (чем дальше от начальства, тем целее перья).
Следом за ним поспешно улепетывал, спотыкаясь и путаясь в многочисленных лапках, его верный друг.
— Император? — Плю тоже сразу узнала венценосца, и с удовольствием бы последовала за питомцами, но быстро бегать на каблуках еще не умела. Зато умела быстро ползать.
Пользуясь тем, что мужчины на нее не смотрят (они сверлили взглядами друг друга и по сторонам не глазели), и широкой магунской спиной, совершенно скрывшей ее от взгляда высокого гостя, сообразительная девушка стремительно опустилась на четвереньки и резво двинулась в сторону манящего ее столика. Вернее, она ползла к креслу, но ведь стол с десертом рядом стоял.
Добралась, вкарабкалась и упала в мягкую спасительную глубину. Предназначенное для габаритов магуна кресло почти полностью поглотило ее хрупкую фигурку.
Да, все-таки есть оно — счастье! Долгожданная встреча Плю с тортиком состоялась.
— Моя прелесть, — прошелестел над потерявшим весь свой хвастливый вид шоколадным лакомством ее восторженный голосок и…
Давайте тактично оставим ее на время, вернувшись к нашим великим магунам.
— Отчимус?! — не скрыл удивления внезапным появлением дядюшки Дюн и одарил старшего родича широкой белозубой улыбкой. — Не ожидал! Что тебя привело в мою темницу?
Отчимус Кат, владыка всея империи Маг-Син, пристально и зло всматривался в лицо племянника и удивлялся собственной выдержке. Когда он выбежал из покоев жены, его единственным желанием было убивать. К сожалению, на его пути не встретилось никого, достойного этой участи, а потому желание было донесено до адресата в полном жестоком объеме, и сейчас император перебирал в уме все возможные варианты расправы со своим обидчиком.
Но недолго. Вглядываясь в Дюна, император с удивлением заметил происшедшие с ним поразительные изменения: осунувшееся лицо, потускневший усталый взгляд, сильно посветлевшая кожа и даже (о, великая магунская мать!) заметно уменьшившийся рост!
— Ты потерял силу? — выдохнул он и вдруг понял, что не сможет осуществить свое желание. Поднять руку на несчастного сородича, потерявшего самое дорогое — магунскую силу, слишком жестоко.
— Еще не всю, — веселая улыбка Дюна растаяла, уступив место печали. — Но ведь ты это сейчас исправишь, дядя. Хочешь превратить мою жизнь в бессмысленное существование, да?
— Нет, я этого не хочу, — произнес император и с удивлением понял, что он не рад произошедшим в племяннике переменам. — Мне нужно поговорить с тобой о Пердитте.
— Ах, ну конечно! Как же я мог забыть? — выдавил из себя новую, кривоватую улыбку пер. — Тебя же можно поздравить с наследником!
Только зря он заговорил о наследнике. Император почувствовал, что возвращается жажда мщения.
— Ты! Как ты смеешь издеваться надо мной, мальчишка! — взревел, словно раненый дракон, правитель и шагнул к ошарашенному поведением родственника Дюну.
За собственным криком он не услышал, как испуганно пискнул впечатлительный Лапкин, нервно ойкнул отчаянный Хуч, сдавленно кашлянула Плю, поперхнувшаяся куском торта. И Канвой за дверью издал какой-то звук, но никому до этого не было дела.
Дюн тоже всего этого не услышал, зато прекрасно понял, что все еще не прощен своим могущественным родственником за проступок годичной давности, и сделал попытку оправдаться.
— Отчимус, послушай! Я искренне рад за тебя и Пердитту и желаю вам счастья. Я покорно принял твое наказание и выполнил все, что ты посчитал нужным мне назначить. Неужели мне теперь всю жизнь расплачиваться за ту единственную ошибку? Неужели ты никогда не простишь меня?
— Ошибку! Ты называешь всего лишь ошибкой то, что спал с моей женой?
— Отчимус, ты прекрасно знал, что мы с Пердиттой любим друг друга. Все знали. Она с детства была моей невестой, и не только… моей женщиной. Ты отнял ее у меня, своей императорской властью отнял. Наплевав на наши желания и надежды, наплевав даже на волю наших родителей, проигнорировав даже протест самой Перти. В чем ты сейчас обвиняешь меня?
— Ты посягнул на жену императора! — громыхнул Отчимус (звук реально был похож на гром, у Плю даже ложка в руке дрогнула).
— Да ладно, это было всего однажды после вашей женитьбы, случайно, во время весеннего карнавала.
— Что? Как случайно можно зачать ребенка?
— Что? — теперь громыхнул Дюн (Плю укоризненно покачала головой — чуть ложку не перекусила с перепугу от этих громов). — Какого такого ребенка?
— Теперь моего, по-видимому, наследника, — не без сарказма прокомментировал император. Горькая усмешка исказила его и без того кривоватые черты. — Отказаться от твоего ублюдка без скандала не получится. Тогда придется казнить Перти и тебя. Тебя не жалко. Одним кобелём на свете меньше будет — невелика потеря, а от Перти я отказаться не могу. Люблю я ее, понимаешь?
Последние слова прозвучали так трогательно, что у Плю на глазах слезы выступили, она даже растаявшее мороженое слизывать с тарелки перестала. На одну секунду.
Но Дюна впечатлило совсем другое.