Страница 9 из 16
– Теперь туфли, тапочки. Сумку я тебе свою отдам. А то ты вся в новом получаешься. За дорогу, конечно, изомнешься.
В подарок «жениху» из закромов достали папиросы, кофе и шоколад.
– У меня есть два колокольчика. Подаришь детям или оставишь Густаву.
Днем снова обсуждали поездку.
– Так, Моника. Ты теперь только Моника. Привыкай. Не говори лишнего. Восторгайся закатом, детьми…
– А где я буду жить? – перебила Ангелину Васильевну Оля. – У жениха как-то неудобно.
– Да… Правда. Пусть он снимет для тебя комнату у фрау, которая убирается у него. Больше двух марок за ночь не соглашайся. Немцы очень чутко к этому относятся.
– Сколько я пробуду у Густава?
– Недели две максимум. Скорее всего, дней десять. Теперь обсудим выход.
Дмитрий Трофимович сделал паузу.
– Сегодня среда. Завтра четверг. Рассчитай, сколько времени тебе понадобится на поездку. Ты должна быть в Берне с двенадцати до тринадцати часов через воскресенье. Возможно, тебе лучше приехать в субботу. О гостинице скажу позже. Ты должна сесть на третью скамейку от магазина с часами в витрине, – Дмитрий Трофимович ткнул пальцем в карту. – И ты будешь читать вот этот журнал. К тебе подойдет мужчина и спросит: «Фрейлейн не знает, который час?» Ответ: «Мои часы спешат». После этого он назовет тебя по имени и передаст привет от тети. Поняла?
– Да. А если он не придет? – уточнила Оля, помня наставления Олега Михайловича.
– Вернешься в гостиницу. И снова придешь уже во вторник в то же время с тем же журналом. Пароль тот же.
– Хорошо. А если и во вторник никто не придет? Я могу позвонить вам, например?
– Ни в коем случае! Мы расстанемся с тобой навсегда завтра утром. Кстати, отдай свой паспорт.
– Ангелина Васильевна! Пожалуйста, – очень жалобно проговорила Оля. – Поймите меня. Если никто не придет, что мне делать?
Супруги переглянулись.
– Девочка права. Давай думать, – сказала Ангелина. – Моника, свари нам кофе, пожалуйста.
Дмитрий Трофимович оделся и ушел, а Ангелина Васильевна усадила Олю на диван рядом с собой.
– Ты уже была с мужчиной? – спросила она, как только за мужем захлопнулась дверь. – Нет? Я так и думала. Не форсируй событий с Густавом. Если поймешь, что ЭТОГО не избежать, я положила тебе в пудреницу сама понимаешь что.
– Я не умею, – густо покраснев, сказала Оля, не добавляя, что именно.
– Не волнуйся. Это умеют все мужчины. Постарайся, конечно, обойтись двумя-тремя поцелуями в щеку. Теперь о запасном варианте. Никто не пришел и во вторник. Маловероятно, но допустим. В гостинице не живи дольше трех дней. Перебирайся в Женеву. Там найдешь маленький магазинчик ковров. Мы покажем тебе на карте, где именно. Спроси хозяина. Скажешь ему: «Мы с мамой заказали ковер для спальни. Нет ли у вас такого же еще. Мне хочется взглянуть на цвет». И положи записку с названием своего отеля. Хозяин должен ответить: «Ковер еще не привезли. Но у нас есть почти такой же. Я вам позвоню». Все. Ты уходишь в гостиницу. Обедаешь в отеле. На тебя выйдут. Поняла? Повтори.
Оля повторила.
– Хорошо. Только помни, что это крайний случай. И никому про это не рассказывай. Дмитрий Трофимович, вообще, считает, что я зря тебе дала этот выход.
– А как меня отправят обратно? – мысль у Оли работала только в направлении «домой».
– Этого я не знаю. Я бы с радостью отвезла тебя обратно сама, но это невозможно. Ты лучше спроси, как доберешься до Густава?
– На поезде, – простодушно ответила Оля, чье сердце выпрыгивало из груди после этого вопроса.
– Не совсем. Мы вывезем тебя из посольства в багажнике машины. Да-да. Доедем до бензозаправки, там ты выйдешь, доберешься до станции. Может быть, найдешь такси. Купишь билет и поедешь в поезде. Имей в виду, мы отвезем тебя в обратном направлении, ты проедешь Берлин и поедешь дальше.
– Когда?
– Завтра утром. Ложись спать пораньше. Дмитрий Трофимович скоро вернется.
Ночь перед отъездом Оля провела в полудреме, бесконечно повторяя про себя пароли. У нее возникали все новые вопросы, на которые, она чувствовала, нет ответов.
Утром она послушно легла в багажник, стараясь не помять юбку, чтобы через двадцать минут вылезти оттуда и отправиться на станцию с небольшим чемоданчиком и сумкой в руках.
В Гордендорфе был крохотный вокзальчик, скорее станция. Метров восемьсот до фотоателье Оля шла, с трудом переставляя ноги, пропустив почтальона, который, она верила, нес ее телеграмму жениху.
– Густав, – тихо окликнула она худощавого мужчину неопределенного возраста, который стоял в дверях фотоателье. – А вот и я. Ты рад Монике?
– Заходи, дорогая. Я бы встретил тебя, но…
– Привет от дяди. Он очень скучает.
– Ему лучше? Мне казалось, он болел?
Это был пароль.
– Ты удачно приехала. У нас затишье. Привезла задание или опять контроль? – Густав провел Олю в ателье, по дороге зажигая бра и настольную лампу.
– У тебя очень мило. Не хватает только свастики на окнах. Какой контроль? Посмотри на меня. От тебя ждут полезных сведений. Интересуются, что у тебя нового.
Оля сочиняла на ходу. Густав был таким угрюмым и неприветливым, что слова застревали в горле.
– Дорогой! А где я буду ночевать? – пытаясь казаться беспечной и веселой, спросила Оля.
– Разве у меня нельзя? – Густав так удивился, что даже лицо разгладилось и помолодело – теперь на вид ему было лет тридцать.
– Я же твоя невеста, а не жена. У нас пара часов до темноты. Фрау, которая у тебя убирает, может сдать мне комнату?
– Не знаю. У нее два внука, сын на фронте, невестка сбежала.
– Сходи к ней, попроси. А сейчас слушай. Мы помолвлены с детства…
– Хорошо.
Оля подробно пересказала ему всю легенду.
– Теперь ты. Слушаю.
Густав говорил сбивчиво и неохотно. Он нервничал.
– Ты должен быть радостным. К тебе приехала невеста. Кстати, мне скоро двадцать два года. День рожденья – семнадцатого марта. А у тебя?
– Двадцатого февраля. Мне тридцать лет. Моника, я устал. Мне все надоело. Зачем меня здесь держат? Это невыносимо.
– Ты бы предпочел взрывать мосты?
Густав кивнул.
– Я тебя понимаю. Но ты нужен здесь. Это важно. И ты должен стоять как скала. Густав, я приехала не на одну ночь. Может, отложим разговоры? Я хочу спать.
– Да-да, конечно. Я сейчас. Знаешь, вам всем хорошо говорить. А я…
– А ты фотографируешь офицеров, которые уезжают на фронт, – продолжила фразу Оля. – Ты должен все узнавать про них. Да-да. Ведь любой из них может дать ценную информацию. Я уж не говорю о «пианино».
– Ладно. Иду к фрау Юте.
Пожилая женщина откликнулась сразу, и даже сама пришла за Моникой.
– О! Фрейлейн такая милая. Герр Шварцпин, наверное, счастлив. У меня есть комната сына, вы можете ночевать в ней. Две марки? Это чудесно. Пойдемте, дорогая. Мои внуки уже ждут вас. Хотите чаю?
– Благодарю вас, фрау Юта. Только спать. И, если позволите, я умоюсь. У меня все есть, а дорогой Густав даст мне полотенце.
– Не волнуйтесь, дорогая Моника. Можно я буду вас так называть? Полотенце у меня найдется. Это так трогательно – приехать к жениху…
И уже по дороге фрау Юта добавила:
– Конечно, это ваш жених. Но вы правильно делаете, что ночуете у меня. Мужчины такие…
– Я дала слово тете. Слово немецкой девушки – это алмаз, не правда ли?
– Милая, – прошептала фрау Юта. – Это так правильно.
…В маленьком домике фрау Юты все сверкало чистотой, порядок был идеальным.
– Это дом моего покойного свекра. Пойду уложу внуков, а вы пока переодевайтесь. Это комната сына. Она ждет его. Мой бедный мальчик остался один. Эта шлюха сбежала от него с офицером, и мальчиков бросила.
– О-о! Это ужасно! Можно я поцелую ваших мальчиков перед сном?
Оля повозилась с детьми, пообещала им подарки, если они быстро заснут.
– Дети любят вас, – растроганно произнесла фрау Юта.
– Ах! Я так люблю малышей. А ваши внуки просто чудо.