Судный день

Снилось много снов, но ни один из них не запомнился. Утро было лучезарным, солнечные зайчики суетливо тусовались на стенах, вазе, оставленном на столе мобильнике. Тишина покоилась над озером и в его глубинах, где детекторы беспристрастно фиксировали прочерки мгновений – следы таинственных пришельцев по имени нейтрино…

Глава девятая

Телефон Портупеева, номер которого назвала Угрюмова, не подавал признаков жизни. И поскольку время не ждало, Нуарб собрался и отправился на Крымский Вал, чтобы на месте попытаться найти неуловимого Владимира Антоновича. Но прежде он зашел в магазин, на витрине которого красовалась от руки написанная картонка: «Скупаем золото, серебро и другие драгметаллы».

Продавец, огромный, хамского вида неопрятный детина, на котором кирпичи можно было возить, взяв из рук Нуарба золотой червонец, долго его разглядывал, словно впервые увидел, после чего назвал действительно смешную сумму – три тысячи рублей. Видимо, рассчитывая, что если перед ним явный ворюга, то ободрать его – святое дело каждого жулика. Но клиент так посмотрел на оценщика, что у того затряслись руки, и с языка слетела уже близкая к номиналу сумма: 10500 рублей.

Вооружившись финансами, Нуарб почувствовал себя намного увереннее, даже позволил себе взять такси.

Прибыв на место, он сразу не пошел в музей, а походил кругом да около, понимая, что лишний раз засвечиваться ни к чему. Конспирация не помешает. Зашел в почтовое отделение и в телефонной книге отыскал все телефонные номера галереи, из которых выбрал один – справочную службу. Позвонил и попросил пригласить к телефону Портупеева Владимира Антоновича.

Все оказалось гораздо проще, нежели он предполагал: его сразу соединили с техническим отделом, где ответили, что да, такой здесь работает, но в настоящее время он ушел на обед.

Нуарб тоже сходил в кафе с космическим названием «Солярис» и, особо не нагружаясь, перекусил, запив обед стаканом томатного сока. Затем позвонил еще раз. Голос Портупеева оказался мягким, интеллигентным. Чтобы не лезть в фантастические дебри, Нуарб упомянул имя Угрюмовой, после чего Портупеев согласился с ним встретиться. Как раз в том же кафе, где Нуарб недавно обедал. Знак отличия: у Портупева в левой руке будет журнал «Здоровье». Никакой таинственной нарочитости в этом не было, просто в момент, когда позвонил Нуарб, он в этом журнале читал статью о простатите и его профилактике.

В кафе посетителей было немного. Нуарб устроился за предпоследним столиком, у самого пятачка эстрады. Когда Портупеев вошел в зал, Нуарб сразу его узнал по журналу и махнул рукой, привлекая к себе внимание. Тот даже улыбнулся, хотя небольшая редкая бородка и такие же небогатые седеющие усы половину улыбки спрятали.

– Что-нибудь выпьете? – спросил Нуарб, после того как гость устроился в на удивление уютном для такого заведения кресле.

– Благодарю, я только что плотно пообедал, выпил бокальчик кваса… Вот разве мороженое…

Когда на столике появились креманки с мороженым, Портупеев произнес:

– Чем могу служить, молодой человек?

– Вопрос проще простого… Если в ваших силах, помогите найти одну куда-то подевавшуюся вещь… И заодно назовите цифру, сколько ваша работа будет стоить…

– М-да, – только и нашелся, что сказать, вернее, промычать, собеседник. Он взялся за мороженое. Одну ложку отправил в рот, вторую, третью. Движения были быстрыми, словно он наверстывал то, чего в детстве не добрал.

– Вы что, не слышали моего вопроса? – у Нуарба кончалось терпение.

– Ну, это смотря по какому прейскуранту оценивать… Я за эту мазню не дал бы и ломаного гроша, хотя какой-то сноб ее оценил в миллион долларов… Но, видимо, Творцу было угодно, чтобы она в один прекрасный момент провалилась сквозь землю… Надеюсь, Зинаида Васильевна вам говорила, что «Квадрат» из хранилища каким-то чудесным образом испарился… Сейчас идет негласное расследование.

