Голые не лгут

– Так, ничего, – просто, но со знанием дела ответил Петя. – Но я вот показал бы… на практике, как надо… Теория без практики, сами понимаете… Это всё равно, что заниматься любовью по Интернету.

– Любопытно! – Интерес к новому знакомому у Маши возрастал с каждой секундой.– Век живи – век учись!

Глаза у Маши настойчиво заблестели. Она ведь ещё в годы юности считалась очень любознательным девочкой-подростком, и с этим никто и ничего не мог поделать.

Она тут же вспомнила о работе и сделала очень серьёзное и озабоченное выражение лица и сказала своему напарнику:

– Товарищ Ермолов, сейчас мы проезжаем, точнее, скоро будем проезжать, ответственный полустанок… с переездом. Почти что Байконур. А как раз, начинается ваша… твоя смена, Гришенька. Надо с красным флажком постоять… в тамбуре с открытыми дверьми… чтобы тебя видели… снаружи.

– Знаю! – Без особого восторга пробурчал Гриша.– Там тоже будет маячить баба… э-э, стоять женщина с флажком. Я уже разобрался… Ещё на курсах проводников.

– А перед этим, – дала указание Мария своему товарищу по работе, – собери, Гриша, в коридоре стаканы, которые на меня… упали с чаем… Время ещё имеется. Успеешь!

Конечно же, Григорий собрал в кучи, в одном месте личной черепной коробки, весь имеющийся головной мозг. Он пытался сообразить, что же происходит.

С величайшим трудом придя с помощью сложных умственных аналитических сравнений и сопоставлений к возможной истине, он выразил вслух предположение. Ему показалось, что это даже, в некоторой степени, и открытие и провидческое предсказание:

– Я, получается, уйду, а инструктор… Петя останется с тобой. А вдруг он?

– Ну, прямо не знаю, – обиделся Матвеев.– Какие-то неуместные подозрения

с вашей стороны в мой адрес. Я такие недоверия не понимаю… и даже, где-то, обескуражен и расстроен.

– Тогда пусть он отвернёт свою загадочную физиономию в сторону и не пялится на тебя! – На всякий случай, дал указание Григорий.– А ты, Маша, оденься! Так у меня на душе будет спокойней.

– Всему своё время! После и оденусь. А то… вот сейчас прямо начну… то одеваться, то раздеваться… Для этого найдутся свободные минутки,– понятно, Мария была умна и рациональна, а главное – практична. – А вот тебе надо чего-нибудь одеть, Гриша, и взять в левую руку мешок. В него ты соберёшь стаканы. А в правую ладонь пристрой красный флажок. Чего-нибудь на себя одень!

– Не дурак, – ответил Гриша. – Знаю!

Он извлёк из фуражки Машины бикини, натянул их на себя. На голову надел фуражку. Молчаливо и сосредоточенно достал со второй полки парусиновый мешок и красный флажок. Сунул их под мышку.

Стаканы он собрал стремительно и принёс в служебное помещение, где пока ещё ничего не происходило. Маша и Петя вели мирную беседу о том, есть ли на Марсе жизнь.

Григорий с гордым видом и весьма удовлетворенный происходящими событиями вышел из «служебки» в коридор.

Да славный и молодой проводник был, действительно, не дураком. Разве только… фрагментами. Но никоим образом абсолютно круглым и неисправимым недоумком. Никогда бы самый последний балбес или очень умственно полноценный гражданин, в сравнение с Гришей, не казался, если бы не магистром каких-нибудь наук, то бакалавром. Это уж точно.

Не стоит опрометчиво думать, что если Гришу назвать полноценным дураком, то это, значит, не справедливо обидеть истинного дурака и усомниться в его умственных способностях. Всё не так. Наверное, к счастью. Вот в США, истинных балбесов великое множество на самых важных руководящих постах, кричащих и мычащих о несравненности и особом статусе своей страны, извечно очень медленно и не решительно открывающей «второй фронт». Как обычно.

Кроме того, ведь в одном из своих ярких выступлений ответственный заокеанский господин любезно и демократично разрешил гражданам своей загадочной страны быть полными идиотами и дураками. Они особенные, они имеют на это право… При желании и общем старании всё получится и уже… получается.

Так что, Гриша по сравнению с политической верхушкой США, да и ответственными руководителями ряда стран Западной Европы и «самостийных» образований просто… гений.

Сноровистый и сообразительный проводник Гриша опять вернулся купе проводников. Он оглядел себя в большое зеркало и с ног до головы и поправил на голове форменную фуражку и поинтересовался у Маши:

– Ну, как я выгляжу?

– Во! Так пойдёт! Как на пляже, – кивнула головой проводница. – Сейчас же лето. Но ты так долго уходишь…

Только одна Маша и знала, каких усилий воли ей стоило, чтоб не улыбнуться. Но её устраивал любой вариант, лишь бы Григорий, как можно быстрей выстроился в тамбуре с красным флажком и приступил к исполнению своих служебных обязанностей.

– Правда, у тебя кое-что… выпадает из бикини, – Всё же, заботливо заметила она.– Но ничего… В принципе, нормально… Так что, иди, Гриша! И не возвращайся, пока не покоришь видом своим весь мир!

– Постараюсь покорить, – серьёзно среагировал на слова коллеги Гриша.– Иначе нам, проводникам, нельзя.

– Я боюсь, что… э-э вашего Гришу не поймут. – С некоторой опаской и тревогой за судьбу почти незнакомого человека сказал инструктор по пешему туризму. – А если и поймут, то не совсем правильно.

Григорий никогда не лез за словом в карман и был очень находчивым и фрагментами весёлым, как сразу все вместе взятые «Уральские пельмени». Поэтому он принципиально посоветовал мало знакомому гражданину:

– Не суй нос в наши дела… производственные, Петя! Я самый надёжный Машин партнёр, и она не собирается вводить против меня никаких санкций…

А Маше он сообщил очень нежно и конкретно:

– Я скоро вернусь. Если он к тебе станет… приставать, то… нос у него будет на затылке. А тебя, Маруся, мне придётся выбросить из поезда. Причём, на полном ходу.

– А ты, однако, Гришенька, очень ласковый и добрый,– ответила Маша, – и заботливый. Так печёшься о моём здоровье.

– Как вы можете обо мне так плохо думать? – В который раз обиделся Матвеев, глотая слюну. – Я ни разу к вашей Маше не пристану.

– А вы, Пётр, мстительны и тоже… непредсказуемы, – вздохнула проводница. – Чуть что, сразу «не пристану».

– А чего ваш соратник по… сексу на меня всякие не хорошие слова говорит? – Инструктор закатил глаза к потолку. – Мне совсем ни к чему носить собственный нос на… затылке.

Проводник посмотрел в глаза инструктору и угрожающе вздохнул.

Но Мария не дала ни малейшей возможности своему товарищу по работе долго пребывать в сомнениях.

– Иди, Гриша! И не груби доброму человеку! – Голос Марии прозвучал сурово и даже властно.– Имею же я право в свободное от работы время пообщаться с… инструктором… несколько раз. Мне про… туризм полезно знать. Пока я сильно и не утомилась.

– Ну, если он для тебя такой важный, – рассудительно изрёк проводник,– допустим, как самый главный железнодорожник страны… то, тогда, конечно, я пошёл.

А надо сказать, что Григорий при всех своих недостатках был человеком дела. Поступил именно так, как сказал. Он, на самом деле, с очень серьёзным видом уже окончательно и бесповоротно вышел в коридор. Дверь закрыл за собой осторожно. Правильно, мужчина, даже если он временно в бикини, должен оставаться мужчиной.

Как только произошёл акт последнего выхода проводника за пределы служебного купе, Мария подняла глаза на пешеходного инструктора и с нескрываемым любопытством поинтересовалась у него:

– Так как, вы говорите, Петя, мне следует раздвигать ноги при… совокуплении?

Инструктор робко, но уверено присел на краешек нижней полки, рядом с очень обнажённой Машей.

Он застенчиво, но весьма и весьма решительно с некоторым трудом впихнул свою интеллигентную ладонь правой руки с длинными изящными пальцами пока ещё в невидимое пространство, чуть-чуть прикрытое кучкой уже слипшихся каштановых волос на лобке. Проводница почти не ойкнула, но мечтательно и с готовностью к чему-то особенному закатила глаза в потолок.

По её выражению глаз можно было и не понять, что всё это происходит именно с ней. Она делала вид, что настойчивые и уже ритмичные действия пальцами правой руки Пети, её абсолютно не интересуют.