Лоскутная философия

У человека, стало быть, воля. А у природы, где затерялся Бог, принуждённый к спасению рода людского (сходно огонь, кой мог сжечь весь край, принуждается в печке греть человека), а у природы нет этой воли как у невольницы и рабыни. Ибо природа, пишет блаженный Феодорит, князь церкви, есть нечто движимое нуждою и несвободное. Эта спесь христианских догм попирала не только тварь низшую, но и в том числе иноверцев, инакомыслящих. Дарвинизм, осуждаемый церковью, - катастат христианского типа мысли. Если бы Дарвин скромно твердил, что Бог попросту создавал существ от простых к усложнённым, был бы причислен к рангу святых. По Дарвину, выше всех человек - творение надприродное, что не знало необходимость, не подчинялось ей. В результате научных и богословских дум взрос "антропоцентрический шовинизм", кой значил, что человек свой царственный статус завоевал per se личным подвигом и борьбой, интенцией, напряжением воли; прочее получило то и в той мере, как и к чему стремилось. Клён либо кошка не напрягались, но поддавались всяким соблазнам: кошка - валяться, блошек выкусывать, клён - шуметь на ветру под солнцем либо дремать зимой. Человек же - трудился и стяжал навыки, что давали возможность править природой; главным из навыков принят разум, что, мол, диктует волю вселенной.

Всё это верно о христианстве, так называвшемся, но развившемся от идей Аристотеля. Сам Христос принижал спесь разума, говоря, что для Бога высший, умнейший по человечеству будет худшим ничем. Бог пришёл к угнетённым, глупым, отверженным, нищим духом; Он принял зрак раба и унизился - и за это распят как вор. Бог считался преступником. Появись Он опять сейчас - был бы вновь казнён. А и вправду, чтó Христос по сравнению даже с дюжинным клириком, из которых один, Ч., учит, что православному чаду лучше погибнуть, чем соблазниться чуждою верой. Вывод: имея сходных служителей, Бог действительно в непрестанной агонии. В христианстве есть новая... нет, инакая точка зрения, коя выглядит странной, непрогрессивной, сказанной в поэтической одури. Так, монах Николай постигнул: камень, - тот факт природы, кой, ладно Дарвину, богословам, учёным, пальцем не двинул, чтобы возвыситься над своим содержанием, а лежал недвижимо, - камень, прозрел монах, превзошёл всех, раз покаяние в нём такое, что этот камень в скорби навечно молча замкнулся, весь в воле Бога. Редкий подвижник так унижается, до тотальной потери собственной самости.

Может, нам, вслед за сербским монахом, следовать камню, а не учёным и богословам, впившимся в первородный грех и шустрящим в активном, крайне учёном, академическом знании "зла" с "добром"?

548

Смерть - недуг, приносящий статус здоровья.

549

Выйти из мира за его стены, сесть к ним спиною - и смотреть в даль, в простор...

550

Каллас рано утратила, помним, голос. Что ж, богоравный дар краток. Всё богоравное Бог даёт на недолгий срок.

551

Лживы всякие краснобайные фразы знаек, философов, политологов и т. д. шоу-сброда - как отзвук ложных и неестественных форм сознания, упрощающих бытие. Умолкнуть - и тихо слушать Бога и жизнь.

552

СМИ-шлюшистым. Про себя пишешь - ропщут: что ты, мол, "я" да "я"? пуп земли? Пристойнее говорить про других? Чтó знаете про других, вы, знающие про США и прочих, не знающие лишь собственной испоганенной родины? Нет, чужой мир потёмки, а рассуждать о нём - лгать заведомо. И как можно других судить, коль завет: "не судите"? В боги намерились? Я скромнее. Нет во мне хамства, чтоб о других писать, оттого и пишу лишь о близком мне и знакомом - о самоё себе.

553

Есть культурные шоки. Выклавишь в Wordе слово "Карузо". Word слово бодро чиркает красным: не понимает. Пишешь "Лепс" - понимает. Начали с травли Бога, сдобрили травлей мудрых да и сошли вниз. Дьявол-то в мелочах.

554

Тоска. В одиночестве одиноко

Одиночество и деревья бредут, и люди.

Хоть молчи, хоть кричи сорокой -

но ответа тебе не будет.

Будет масок шум-гам в соц. сети:

аватары, логины, ники.

Ты с рождения ходишь в нетях

с полумёртвым фальшивым ликом.

