Лоскутная философия

Он очень люб всемству. Слаб сброд, не терпит многообразий, сброд в них теряется. Потому есть чайковские, кустари, подающие лёгкие и удобоваримые блюда, без наслоений в них. Оттого-то Чайковский не сокрушает (разве что девушек). Оттого-то смешон порой, ибо искренен, как Ставрогин в злодействах. Как верить опусам с утомительным проведением двух-трёх тем, отражающих скудость психики? Барабаны гремят, трубы в рёв ревут... Ан, не Жизнь и не Бог в них и не высоты, сходно не пафос, но лишь патетика, рафинад один, об какой не сломаешь зуб и какой не пахнёт вдруг истиной. Всё красиво, слишком красиво, дабы быть правдой. Мелос маэстро - фрак, что застёгнут до ворота. Мелос Брамса не фрак; в Брамсе ходишь от первого до последнего такта голым, как уродился; фрак тебе - универсум.

199

Что я работаю над одним как бы текстом? Так как я знаю: всё в становлении, ничего нет статичного, зрелого. Всё в движении: страсть, энергии и эпохи, даже и камень. Всё течёт, уточняясь, высясь и ширясь, - тем освящаясь, ибо становится ближе к Богу. Будет миг, когда текст запоёт, что значит, что он не семы впредь, не фонемы, но песня истин.

200

"Борджиа". Сериал про семь смертных грехов "злого" папы. Будут смотреть.

Постыдно. В этом весь казус падшего человека. Надо ведь не смотреть как раз.

201

Про Каабу. Дьявольский символ - это кружение подле камня белых роений, сей акт дигрессии, атрофии мышления, торжества суеверия, нетерпимости к Жизни нерепрессивной, без угнетателей и рабов, пугающей грехопадный мир неприсутствием кровопийственных человеческих склонностей, что мертвят живых, вяжут их по рукам-ногам, чтобы кинуть в прах перед фикцией, пресекающей чёрным слаженным рёвом светлое пение.

202

Вы столкнулись с горячечным пониманием жизни, всей, целокупной. Здесь t⁰ повышена. Я, внутри себя, "или - или". Знаю дела твои; не горяч и не холоден. Если б ты был горяч иль холоден! Но поскольку ты тёпел лишь, не горяч и не холоден, то извергнешься ты из уст Моих" (Откр.3:15-16). Для меня они истинны - вот такие рефлексии. Вывих мозга? Пусть, слава Богу (дьяволу, если он маска Бога). Я даже рад тому. Ибо чувствую за сто миль обочь, даже градус любви в Эдеме, - то, как должно быть. Хай меня - прежде вспомнив собаку; с ней у нас равные, непомерные восприятия и любви, и вражды, и жизни. Чтó мы утратили, если даже собака учит нас должной, подлинной мере?

203

Честь впредь - в возвышенном.

204

Бронзовеет лик власти, если заходит речь о достоинстве, чести, славе, патриотизме, важности человеческой жизни - этих "священных" якобы "ценностях". В телешоу иной вождь так разольётся вдруг о великих "сакральностях" вроде крымской весны, что слезу струит.

Но никто в эти ценности - странный факт - не плюёт лучше власти. Есть закон об отсрочке от армии "молодым бизнесменам", кои "приносят обществу пользу". Всяк поймёт, что "отсрочку" легко продлить в неслуживость. Также всем ясно, что обозначенный "молодой" делец будет отпрыском властных. Дети и внуки их - сплошь в начальниках крупных компаний, в членах Госдумы или Генштаба. Вот как "священный долг", умиляющий власти, вдруг превращается для них в "пользу". Впрочем, отлично. Важно не то, что теперь долг защиты отечества обретает вновь классовый, социальный характер и превращается в штамп ненужности тех, что идут служить, так как "пользы" в них нету. Главное - с какой лёгкостью все "сакральности" переходят в обратное. Рассуждая логически, все "священные ценности" назначаются выгодой: cui prodest?

То есть их нет, да?

205

С Ницше нельзя быть, не заражаясь возвышенным складом мысли.

206

Понял: "нормальное" - никакое. "Норма" - метафора первородных грехов, уродства (в нашей патристике вдоволь про, мол, естественный сексуальный разлом, к примеру). Но homo sapiens неуёмное, слава Богу, творение, у какого, в отличие от других существ, всё выходит за рамки, в том числе восприятие, чувства, мысли. Это потенция для того, чтоб когда-нибудь, бросив физику, выйти к Богу как в метафизику. Есть, кто любит нимфеток, кто нарциссист, агендер. В сих "ненормальных" больше священного, чем в бесчисленных "настоящих мужчинах" и в их "давалках".

