Лоскутная философия

634

Девяноста процентам дадено менее, чем имеет один процент, ― что чревато, что вынуждает нас философствовать, до того как мечом, кровью, матами сфилософствует плебс: "misera jejuna", мнил Цицерон, "plebecula".

635

Бог и Женское.

Преп. Максим Исповедник мнил, что Адам был бесполый; сталось "греховное порождение" человечества похотью.

Преп. Макарий Египетский толковал о потере в грехопадении человеком природы, созданной "по подобию Бога", не-сексуальному в своей сущности.

Св. Григорий из Ниссы мнил, что Адам был беспол до познания зла с добром (первородный грех), что Христос, придя, прекратит пол и что воскреснет лишь "естество" без органов, сформированных человеческой похотью. Естество есть бесполо, и всё естественное бесполо.

Мудрые ведали про слом цельности в первородном грехе, раздвоившем дух на Божие и Адамово; вслед за тем пала плоть, разбитая на мужскую и женскую, с тем что женская есть плод меньшей-де похоти, чем мужская, дальше ушедшая от мер Бога, более дерзкая, осудившая Жизнь вокруг.

Из раздвоенной цельности часть осталась при Боге, часть обратилась к разным химерам, к мóрокам разума, в каковых изъявляющий свою волю Адам стал действовать. Когда речь о преемстве-де пастырей от заветов Христа, мы ведаем, что в преемстве том не заветы, но первородный грех ради власти Мужского и против Женского, заодно против Бога Антецедентного, Присносущего. Ибо Бог богу рознь порой.

Падший мир весь на том стоит, что де Бог это слово (мысль, логос, символ, строй, таксономия). Так и сказано, что "въ началѣ бѣ слово, слово бѣ къ Богу, и Бог бѣ слово". Это "въ началѣ" значит в начале падшего мира, мира познания зла-добра (Быт. 2, 16-17). Всё было райским, неописуемым и немыслимым, но, отведав плод знания, перволюди увидели, что рай начал двоиться, переменяться в конгломераты "добрых" и "злых" вещей, для чего и нужда взялась в означающем (в знаке, в слове), также в суждениях, а затем как бы в связи их. Преуспел в сём Адам, продуцент "добра". Из своих "добрых" взглядов он выткал мнение, и мы стали судить им рай. Так возник мир фальшивый, паллиативный первоначальному как итог "о-добрения".

Что же с Евой ("Жизнь" в переводе)? Сверзилась в "зло", увы. Ведь себя Адам "злом" не мог считать. Это значило б, что дела его не вполне "добры". Но и Еве статус "добра" не дашь. Это значило б, что есть два "добра" - а тогда как быть с логикой? Ведь "добра" от "добра" не ищут. Ева, коротко, стала "злом". С "злом" борются. Всё, что в Еве (как в Жизни) протестовало, пращур наш аннулировал. С Богом хуже. Бога нельзя достать. Бог вне мира, Антецедентный и Присносущий. Бог непостижен. И Адам выдумал бога-Слово, кой, мол, в словах весь, и, дескать, он, Адам, лишь по слову, мол, действует, а не собственным разумом. Трюк был в том, что Адам сам насказывал, чем хотел видеть Бога, мыслил за Бога и как бы Богом всем назидал окрест: верь словам Моим, дабы кончить с неверным; ибо Я Яхве, Бог! (Левит. 18, 30). Полагаем, "неверное" было райское, то есть "злое". Ева (Жизнь) и Бог Истинный, Бог Живой, Присносущий, Антецендентный, были принижены ладно логике: мол, "добро" здесь со мной, "зло" попрано. От "добра" и "зла" бинаризм оппозиций падшего разума: "свой/чужой", "фаллос/вульва", "форма/аморфность", "истина/ложь", "природное/сверхприродное", "святость/низменность", "темень/свет" и так далее. Негативное - Еве, вместе с ней Богу.

Раз позитивность в мире Адама есть негативность в царствии Бога (ведь всё Адамово антиподное Богу), неотвратимо "сей мир" Адама, - то есть разумный, светлый, улучшенный, "добрый" мир, - стал ареной, где его чада сонмами гибнут от "позитивности". Этот мир стал войной всех со всем, умерщвлением Жизни. Но, слава Богу, дело Адама, как ни помпезно, вмиг исчезало в виде аккадских царств и родóсских колоссов, в виде религий и философий, мод и традиций. Вместо раскаяний дух Адама клял Женское, что виновно в коллапсах, и утверждал упрёк в букве ханжеских опусов: "Из-за женщины грех пошёл, из-за женщины гибнем". Он справил Богу крест на Голгофе, Еву в чадру облёк, дабы скрыть их с очей своих. Он настойчиво поверял их сущность, дабы понять их и одолеть-таки - не в реальности, но в мышлении, то есть в строе понятий. Явственно видно, что он их смешивал, Бога с Евой, и что природа их хоть имела две лика - но как Единого. Подтверждая факт, Вас. Великий подчёркивал, что приносит грех удаленье от Бога, то есть от Жизни. Бог ― это Жизнь, что в библии называется Евой. Нисский считает: "подлинно сущее это Жизнь". Бог в библии назван Сущим: "...так и скажи им: Сущий послал меня" (Ис. 3, 14). Характерно, что и познание от "добра" и "зла", запрещённое Богом, вёл Адам от сопутницы: "и познал Адам Еву" (Быт. 4, 1).

Бога мыслили в русле Женского вроде некакой тайны, не постигаемой, вековечной, о каковой могут быть лишь домыслы.

Вновь святитель Григ. Нисский: кто Бог природой, нам не открыто; "подлинно сущее - это Жизнь". Бог также подлинно сущее. Бог и Жизнь адекватны. Бог непостижен, и в созерцании Бога нет оснований: некое море, что не даст знака ни дефиниции. В рассуждении Бога не представляется места, времени, цвета, вида, формы, объёма, меры, пространства либо воззрения. Бог вне всякого имени и понятия и иной силы разума. Он превыше людских, но и ангельских качеств, неизглаголан, неизречен, вне смыслов.

Бог (Ареопагитики) "край безмолвия", где бездействует мысль, где творит лишь душа одна, где она дышит горним, рея ввысь в бесконечной любви под песнь. Нужно взмыть выше неба, нужно забыть слова - и войти вдруг в "таинственный мрак незнания", где есть Тот, Кто превыше и вне всего.

То есть Бог истолкован как Жизнь (суть Евы), как алогичность, тьма и бессловность, неизглаголанность и - любовь, кою нужно воспеть без слов.

Но мышление мира, патриархатное, что стоит на двойных оппозициях, где Мужское, как свет, дух, ясность, верх, разум, логика, слово, пол, позитив, строй, святость, - непримиримейше против Женского, что суть тьма, эрос, хаос, плоть, негативность, низ, нелогичность, гвалт и природа.

Кристева славит "океаническое единство", или бессловную и "ликующую" слитность (маточность) Женского. Это место-не-место, "non-place" Праматери, власть "блаженных объятий" до появления субъективности, дефиниций и знаков.

Постл добавляет о мужском дискурсе, что низводит неясность практики Жизни к ясности логики, удаляя живое, необъяснимое, невмещаемое в строй смыслов, ― то есть чтó связано с духом Женского. (Вспомним речь Вас. Великого о нужде "ковать" из логических звеньев смыслы о Боге). Вывод: язык (смысл, дискурс, модус мышления), продолжает Постл, есть мужской per se. Что до Женского, то оно говорит иначе, так, что не слышно и непонятно. Сходно и Бога дискурс Мужского хоть объясняет, но искажённо, ибо не слышит. Женское, ergo, не обозначишь, ведь естество его заглушает всё жизненным нескончаемым шумом.

В Боге, как в Женском, власть языка (кондуктора, оператора знаков) чахнет, хиреет; синтаксис остаётся без смыслов, сигнификатов. Вместо сводящего мысли в комплексность, обходящего недомолвки, рационального понятийного дискурса - говорение, пресекаемое намёками, возвращающее к минувшему для бессмысленных вставок, скрещивающее смыслы, льющее их по кругу и обходящее догмы словно пороки, сбивающее цель в казусность, изводящее форму ломками, акцентирующее мелкое, прибегающее к аффектам и интонирующее сверх меры, строящее мифы и их бросающее, как дитя, привлечённое блёстками, не охочее к выводам и иным обобщениям, изводящее фабульность сумасбродностью жизни с помощью трелей, вскриков, вокала и бормотания, или попросту издающее ток звуков в честь несказанного, что, выходит, важней, чем смысл. Ибо в смысле - Мужское, в звуке - иНАКОЕ. Ницше вник: вразумляет не слово, но модуляция, импульс, тон, - то бишь, музыка в слове, страсть в этой музыке, личность в страсти, то, что не выскажешь.