Страница 56 из 106
— А смерть? Вы не боитесь стать… ничем?
Скаалка рассмеялась.
— Мы не станем ничем. После смерти мы сольёмся с Всесоздателем, с природой, возможно, переродимся в ком-нибудь из наших потомков.
Круговорот жизни, взаимосвязь между ней и смертью — когда-то о похожем говорил и старик Партурнакс, только белый дракон измерял эти понятия куда шире и длиннее, эпохами и мирами. Но как же тогда Совнгард, Очаги Наслаждений и Каирн Душ, где Драконорождённая самолично побывала? Как же Вечнотень, о которой грезит Карлия, и куда отправился дух Галла Дезидения? Или Хладная Гавань, откуда Серана с матерью едва вырвались после жуткого ритуала, и где ими против их воли сам Молаг Бал овладел?
— Но я была в Совнгарде, куда Шор призывает души нордов. Я была в двух планах Обливиона. Я видела тех, кто попал туда после смерти.
— Может быть, их боги или даэдрические принцы сами призывают их туда, и затем сами возродят их в новом облике?
Фрея не знала точного ответа — но наивность в голосе показывали, что она хотела верить в свою правоту. И, возможно, она действительно была права. Блёнвенн не знала, что происходит с душами в Вечнотени — к тому же, Карлия говорила, что Галл после смерти слился с тенями, что он таким образом вместе с другими почившими Соловьями будет оберегать живущих воров. Может, Фрея действительно права?
Выделенные на этот привал продукты уже закончились, повисло неловкое молчание. Прежний разговор так и не смог зародить хоть какое-нибудь доверие, не позволил стать хоть немного ближе друг к другу. Блёнвенн вновь вспомнила начало дружбы с Лидией: хускарл не только оберегала, не только показывала дорогу, но с самого первого дня стала для Драконорождённой учителем, проводником в суровой жизни Скайрима. Фрея же держалась немного отчуждённо, будто бы… боялась? Может, стоит снова задавать простые вопросы о жизни, об увлечениях, не пугать новыми знаниями о мире?
— А кто научил тебя так сражаться? — поинтересовалась бретонка.
— Скафн Великан, наш прежний вождь. Его броню сейчас носит твой друг. Скажи мне, он… достойный человек?
— Да, — не задумываясь ответила Драконорождённая. Может, она немного и покривила душой: не сказать, что Корир мог называться истинным (в хорошем смысле этого слова) нордом, порой он превращался в ворчливую старуху, иногда хотелось как следует, от всей души, заехать ему чем-нибудь тяжёлым, но в этом и состоит смысл дружбы, знать о тёмных сторонах и терпеть. К тому же, с каким ещё ярлом Скайрима после года с небольшим знакомства можно просто пообщаться за кружкой эля, излить душу, в шутку (а иногда и наполовину серьёзно) послать к даэдротам? С ярлом Балгруфом бретонка бы на такое не решилась.
— Тогда пусть носит её с честью. И пусть она послужит ему так же, как и Скафну.
Теперь Блёнвенн решила просто промолчать. Не говорить же, что с большей долей вероятности после возвращения в Винтерхолд эта броня отправится храниться в оружейной, и Корир вряд ли когда-нибудь её наденет?
— Знаешь, когда смотрю на тебя в бою, у меня дух захватывает, — восхитилась архимаг. — Это просто прекрасно.
— Что прекрасного в том, что я обрываю чью-то жизнь? — от прежнего дружелюбия в голосе скаалки не осталось ни следа. — Никогда не говори так. Не похваляйся своими убийствами. И не хвали тех, кто убивает.
Драконорождённой хотелось съязвить дикарке: не могла же она взять в руки топоры и надеть броню, чтобы на хоркеров в таком виде охотиться? Но если ответить резко сейчас, наладить отношения в дальнейшем станет практически невозможно.
— Но ты всё же надела броню. И взяла в руки оружие.
— Я сделала это, чтобы защищать мой народ. Но я никогда ни на кого не нападу первой, кроме как ради пропитания.
— А воины Тирска?
— Они пытаются подражать нашим далёким предкам, прибывшим из-за моря. Мы же отвергли этот путь. Наша жизнь и так целиком состоит из борьбы, зачем вносить в неё ещё больше жестокости и насилия?
