Соломинка

И надо почитать про традиции и обычаи Ордена. Тоже ни черта не знает. Вот и влип... Придурок. Хотел бы намеренно унизить - и то лучше бы не получилось.

Встав, Энакин свистнул своего дроида, закрыл дверь и твердым шагом направился в архив. Пора было с чего-то начинать исправлять причиненный ущерб.

* vod - брат. Мандалорский язык

Часть вторая ...становится явным

Приняв решение, Скайуокер уже от него не отступал. За неделю, проведенную в Храме - отдых между боевыми действиями, который ему милостиво выделили, - он успел многое.

Первым делом Энакин полез в архив, решив разузнать наконец о жизни Квай-Гона, и был неприятно удивлен скудостью информации. Это нельзя было назвать правкой данных - в Храме таким не увлекались, предпочитая исправлениям полное изъятие в закрытые архивы. Просто целый период жизни Джинна, начиная с ухода Ксанатоса из Храма и заканчивая примерно пятнадцатилетием Кеноби, был похож на краткий пересказ событий. Полетел туда-то, сделал то-то, прилетел обратно. Подробностей или минимум, или совсем нет.

И только после пятнадцатилетия Оби-Вана пошли отчеты. Подробные, качественные... Зачастую - ужасающие своим наивным цинизмом. Сразу становилось ясно, в каких условиях выковывался знаменитый сарказм Кеноби.

Прочитанное не принесло ясности, разве что по незначительным вопросам, а вот недоумения прибавило. Лакуны требовалось заполнять, и тогда Скайуокер сделал то, чего не делал никогда: пошел расспрашивать друзей своего бывшего мастера.

В Храме как раз присутствовали Бент и Вос, еще можно было расспросить Фимора, но Скайуокер предпочел поначалу навестить киффара. Квинлан был очень своеобразной личностью, однако с Кеноби он был на короткой ноге, они дружили, хотя такое положение дел татуинца изумляло.

Он при всем желании не мог понять, что связывает образцового магистра, которого можно было считать эталоном джедая, и занимающегося операциями под прикрытием пьяницу, повесу и раздолбая.

На счастье Энакина, Вос оказался дома, и даже не спал. Темное лицо открывшего дверь киффара стало нечитаемым.

- Рыцарь Скайуокер, - неожиданно сухо поприветствовал он, и Энакин понял: знает. Вос знает. - Чем обязан?

- Прошу прощения, мастер Вос, - Энакин взял под контроль свой взрывной характер, хотя ему дико хотелось нахамить. Вот непонятно почему. - Мне нужна ваша помощь.

- Помощь? - неопределенно хмыкнул Квинлан. - Ну-ну. Выкладывай, зачем пришел.

- Я читал отчеты мастера Джинна, - медленно начал Энакин, - и заметил, что есть период, когда он их просто не писал. Вы не можете объяснить, почему? И почему их стал писать мастер Кеноби.

Киффар махнул рукой на мягкое обшарпанное кресло и сам развалился в точно таком же.

- Джинн не писал ничего, потому что не мог же он написать, что лазит Сила знает где. А в перерывах они с Ксанатосом пытаются угробить друг друга, - темное лицо Воса приобрело какое-то странное выражение. - Депрессия у него была, понимаешь ли. Он и так был... своеобразным, а Падение падавана и вовсе чуть не свело его с ума. М-да... - пожал плечами киффар. - Ну а после испытательного срока отчеты писал уже Оби.

- Какого срока? - опешил Энакин.

- Обычного, - непонятно ухмыльнулся Квинлан. - Оби-Вану разрешили вновь вернуться в Орден и снова стать падаваном Джинна, но он должен был пройти испытательный срок. После Мелиды-Даан.

Вернуться? Значит, Оби-Ван покинул Орден? Но... У Скайуокера в голове такая мысль не укладывалась.

- Мастер Вос... Вы можете рассказать подробнее?

Киффар оценивающе взглянул на Энакина и начал рассказ, приведший рыцаря в состояние шока. Бросить падавана, которому не исполнилось и четырнадцати, на планете, охваченной войной, идущей там годами? И при этом заявить, что это - предательство мастера и Ордена?

У Кеноби было много недостатков, но Скайуокер твердо знал: если бы Энакин заикнулся о помощи кому-то, то его мастер тут же остался бы с ним. Да, он бы бурчал, читал нотации, прогрызал дырку в голове лекциями о поведении правильного джедая, но никогда и не подумал оставить падавана без присмотра. Для Оби-Вана это было просто немыслимо.

Что говорить, он до последнего считал, что Энакину необходимы присмотр и забота. Тогда Скайуокер считал это навязчивостью и покушением на его самостоятельность. Он же взрослый и почти рыцарь!

Теперь он мог о такой заботе только тоскливо мечтать, о чем недвусмысленно напоминала висящая в маленьком мешочке на шее коса.

Поблагодарив Воса за информацию, Скайуокер принялся за скачанные в библиотеке лекции по тем самым традициям, которые он когда-то считал нудятиной, прогуливая с огромным удовольствием, и был неприятно удивлен количеством неизвестных ему мелочей.

В Ордене была прорва традиций. Какие-то давным-давно вышли из употребления, превратившись в занятные или не очень курьезы, какие-то практиковали до сих пор, бережно сохраняя дошедшие из глубины веков ритуалы и церемонии.

Скайуокер читал и вспоминал годы ученичества, понимая, почему раз в год Оби-Ван обязательно проводит чайную церемонию с совершенно определенным сортом напитка и почему чашек две, а не одна. Почему падаванская коса состоит из трех прядей и начинается и заканчивается белыми бусинами. Почему члены Совета носят плащи совершенно особого оттенка коричневого, а одежда джедаев имеет строго определенный покрой.

Все те мелочи, которые он принимал как данность, не вникая в содержание.

Неделя пролетела молниеносно. Скайуокер только пару раз навестил супругу, неожиданно с неприятным чувством отметив, что Падме возврат косички к владельцу не слишком-то и взволновал. Женщина лишь вежливо покивала, переключившись на гораздо более понятные ей записи каких-то дебатов, а Скайуокеру почему-то вспомнилось, как странно сиротливо смотрелась среди дорогих драгоценностей его супруги тонкая падаванская косичка, лежавшая на богатом черном бархате обивки.

Воспоминание мелькнуло и ушло, но в душе что-то шевельнулось.

Канцлер звонил постоянно, зазывая в гости, но Скайуокер каждый раз отказывался, отговариваясь занятостью. Палпатин понимающе кивал, однако во всей его фигуре сквозила такая укоризна, что пару раз Энакин чуть не принял приглашение. Передумывать помогал сам канцлер, ласково намекающий, что он не прочь выслушать жалобы рыцаря на произвол Совета, на ущемляющего его права мастера... Ой, простите, бывшего мастера.

Канцлер с таким неприкрытым наслаждением произносил 'бывшего', что Энакин тут же рефлекторно ощетинивался.

Одно дело самому бурчать на мастера и совсем другое - позволять кому-то плевать ему вслед. Мешочек с косичкой жег грудь, а в голове крутились презрительные реплики Таркина и детские воспоминания. Он никогда не жаловался своей матери, невзирая на кошмар рабства, так почему же, став джедаем, начал распускать сопли?