Страница 5 из 11
Наконец, таурионный сгусток поддался и стал постепенно угасать. Следовало ожидать, что в скором времени на подмогу к нему поспешат другие свечения. Но пока что-то в нем изменялось, Дэн мог позволить себе еще немного побороться за жизнь.
Энергосгусток почти потерял светимость. Скоро от него совсем ничего не останется. Зато теперь стало понятно, что спрашивать с Дарстэна было нечего. Если сгусток стал частью его энергополя, то за все, что он сделал, он уже не отвечал. Дороги вселенной начинались с Марса. И все эти дороги были неизведаны.
Стрельба завершилась совсем не так, как того хотелось Дэну. Теряясь во вновь наступивших потемках, сгусток сделался настолько мал и настолько ускорился, что стал уклоняться от выстрелов. Теперь, сколько бы Дэн ни старался, попасть в него он больше не мог.
Сгусток ударялся о базальты, оставлял в них тлеющие следы из протоплазмы, метался по галерее, как живой, улетал и снова возвращался. Противопоставить ему было больше нечего. В последней попытке защититься от энергофлуктуаций Дэн схватил райтскринер и активировал в нем энграммы энергополя со щитовыми функциями.
Таурионный шар остановился. Прямо над Дэном и его райтскринером - или, точнее, только над его райтскринером. И завис в воздухе, слегка раскачиваясь и незначительно меняя светимость. Наверное, все дело было в вещах Дарстэна. Захватив с собой его райтскринер и геомаятник, Дэн так или иначе обрек себя на гибель. Но если бы он этого не сделал - то как бы он тогда искал в этих подземельях сейтомаячки? Ему пришлось чем-то рисковать. Когда тахионные реакции Сектора атаковали стрелами Горгон шельфовую геотектонику, поступить по-другому значило вернуться ни с чем.
Нужно было проявить еще немного соображения, чтобы выяснить, насколько устойчивым окажется энергосгусток. Своими выстрелами из сиггарджетса Дэн сделал из таурионной эктоплазмы пульсар. При сигтелеметрии, почти в стиле Рефтнера, тау-пульсар мог взорваться и оставить на Элинорском шельфе еще один Гранд-Каньон. Это избавило бы Марс от тахионного Сектора, но могли погибнуть люди, а Дэн этого не хотел. Поэтому пока пульсар случайно запутался в энграммных полях, Дэн должен был как можно быстрее составить в райтскринере рефтнеровскую последовательность реакций. Воздействуя на таурионные заряды сиггуратной энтигмацией в условиях тахионного излучения, можно было получить еще одну развертку эктерионов. Все просто, а светящийся пылевой туман подземелий все деактивирует.
* * *
Геады смогут заново переписать геоскрипты таурионной экспоненты, чтобы реконструировать то, что было утрачено в праэпохи. Останется только довершить палеотексты, что были найдены в марсианском Гранд-Каньоне в глубинных скальных захоронениях вместе с древними останками пятнадцати человек.
Дэну лишь однажды представился случай взглянуть на те легендарные кости.
Останки были пропитаны смесями радиоактивных изотопов и веществ, состав которых определить не удалось. В погребении находились астронавты. Костные материалы останков ничем не отличались от ныне существующих, а изменения в них выказывали людей, привычных к длительным перелетам. Их звездолет попал под излучение в зоне Сектора - из чего следовало, что на Марсе люди остались по воле случая. Берглаев как-то признался Дэну, что после того, как на Спутнике закончили исследования костей, в одном из городов на Плутоне случился обвал, и несколько обсерваторных башен рухнули в пропасть. Дэн тогда подумал: в террагалактических системах современники никого не встретили. Древние цивилизации, побывавшие на Марсе, продолжили свое существование где-то бесконечно далеко от тех планет, что могли принадлежать людям из далекого прошлого.
На черепах и фрагментах костей были выточены очень странные астрофизические константы и символьные формулы. По способу нанесения надписей Дэн установил, что послание принадлежало бортовой геаде. Геада долгое время выживала на резервной энергии звездолета, и свое существование прекратила последней.