Одиночества суть двояка:

есть у каждого "клён опавший".

Потому да святится всякий,

хоть копейку тебе подавший.

555

Гендер-фантазия об отрочестве. Думали, что нрав женщины объясняет Луна. Чтó нрав, если даже и плоть изменчива, взять "транссексуализм", где женщина обращается в М, а М - в Ж. Месье де Бомóн во Франции, шевалье, стал дамой; ну, а Сирдючко, быдло-звезда, вне пола. Но в колебаниях сред духовной и плотской есть-таки стержень; что-то, при том при всём, неизменно. Что - нужно знать, чтоб жить. Оттого я в отрочестве - в переломном периоде. В этом возрасте, где туман Вечно Женского тает в регулах как предвестников похоти, а различия М и Ж в интеллекте, в духе, в манерах интерпретируют в русле факторов полового естественного, мол, различия - здесь и надо постичь, что пол прежде не в гениталиях, но в мозгах, что пол женский создан культурой, зиждущей "зло" с "добром", и что если Ж плохо, значит культуры нужно поменьше. Либо терзаться месячными, абортами, маммологией, родами и вставлять силикон где можно, краситься, брить лодыжки, шастать на шпильках, стать в результате жалкой старухой и передать вот такой свой modus vivendi детям в наследство - либо меняться ради инакого. Вспомним радости детства, чтоб сравнить с созреванием, одуряющим похотью; сопоставим восторженность детства с взрослым натужливым прагматическим "кайфом". Детство - лот качества и свойств взрослости. Мы в отрочестве портимся, выбирая путь общего как морального, что внедрилось в жизнь так, что стесняет не только характер, но нашу сущность. Нам часто стыдно перед моралью? Нам бы стыдиться, чтó мораль сделала, заставляя упрятывать "я" в таблоид. Стыд в нас судилище, что внушает стандарт. Откройся. Стыдное - выставь. Речь не про ведьм феминизма, ищущих власти в царстве мужского. Речь о спасении нас из Логоса, оскопившего жизнь. Ж - миф, страсть, витальность. В Ж эрогенна каждая клетка, то есть у женского рай в крови. "Сей мир" вздуман мужчиной, сладившим матку, чтоб с её помощью умножать своё семя планов и замыслов. Ж иное. Им пора брать своё. Прочь логический разум, прочь мёртвый Логос. Надо прозрений, а не суждений. Срок признать неестественность мира. Как оно было? Грехопадение, толковал преп. Макарий, катастрофично, мы пали к низшему и утратили наш естественный образ. Сам в себе падший должен избыть секс (как половинность), в предназначении он единый, обозначает М. Исповедник. Ева с Адамом созданы, а рождён ими Каин и, после, все. Вот правда. Верить сексологам, но провидцев презреть? Оставим мораль с культурой тем прощелыгам, кто ими кормится нам в убыток. Вспомним де Сада: будьте свободны, следуйте зову вашей природы; пусть вам уздой будут только влечения, а законами - только ваши желания, а моралью - инстинкт; наслаждайтесь! верьте природе, что создала вас только для счастья. Нужно вернуть рай не потребления: ведь и в США "плачут".

Нужен рай Жизни. Логоса меньше, Эроса больше. Смоем понятия, по которым нас мерят, и возвратим рай, в коем не будем, как в богомольне, крыться платками. Ж ценность большая, чем мужской бог, и Ж-ресурсы больше оргазма, что предпочтён мужским. Сексуальный строй жизни как прессинг Эроса подрывает витальный (жизненный) импульс и нагнетает смерть.

Вот зачем мне отрочество. Я живой в нём. Я в нём Адам до яблока, ещё райский и истинный и не знающий "зло" с "добром", дабы стать мне "как боги" (Быт. 3, 5). Мне Ева - Жизнь пока; в ней пока моя жизнь; я пока в ней как в истине, она мне как причина, а не ничтожный преодолённый факт. Ж пока ещё рай, не сведённый в скверик реальности... Но я делаю шаг, чтоб попасть в реалисты... я раздвигаю сладостный колдовской туман ради ясности... и вот я у влагалища, куда выгодней сунуть, чем восторгаться Вечною Женственностью детски, и где чудесность райских восторгов занял практичный скорый воллюст, кой омегу и альфу свёл к пяди вульвы. То есть вся женщина для меня днесь - дырка, антропоморфная и покамест с претензией, и покамест с душой, живая...