========== Путь странника ==========
Фрея сама предложила продолжить путь, будто бы она не хотела продолжать разговор на не слишком приятную тему, или боялась, что собеседница задаст ей ещё какой-нибудь вопрос. Только чего боится эта скаалка? Что очередной порыв любопытства заденет всё ещё болящую рану? Возможно, однажды вечером, за бутылкой отнятого у каких-нибудь разбойников эля, удастся разговорить дикарку — а пока что с вопросами следует быть осторожнее.
Девушки пешком спустились с пригорка и пешком дошли до Камня Воды, располагавшегося прямо возле скалистого обрыва. Вокруг него трудились торговцы, чей корабль стоял на рейде в море, однако, приглядевшись внимательнее, Блёнвенн заметила ещё одних необычных строителей: альтмеров, наряженных в кожаные кирасы, но эльфийские же сапоги, перчатки и шлемы из лунного камня. Девушка не придала бы им ообенного значения, если бы не пытавшийся привести их в чувства мужчина в талморской форме. Драконорождённая притаилась за валуном, жестами велев Фрее не двигаться дальше, и приготовилась творить заклинание ледяного шипа. Сейчас надо было вывести из строя волшебника, затем перерезать горло остальным, и лишь после этого освобождать камни. Так будет лучше, так возникнет меньше вопросов, так будет меньше проблем. Ну, а трупы… трупы выбросить в море.
— Зачем? — недовольно поинтересовалась скаалка.
Архимаг про себя ухмыльнулась: неужели дикари ничего не знают о Талморе, об их ненависти ко всем человеческим расам, желании поработить их, а в конечном итоге устроить новый Прорыв Дракона — который, вероятно, действительно сможет уничтожить Нирн.
— Это же талморцы, — пояснила девушка.
— Я не знаю, кто такие талморцы, — ответила дочь шамана, — но если ты про этих эльфов, то они совсем безобидны. Правда, воины глуповаты немного, простейших вещей о жизни не знают! Не убивай их, не надо.
Фрея со всех сил сжала запястья Драконорождённой, мешая ей поднять руки, умоляюще смотрела в глаза. Девушка в очередной раз подивилась наивности скаалов — верить таким чудовищам! Да, может быть, Анкано был относительно безобиден, умел лишь сотрясать воздух — но он такой же бесконечно лицемерный и самовлюблённый, как и все его остальные коллеги. Возможно, он просто-напросто слишком глуп, чтобы быть настоящей угрозой, но в некоторых случаях дураки в разы опаснее хитрецов.
— Пойдём, — попросила воительница.
Талморец в отчаянии плюхнулся на землю, прислонившись к камню спиной, бормотал что-то невнятное. Услышав шаги, мужчина подскочил на ноги, давая возможность разглядеть себя поближе. Эльф выглядел так же, как и его прочие соплеменники — такие же жёлтые раскосые глаза, такой же острый подбородок, такое же наглое выражение лица. Пожалуй, единственное, что отличало его от многих сородичей — это приплюснутый нос, выбивавшиеся из-под капюшона чуть рыжеватые волосы и грубая щетина на лице, какой добропорядочные альтмеры с континента обычно брезгуют, считают дурным тоном. Плечо альтмера было перевязано рыжеватой тряпкой — точно такого же цвета, как и роба культистов, они сами валялись убитыми неподалёку.
— Как я рад тебя видеть, — более низким (и приятным?) голосом, чем у большинства сородичей поприветствовал талморец.
— Тебя ранили они? — поинтересовалась Фрея. — Служители Мирака?
— Да. Они напали сразу же, как только я пришёл в себя.
В голосе талморца не было ни единой нотки высокомерия, словно он признавал превосходство скаалки в чём-то.
— Фрея, скажи, твой отец придумал, как можно освободить… из власти Камня? Если в этом нужна будет моя помощь — я помогу. Просто потому, что мне это самому надоело.
— Мой отец не придумал ничего. Но мы нашли человека, который может помочь.
Эльф несколько скептически поднял бровь, разглядывая бретонку.
— Она — такая же, как и Мирак, — пояснила скаалка. — На моих глазах она освободила уже три Камня, осталось два.
— А потом? Что если этот… Мирак снова возьмёт Камни под свой контроль?
— А потом она убьёт Мирака — иного выбора нет ни у нас, ни у неё.