207

Тошно быть тысячной и стотысячной тенью от Авраама. Я - делец вечный, жид то есть вечный. Я не потомок в сотом колене после какого-то древнеримского плебса, но и не эллин. Я иудей... Не в этом суть. У меня, кстати, много сот лямов. Грабь меня, я не буду в убытке. Я умру рóтшильдом, и схоронят меня в эвкалиптовом склепе на Новодевичьем, под большим могендóвидом. Шёл я тут - и вдруг вникнул в историю: всё круги. А меж тем есть мысль, что история - самоцель. Библейская мысль, святая. Библия освятила историю? То есть - sic! - освятила деяния в первородном грехе? И, стало быть, вся история суть деяния в первородном грехе?! Но святости я не вижу. Вижу: как было - так и идёт. Мне проще: я народ Божий, я опекаем. Библия - мой житейник. Мир вообще - это мой мир, мир иудеев. Нам даже смерть проста: родились в Боге - в Бога и канем. Но наша слабость - в Экклезиасте. Знания тщетны, знал он. Стало быть, иудейские знания, глубочайшие, эталон тщеты?! Миру - шесть тысяч лет, по-нашему. Христианскому ж миру - семь. Что значит? Что ваш мир древле? Типа, смирение паче гордости? Чтоб признать иудейского Яхве, но намекнуть притом, что есть нечто постарше? Вроде, что ваш Христос - не от Яхве? Вроде, не взялся Он от столь юного, как тот Яхве? Вот фишка русскости: что-то, мол, там, за Яхве. Здесь, мол, ваш Яхве, ну а до Яхве - там пусть вся правда. Вот она, русскость. Ваш Достоевский многого стоит... И я, чёрт, маюсь сей "Das Russentum" . Мне Яхве мало следом за вами. Ибо я чую, что общепринятый "добрый малый", "альфа-самец", "мужчина" и "супер-пупер" вроде меня - ракалия. За началом бы высмотреть мне, за Библией! Тренд сейчас, что грабёж - путь единственный для новейшей России для отнимания у сограждан на, дескать, бизнес, ведь при застое деньги брать негде. Общества, где таким трендам вольно, чтимы, ну, а где тесно - косные, догонять должны. Се идея, так уж придумали. Но замолчано, что конфеточность, когда добрые Фридман с Ротшильдом или добрая Англия и прекрасные Штаты сильные оттого, что нищают народы, - эта конфеточность до поры. Надумают вдруг народы, что неконфеточно, чтоб они прозябали; что люди - братья; также что надобна liberté ; плюс вымыслят, что богатство греховно и что Христос тень Яхве, а Аллах высший; главное, после смерти лишь тление и что всё, значит, здесь, не где-то, - и учинят бунт новый, новый Октябрь. Вот русскость, или игильство, или же кромвельство с робеспьерами, или гунны с вандалами, или Третий какой-нибудь вечный Рейх... Чёрт, я причём, иудей с завещанием, что всё к славе Израиля? я причём?! Чтó не делаю, чтоб не быть персонажем вечного кругового сценария, чтоб спрямить-таки цикл? Я давно в себе слышу нечто тревожное. Ели плод от эдемского змея, - врёт во мне нечто. Разум ваш тщетный, - врёт во мне нечто. Вам во кругах быть вечных повторов и рецидивов прежде избытого, в путах зла и добра, сгубивших вас, обративших вас в зомби, - врёт во мне нечто. Худо мне! Пусть же истина, кою, мол, до Иеговы, родила ваша русскость, прянет - и сокрушит круги. Изрыгнём плод познания. Из грехов первородных - вон пора.

208

Гитлер не был дебилом. Ведь в этом случае нам пришлось бы тожественно счесть дебилами Моцарта, Македонского, Ал. Матросова, Штирнера, Чингиз-хана, Гагарина, Прометея, Моххáмеда и Плотина и всех подобных им необычных, а к человечеству отнести лишь массы, скорые пить, жрать, подличать и пошли́ть. Великое насаждают; сброд принимает участие в этом с ленью (но всё же мнит себя человечеством, хоть такие претензии впору только героям, к коим сброд приписал себя).