Надписи на черепах - это и были геоскрипты, дошедшие до наших дней не в свитках и камнях, а в людских останках. После Дэна их изучали Рефтнер и Астергауд. Но то было триста лет тому, и о геоскриптах давно никто не вспоминал.
Дэн упомянул о них в своем последнем сообщении к Горбовскому, когда был на озере. "Останки астронавтов могут быть тау-нестабильны, вызывая обрушения обсерваторий и оставляя колеи или воронки тринитации, похожие на кратеры. Вот что мы нашли. Все потому, что каждый геоскрипт наносился излучением таурионного пульсара. Геада, что создавала тау-пульсары, надеялась на тау-энергии прожить в подземельях долгие годы и дождаться помощи. Наверное, за ней не вернулись".
Вспоминая об этом, Дэн больше не противостоял преобразованному свечению.
Зачем? Все равно скоро наберет смертельную дозу. И не от Сектора - от тау-пульсара. "Излучение тау-пульсаров убивает геад", - завершил он тогда свое сообщение. Уставший, он сдвинул райтскринер на камнях вместе с тау-пульсаром немного в сторону, ощущая от свечения такое же протолучевое тепло, как и от пламени догоравшего костра. Вот он, костерок, случайно разведенный им в темноте пещеры. Тау-пульсар и полыхал теперь так же, как огонь. Пещера светилась, но теней в ней было не найти. Возможно, потому что в амберволнах теней не бывает.
"Оставь райтскринер Дарстэна. Тебе лучше уйти раньше, чем Дарстэн до тебя доберется", - сказали ему голоса.
Уйти? После всего, что он натворил своими выстрелами из сиггарджетса?
Нет, пока он не убедится, что тау-пульсар теряет свою светимость, он не имеет права никуда уходить. Сети энграммных полей сохраняли тау-пульсару стабильность, но эктерионы в тау-реакциях необходимо было отправить в прошлое, не отходя от райтскринера. Долина Маринера, еще одна, вот что останется от шельфа, если Дэн ничего не предпримет.
"Когда уйдешь, тау-пульсар погаснет. Защита его обезвредит".
- Докажите, что погаснет. Докажите, что обезвредит, - потребовал Дэн у голосов.
Никакого ответа.
А может, он этот ответ знал?
Можно было, конечно, еще их послушать и понадеяться на то, что в энграммных полях пульсарные амберволны себя исчерпают. Но Дэну в это не верилось. Имело бы смысл и в райтскринере поискать данные по реакциям, и со свечением еще побороться.
И тут ему вспомнилось: алмаз. Тот самый, который он нашел, выбираясь из распадка. Возможно, за все время существования подземелий таурионные свечения не повреждали всех участков Сектора, потому что алмазы были для них и замедлителями полей и проточастиц, и антидотами реакций. Чтобы докопаться до правды, нужно было сунуться с этим алмазом в костер. Предоставить энергиям антидот, рискуя взамен получить что угодно: вспышку, взрыв, конвергенцию. Некому, конечно, будет оттащить его потом на лед, как однажды на Плутоне, потому что тут больше не осталось никакого льда. Но зато судьба пребывания людей на Марсе не была бы так беспросветна.
Наверное, голоса Сектора были такой же частью ксеноидной защиты, как и тау-свечения. А ксенозащита была чужда знаниям людей настолько, что можно было лишь догадываться, как она действовала. Дэн сейчас находился там, где ни один человек не должен был находиться, так что... Пятьсот лет люди вторгались на Марс, и людям тут не мешали, почти не создавали помех. И Рефтнер тоже сумел как-то договориться с Сектором, и остался жив.
Остальные астрофизики давно покинули Марс по собственной воле, - а вот с Дэном было не так. Дэн со всей уверенностью мог сказать, что его сюда что-то привело. Что-то еще, кроме его собственных намерений предотвратить катастрофу в ледниках.
Он поместил алмаз в какой-то выемке в базальтах, достал сиггарджетс и выстрелил в райтскринер.
Райтскринер сразу оказался пробит насквозь: блеснул напоследок россыпью кристаллических сверхпроводников, и все металлы сразу распались. Остались только кристаллы. Тау-пульсар встрепенулся и рухнул прямо на них, притянутый полыхавшим в них пламенем, и погас, словно его и не было.