– Говорила, но я в чудеса не верю. Если в хранилище вход посторонним лицам категорически запрещен, а картина, как вы говорите, испарилась, то, извините, речь идет о нечистой силе, в которую я также не верю…

– Тогда, что вы от меня хотите? Я с удовольствием отдал бы эту гадость кому угодно, лишь бы она оказалась подальше от настоящего искусства! Но вот – провалилась!..

– Так поищите! Я знаю, что у вас есть доступ в хранилище…

– А как ему не быть, если я тридцать лет с этим делом связан…

– Тем более, вам известен там каждый уголок, и если вы самым внимательнейшим образом хорошенько прошерстите все углы…

Портупеев осуждающе взглянул на Нуарба, ему не понравилось слово «прошерстите».

– Предположим, что я найду этот треклятый «Квадрат», что мне с ним делать? Вырезать из рамы и, как последнему воришке, вынести его из галереи, чтобы затем передать вам?

– За определенный гонорар…

– А для нас с Зинаидой Васильевной таким гонораром может быть только одно… – Лицо Портупеева вспыхнуло, а самый кончик носа побелел. – Только одно – предание «Черного квадрата» на наших глазах аутодафе… – Набрав полную ложку мороженого, он отправил его в рот.

– Но это же непрактично! Если на него есть спрос, зачем нужно его уничтожать?

– А затем, что он несет зло, и пока он существует, зло удваивается, утраивается и все может кончиться большим… – Портупеев не найдя сразу подходящего слова, замешкался, но пауза была короткой: – Все может закончиться заурядным концом света… Подумайте сами: среди пятисот художников и искусствоведов провели опрос – какую, дескать, картину русского художника ХХ века они могут назвать шедевром номер один? И знаете, что эти так называемые знатоки ответили?

– По вашему негодованию, догадываюсь – это был «Черный квадрат»…

– Правильно, но какой квадрат? У Малевича и его учеников их было несколько, но только один из них своим существованием меняет картину мира. Я бы даже сказал, картину мироздания. Самый первый, именно тот, который хранится у нас и который черти куда-то запропастили… Но если его выносить из хранилища, то только вместе с рамой, а это усложняет дело…

– С какой стати? Деревяшка никакой цены не имеет…

– А вот и ошибаетесь, рама и сама картина – понятия нерасторжимые, ибо та и другая несут на себе печать двуединства. На раме рукой Малевича указан год, и то же самое есть на холсте… Единственное, что хорошо знают эти проститутки-искусствоведы – это каждую точку, каждую клетку, каждую молекулу – как на самой картине, так и на ее раме… Содержание их абсолютно не интересует, только внешнее, только форма, будь она трижды проклята…

– Сколько вам потребуется времени, чтобы…

– Сегодня пятница, в понедельник профилактический осмотр, вот, примерно, в это время все и можно сделать… Если, конечно, я ее, заразу, найду… Правда, на этот счет кое-какие прикидки у меня уже есть…

Нуарб, как и в случае с Угрюмовой, положил перед Портупеевым золотой советский червонец девяностой пробы, и, сделав отстраненный вид, стал ждать его реакции. А тот, не беря в руки монету, лишь наклонил над ней голову и несколько секунд изучал… Наконец произнес:

– Для кого-то этот желтый кругляш вожделенная вещь, для меня же пустой звук… – И Портупеев, взяв монету двумя пальцами, кинул ее в нагрудный карман своего пиджака. Сказал: – Это на всякий случай, если вдруг потеряю зубы…

– Итак? – Нуарб поднялся с места.

– Позвоните в понедельник вечером, – Портупеев встал из-за стола и, не забыв взять журнал, первым направился к выходу. В его походке не было ничего такого, что указывало бы на нервозность или же раздирающее душу сомнение. Шаг был твердый и непоколебимый, словно дубовая стойка, за которой молоденький бармен жонглировал шейкером, в котором сбивал коктейль «Белая ночь»…

После ухода Портупеева, Нуарб заказал фужер водки и бокал нефильтрованного пива. Водку принял в два приема. Так же, в два приема, покрыл ее пивом. Выпитое явилось в высшей степени усладительным зельем, зовущим на подвиги. Он даже подумал, что напрасно заварил кашу с привлечением третьих лиц, ибо вполне мог бы сам провернуть это дело – в былые времена и не такие задачки решал только так… Однако, вспомнив вдруг про небольшой черный квадрат, который перед бурей нарисовал Маэстро и который не сгорел в лагерной кочегарке, от такой идеи отказался – что-то многовато во всем этом от нечистого…