Страница 24 из 41
А.Е. Гайсинович считает, что при становлении генетики имело место нормальное разъединение областей изучения: генетика выделилась из физиологии. Но из физиологической проблемы, очерченной О. Гертвигом, нельзя вычленить наследственную составляющую. Это означает, что физиология, решая свои собственные задачи, решает и проблему наследственности. Причем понятие наследственности у физиологии является более широким, охватывающим и чисто генетическую трактовку.
Из наших ученых физиологическую концепцию наследственности в то переходное время подытожил выдающийся биолог Лев Семенович Берг (1876-1950). «Наследственность – писал он (19226; цит. по: 1977, с. 133) состоит вовсе не в передаче от родителей к детям каких-либо морфологических элементов или какого-либо особого наследственного вещества, а в передаче известной группировки молекул; эта группировка молекул или строение белка дает возможность детям при схожих условиях реагировать на раздражения так же, как реагировали их отцы, и в соответствии с этим создавать подобные формы». Л.С. Берг это написал задолго до того, как выяснилось, с какими молекулами связано наследственное вещество. Наследуется, как дальше пояснял Л.С. Берг, способность к одинаковым процессам обмена и, добавили бы мы, развития. Если расшифровать определение наследственности Л.С. Берга, то выделяются те же две более или менее независимые составляющие: элементы и отношения. В генетике ограничились анализом первой составляющей. Согласно принятым в генетике взглядам, материальной основой наследственности является передаваемое в ряду поколений вещество, которым, как выяснилось позже, оказалась молекула ДНК. Принималось, что задаваемые наследственным веществом функциональные элементы однозначно определяют их функции, т.е. возможные между этими элементами отношения и взаимодействия. Поэтому не было необходимости видеть в данных функциональных элементах материальную основу наследственности.
Физиологическая концепция наследственности говорит о важной формообразовательной роли отношений (взаимодействий). В этом случае, как подчеркнул Л.С. Берг, наследственность материально выражается через группировки (комплексы) взаимодействующих белков и других биомолекул, т.е. через функциональные единицы. Такое возможно лишь при условии, что для каждой системы элементов существует некоторый спектр отношений (функций) и то, какое из этих отношений будет реализовано, не определяется автоматически, но зависит от многих внутренних причин и привходящих обстоятельств. Биологические системы в физиологической теории наследственности наделены способностью к автономному поведению.
Если материальной основой наследственности являются функционирующие молекулярные комплексы, то их изменение, в том числе и в эволюционном протяжении, должно подчиняться определенным зависимостям. Поэтому нет ничего удивительного, что Л.С. Берг выступил и дал серьезное обоснование идее эволюционного развития на основе закономерностей (номогенеза). По существу с близким пониманием наследственности выступил И.И. Шмальгаузен, о чем мы будем подробно говорить в седьмой главе. И.И. Шмальгаузен сделал упор на анализе регуляторных механизмов развития, областью действия которых являются функциональные элементы (молекулы, клеточные аппараты, клетки, ткани и т.д.). Эти регуляторные механизмы составляют важную составляющую наследственного аппарата.
При жизни ученого идея номогенеза не была поддержана и не получила развития ни в нашей стране, ни за рубежом. Причины этого заключались, на наш взгляд, в отсутствии экспериментальных возможностей. Именно об этом говорил Морган, порывая с физиологической концепцией наследственности: для нее еще не пришло время. Но наука не стоит на месте и сейчас такие возможности появились. В какой-то части функционирующий наследственный аппарат, о котором говорил Л.С. Берг, можно связать с транскрипционными сетями. О них и других функциональных системах наследственного аппарата мы будем говорить в восьмой и следующих главах.
Глава 3
Природа организма и наследственность
3.1. Концепция природы в сочинениях Ламарка
3.1.1. Концепция природы.
Таким образом, во времена Ламарка наследственность не выделяли в качестве самостоятельного явления, но рассматривали в рамках более широких понятий, таких как размножение и природа. Остановимся подробнее на последнем понятии. Насколько можно судить по сочинениям Ламарка, в его времена в наследственности видели нераздельное свойство организма, то, что составляет его природу. Понятие природы имело двоякое значение. Во-первых, это материальный мир, все то, что нас окружает, весь воспринимаемый нами мир вещей и явлений. Во-вторых, понимание природы как причины и сущности вещей. Данное понимание идет с античности и ныне оно, можно сказать, вышло из употребления, если судить по современным словарям. Его суть четко выразил Бенедикт Спиноза (Benedictus [Baruch] Spinoza, 1632-1677). «Нет другой причины вещей, кроме природы, которая существует необходимо и действует благодаря неизменной, неизбежной и непреложной необходимости» (Бейль, 1968, с. 18; Pierre Bayle, 1647-1706). И еще (с. 21): «Есть только одно существо и одна природа, и эта природа производит сама себя и путем внутреннего действия порождает все, что называют созданиями».
Ламарк (1955, с. 441) во введении ко второй части Философии зоологии выделяет три аспекта проявления природы. Это: «1) все существующие физические тела; 2) общие и частные законы, управляющие изменениями состояния и положения, которые могут испытывать эти тела; 3) наконец, движение, в разных формах существующее среди них, непрерывно поддерживаемое или возрождающееся в своем источнике и бесконечно изменчивое в своих проявлениях, движение, из которого вытекает удивительный порядок вещей, которая эта совокупность предметов перед нами раскрывает». Очень емкое определение.
Начнем с третьего значения, согласно которому природа есть движение. И.М. Поляков в примечаниях к Философии зоологии (Ламарк, 1955, с. 904-905) высказал мнение, что Ламарк рассматривал движение в отрыве от материи. В подтверждение своей мысли И.М. Поляков привел цитату из статьи «Способность», опубликованной в Новом словаре естественной истории Детервилля. Чтобы не повторяться, мы процитируем сходное по смыслу утверждение Ламарка (1959, с. 243) из Естественной истории беспозвоночных животных: «… что касается природы, то ни движение, ни законы всякого рода, управляющие ее действиями, ни время и пространство, которыми она беспредельно располагает, не являются свойствами, присущими материи, как таковой» (выделено Ламарком). Или вот еще интересное место из Аналитического обзора знаний (1959, с. 615): «Движение не является чем-то, присущим самой природе тела: всякое тело, обладающее движением, приобрело его тем или иным способом… Тем не менее движение, понимаемое в широком смысле, существует в природе постоянно и источник его неисчерпаем» (выделено нами). Из последнего утверждения следует, что Ламарк далек от того, чтобы метафизически разделять и противопоставлять материю и движение. При формальном сравнении данного утверждения с другими может показаться, что они антиномичны по содержанию. Ламарк утверждал, что источник движения всякого конкретного тела может быть только внешним, но поскольку самой природе неоткуда взять движение, кроме как от самой себя, то природа, рассматриваемая как целое, характеризуется самодвижением. Противоречие на самом деле здесь мнимое. Категорию движения Ламарк рассматривает в рамках двух разных подходов – предикативного (через свойства) и конструктивного (через отношения). Но то же самое мы видим у Ф. Энгельса, у которого И.М. Поляков ищет поддержку в своей критике позиции Ламарка. Когда Энгельс говорит в Диалектике природы, что движение есть форма бытия (способ существования) материи, то он характеризует материю с конструктивной точки зрения, т.е. через отношения, связывающие конкретные тела. Чуть далее Энгельс рассматривает движение в предикативном ключе «как внутренне присущий материи атрибут». Здесь материя рассматривается как целое, и общим свойством этого целого будет, по Энгельсу, самодвижение. Все как у Ламарка.