Страница 21 из 76
Син Канвой досадливо поморщился и, не отрывая глаз от секретного оконца, устроенного для присмотра за вельможным пленником (все по инструкции, не подумайте дурного), отпихнул рукой нетерпеливого клиента, топтавшегося поблизости в ожидании начала представления.
Даже жалко, что Дюна освобождают. За этот год тюремщик неплохо заработал, сдавая любопытным синам (да и магуны не брезговали развлечением) заветное оконце. Особой популярностью пользовались встречи императорского племянника с двумя-тремя девицами одновременно. Тут и тариф специальный имелся, да желающие полюбоваться на секс-феерию настоящие торги устраивали на благо охраны. Сегодня же Канвой решил насладиться зрелищем сам.
Хрен с ними, с деньгами (примечание автора: Хрен — мелкое злобное божество в местной мифологии), фиаско, которое поджидало высокомерного аристократа, с лихвой окупит все пережитые его стражником неприятности.
А если и с этой страшилкой великий магун справится, то Канвой с интересом понаблюдает, что же такое он делает с этими девицами, отчего они стонут и кричат часами напролет (причем явно не от боли) во время его любовных сеансов. Супруга Канвоя, уважаемая сина Фрегида, ничего подобного не издавала. Вот будет рада старушка, когда муж испробует на ней во время ночных бдений приемы самого известного бабника страны!
С этой оптимистической мыслью будущий секс-виртуоз достал из кармана собственное изобретение.
А что? Хобби бывают разные: у кого — секс, а у кого — и техподдержка. Аккурат вчера мастерить закончил, а сегодня как раз и пригодилось. Небольшое устройство, с виду и вовсе простой бинокль, а вот сейчас к окошечку приставишь, и словно ты сам в перском шатре оказался. Ни одна мельчайшая деталька не ускользнет от внимательного зрителя, ни единый звук не канет в неизвестность.
И что же там сейчас происходит, а?
А в это время…
— То-ортик… — хриплым от страсти голосом заявила Плю, даже не заметив необычной позы хозяина шатра, и снова невольно облизнулась на шоколадное совершенство.
— Плюю-у-у, — укоризненно протянул Хуч, в точности воспроизводя интонацию сины Крутеллы, которой она регулярно пользовалась, отбирая у дочки еду.
Нервно вздрогнув (рефлекс — страшная вещь), девушка тут же пришла в себя.
— А! Ну да, не за этим, конечно. Мы… это… — Плю честно попыталась отвести взгляд от кулинарного очарования, но в этот момент коварное лакомство сверкнуло шоколадным бликом, игриво подмигивая, завлекая, соблазняя, и девушка снова заворожено уставилась на него. — Мы тут… просто мимо проходили. Вот решили зайти узнать, не надо ли вам чего. А я смотрю, у вас тортик-то совсем заветрился. Вы сладкое не любите, да?
— Что ты несе-ешь? — простонал Хуч, возмущенно всплеснув разноцветными крыльями.
От этого движения бережно прижимаемая к его драконьему сердцу энциклопедия полетела вниз и с грохотом рухнула на пол, взметнув при падении целое облако пыли. Пронаблюдав за полетом сокровища маленького дракона, Плю меланхолично сообщила оторопевшему магуну:
— Грязно у вас тут как-то, не прибрано. Кстати! — оживилась вдруг предприимчивая сладкоежка. — Это очень вредно для продуктов питания. Надо бы их поскорее съесть. Чтоб не испачкались случайно. Могу помочь.
Пер Дюн, до сих пор пребывавший в шоке от всего происходящего, удивленно моргнул, так как по-прежнему не мог издать ни единого звука, даже нецензурного.
Сталкиваться с аппетитом юных син вне постели ему еще не доводилось, поэтому намеки пёстроволосой, черногубой девчонки (за движением ее черного рта пер наблюдал с неослабевающим ужасом) не задевали его сознания. Зато до ошеломленного магуна стало доходить, что на его жизнь и здоровье никто покушаться не намерен, а значит, можно немного расслабиться: опустить ноги, распрямить спину, убрать с лица выражение полуобморочного испуга. Что и было сделано.
После этого пер внезапно вспомнил, что он не какой-нибудь простодюн, а представитель великого магунского рода, член, так сказать, императорского семейства, и не ему здесь нужно бояться и трепетать, а этим мелким раскрашенным вторженцам и покушенцам на его ужин. Приняв смелое решение, мужчина вылез из кресла, поднялся во весь свой магунский рост и поиграл залежавшимися мускулами.
— Вау! — восхищенно взвыл кто-то из пришельцев, и Дюн самодовольно ухмыльнулся.
Еще бы! Один его магунский рост да выпестованные всюжизненными тренировками бицепсы-трицепсы чего стоят! А знаменитые на всю империю кубики пресса! А фамильные черты благородного лица! А кожа! Его здоровая, дивная, офигенно прекрасная (примечание автора: Офиген Прекрасный — бог красоты и здоровья в местной мифологии), темно-коричневая кожа, гордость магунов и зависть всего синского бесцветного сообщества, — такое зрелище любую женщину неизменно приводило в экстаз, а уж эту писанку многоцветную и тем более приведет.
— Смотри, Хучик, — долетело до него продолжение восторженного вопля, — там еще и мороженка есть! Кажись, сливочное, с печеньем и ягодками. Обалдена Отпадная! Все, как я люблю!
(Примечание автора: Обалдена Отпадная — богиня счастья, супруга Офигена Прекрасного. У них еще есть дети, имена которых в нашем мире в нормативной лексике не употребляются).
Что такое? Дюн ушам своим не поверил. Да правильно ли он понял? Это существо (женщиной и назвать-то ее язык не поворачивается) предпочла ему — Дюну Энуресу Восьмому — мороженое!
Оскорбленный в лучших чувствах, магун хотел уже одним движением руки убрать из шатра стол с отвлекающими от него внимание соперниками (ну какой мужчина допустит такое безобразие в собственном доме?), как вдруг от несносной девицы отделилась пестрая фигурка и деловито заковыляла к валяющемуся на полу фолианту.
Забавное животное, отдаленно напоминающее дракона, а больше — птицу с ярким оперением, бодро переступало короткими когтистыми лапами и тихо бормотало себе под нос хриплым ворчливым шепотом: