Страница 80 из 86
Так метафизика обращается в физику, что явил "клуб мет. реализма", ставший приютом грубых филистеров. Надо быть против квот, догм, принципов, аксиом и регламентов, за свободу мышления, ― но отнюдь не во славу школьных понятий. Мы без того в плену подземелий мысли и чувства. "Кáтарсис" не "катéтер". И "апокáлипсис" не равняется "калу". Сходно "анáмнез", как ни величь его, не заменит "анáмнезис", память рая. Вспять, к райской истине! Свод над нами трагически, угрожающе низок. Надо разбить его.
625
Когда главным стал Путин, массам он так запал, что, желая отметить масштаб вождя, но поняв сложность миссии, ограничились называнием водки. С той поры питьём "Путинки" воспаряют к духовным высям кумира.
626
О куркинямщине и прохамщине. Возглашать в лысой старости, брызжа мутной слюною, некие "истины"?! Недозрелая старость, вздорная старость вечных подростков. Лучше молчать (бу янь). Лучше просто молчать.
627
"Пердильник". "Радио [речь о "Радио Р" (России), официальном, стало быть, органе], выдающее то рекламу, то рецептуру правильной жизни, хвалится, что её стиль вещания ― "духоносная лексика, духоносные мысли". Радио, типа, только и делает, что в своих передачах светлым возвышенным, безошибочным слогом всех улучшает. Парадоксально знать, что сей слог посрамил Христа, Кто за Свой язык был распят, потому что ни мысль Его и ни лексика "духоносными", безупречными должным образом не были, если мир не исправили, как его исправляет денно и нощно "Радио Р"!.. Однако не "духоносно" "Радио Р". Ведь всякая вдохновенная, нестандартная мысль меняет и лексику радикальнейше. Так, Сократ, повернувший мышление от реальности к фикциям и тем самым создавший нашу больную цивилизацию, ввёл особый язык дебатов. Ницше, взорвавший мир и какого Толстой Л. мнил сумасшедшим, выдумал для своих грандиозных анти-культурных битв столь затейный строй дискурса, что все щёки российского радио запылали б в смущении и мозг сразу б заклинило. А у "Радио Р", как прежде, пошлая трафаретная лексика.
Страсть казаться не тем, что есть, ― повсеместная страсть, известно. Рупору власти, полной корыстных частных забот, не след притязать на духовность и на апостольство. Это СМИ, хлеб ядущее с государственных рук, нельзя равнять с теми высшими, кто транслирует "духоносную лексику, духоносные мысли" не по указке и кто за это платит изгойством, скорбями, кровью.
628
Лев Толстой, карла, вождь моралистов! Пачкаешь Ницше? Ты ниже пояса его самой простецкой будничной мысли. Ты с твоим светским умственным кредо, с кашей "добра" во рту ― тугоумный филистер, падкий учить сброд, точно апостол.
629
Ave, чернь!
ОТР вёл эфирный опрос: чтó массы в русской словесности не хотят читать? Установлено: не хотят Достоевского. А хотят чтó гламурней и проще. О, бедный гений средь недалёких идолочтителей, добровольно ходящих в нравственных путах под окрик власти, сдобренный пафосом "человеческих ценностей", "идеалов", "традиций", "норм" и "святынь".
630
"Писатели". Выступает на радио, на экране "звезда", "именитость", "селебрити", слышим титулы: композитор, худрук, писатель... или: учёный, магистр, писатель... или продюсер, лётчик, писатель... Знали бы, что такое "писатель", - даже и в шутку не назывались бы этим прозвищем.
Всем! писатель ― писатель и никто кроме; будь он ещё кто - он не писатель.
В добрый час, мясники, президенты, графы, биологи, доктора, пианисты, плотники, штурманы, генералы, сенаторы, топ-модели, секс-символы, рыбаки, политологи, бортмеханики, воры ― но не писатели, никогда не писатели. Никогда.
631
Прекрасное трудно и редко. Ergo, и гении тоже редки. В сто лет ― два явятся в лучшем случае. А не то и один. Из древности к нам дошёл лишь Гомер, бесспорный, истинный гений; тысячи не дошли до нас. И из нашей эпохи, пусть нынче уймы ярко звездящих лауреатов, тысячу лет спустя помнить будут кого-нибудь одного из всех. Время смоет талантливых, даровитых, значительных ― и оставит лишь гениев. Время сделает, что не делают люди. Помнится, в члены РАН, в "небожители", избирались госдумцы А. Чилингаров и С. Бабурин, также министры и олигархи. Будет срок, сих персон позабудут как претендентов на гениальность (да и известность). И справедливо, ведь гениальными они не были; просто в них была страсть к чинам, сходно женщины падки к моде. Гениев мало. Но не настолько, дабы отвергнуть взгляд оппозитный, именно: гениальных бионтов больше, чем следует. Отчего так?
Факт, что в природе всё в преизбытке; это даёт шанс выстоять в тяжких битвах за жизнь. Сколько трав, чтоб в конце концов хоть один пучок, избежав химикатов либо косилок, вырастил семя! Сколько икринок, чтоб из их сонмов стали мальками только немногие! Сколько в армии воинов, чтоб из ста за победу выпил десяток! Сколько мужских сперм брызжет в вагину, чтоб закрепилась абы какая!
В общем, природа сверхизобильна и порождает множество гениев, что естественно в силу сложностей жизни. Всякий когда-то, в юности, в детстве, жил рядом с гением, но не знал о том, потому что возможному гению не досталось признания. Этот умер в болезни; тот на войне пал; третьего загубила любовь; четвёртым не повезло, и всё. По Паскалю, иной цвет глаз Клеопатры Египетской изменил бы историю. Шанс, фортуна и случай значат немало. Гении нарождаются массой, сто претендентов... может, и тысяча, на открытие. Ведь природе известно, сколько препятствий нужно пройти таким: миллионы погибнут, прежде чем кто-то цели достигнет. Может, весь род людской гениален, но обстоятельства всех калечат. Лишь единицы минут тиски судьбы и возьмут своё.
632
Ориген (185 - 253), знаменитый философ и богослов, оскопил себя, подтвердив факт, что, видимо, человек достиг степени, что уже не сторонними силами, а нарочно себя пластает и свою цельность не умозрительно, но на деле рушит для целей, кои поставил. Если так было при Оригене ― чтó от начального человека дошло, вопрос. Чтó сейчас мы есть ― это то, как мы созданы Богом или поделка ладно идеям, нами взращённым? Некрофили́я, ― злоба к живому с тягой к условному "человеку вообще", к абстракции, ― правит с каждым днём строже. Люди сего дня не абсолютны, как были прежде. Мы оковалки от Первозданного. Мы давно стали функцией: кто трансгендер, кто барби, кто проститутка, кто культурист. Мы функции, а живые в загоне. Некрофили́я адресовалась прежде к врагам, к природе и чужеродной всяческой яви, кои губились без сожаления; но теперь мы не терпим даже и свой состав. Разум нынче настолько горд, что стал лидером и арбитром сил, сотворяющих жизнь. Это жуткий триумф его, распоровшего жизнь до атома, за каким жизнь ― не жизнь уже, а съестное для новых, мысленных сущностей.
633
Как бы жизнь. Расчленение мира с властью субъектности над сочтённою "злом" объектностью, вивисекция, раздробление жизни и фрагментация, когда мир стал как склад вещей и понятий, - всё это, понял я, из нужд разума сделалось также нуждами чувств. Как разум, глаз хочет видеть, слух хочет слышать, плоть - осязать не цельное (кое видели, слышали, осязали в эдеме) и не живое в вечном движении, но ― осмысленное, чтó понято, проще мёртвое, сортированное по полкам; ведь о живом, изменчивом, не сложить представлений рациональных, строго логичных.
Разум достигнул приоритета. Он обездвижил жизнь и лишил автономии, овладел ею. Разум присвоил, жёстко пометил жизнь, претворил её, как планировал, а не как претворялась жизнь на свободе. В этом всём - высшая, сексуальная похоть и тирания. Разум, поставив жизнь раком, стал её "трахать", "трахать" её смерти. Секс в мире разума ― это способ поймать объект, обездвижить и насладиться собственной властью над усмирённой, взятой в плен жизнью. Всё в мире секс, Фрейд прав. После краха Единого, половина (пол, секс в переводе) кроет другую. Впредь половины больше не в синтезе, как то было в эдеме. А в результате - иерархический, с господами и низшими, падший социум, но ещё и культурный, так сказать, социум, в коем счастье немыслимо.