Страница 55 из 106
Воины снова довольно загалдели, и среди их криков можно было отчётливо расслышать имя — Буйольд.
— Для начала, наведём здесь порядок! Выбросим и сожжём всё, что настроили здесь рьеклинги! А голову их вождя я хочу видеть на нашей стене — пусть она напоминает нам о том, что здесь случилось!
Женщины и мужчины, немного успокоившись, принялись вытаскивать трупы убитых рьеклингов на улицу, бывшему при жизни вождём — с вычурным шлемом на голове — один из воинов отрубил голову, изготовлением из неё чучела он, очевидно, собирался заняться позже. Блёнвенн тем временем, наконец-то, смогла обратить внимание на постройки рьеклингов: примитивные, но не лишенные аккуратности хижины из плотной светлой кожи, украшенные черепами животных, заборы из светлых кольев и натянутой между ними кожи, сплетённые вместе кожаными ремешками — точно такие же, как у входа в пещеру возле Заставы Сиринга.
— Фрея, а возле Заставы Сиринга есть пещера? — поинтересовалась девушка.
— Да. Там много пещер.
— А возле них рьеклинги живут?
— Да. Но они почти не показываются, и нас не трогают. Иногда разве что приходят покопаться в вещах, которые нам пришлось выбросить.
Разговор подслушала Буйольд — и не преминула вмешаться.
— Этих тварей надо на всякий случай истребить, — заметила предводительница. — Сегодня они роются в вашем мусоре, а завтра, чего доброго, вас из домов выселять начнут. А то и вовсе убьют.
Фрея вновь презрительно сморщилась.
— Рьеклинги — такие же творения Всесоздателя, как и мы. Они не заслуживают того, чтобы без повода истреблять их.
— А ещё рьеклинги — тупые и злобные создания, которые горазды кидаться на всех, кого увидят. Волки и медведи хотя бы предупреждают чужаков, чтобы от них подальше держались.
Драконорождённая пока что не становилась на сторону ни одной из спорщиц. Рьеклинги вряд ли состоят в родстве с фалмерами, по словам Фреи они неаргессивны, не нападают без повода — но что тогда заставило их выжить воинов Тирска из их дома?
— Возможно, в будущем мы сможем договариваться с ними — а пока что стоит просто не трогать их.
— Боюсь, Фрея, это к нам не относится. Я чувствую, что рьеклинги будут пытаться вернуть себе Зал Тирска, и для нас война с ними только начинается, — последние слова женщина произносила несколько обречённо, но затем её лицо вновь подобрело. — Говорите, вам завтра снова в дорогу? Что же, можете на ночь занять угол в спальне. И, знаешь, чужеземка — ты мне нравишься. Если вдруг тебе понадобится крыша над головой, кружка доброго мёда и кусок хорошего мяса — Зал Тирска открыт для тебя.
Фрея предпочла отправиться на улицу — сказав, что нужно выстроить вокруг Зала Тирска обережные заклинания, которые уберегут спящих от магии Мирака, а Драконорождённая, закусив куском сыра и запив элем, плюхнулась спать.
Здесь, в моём святилище. То, что было тобой забыто. Здесь ты вспомнишь. То, что ты вспоминаешь. Ночью к тебе вернётся. То, что днём было украдено. Далеко от тебя. Я всё ближе к тебе…
— Тебе не убежать от меня, Кровадин, — голос первого Драконорождённого звучал отчётливо, будто это и не было сном, но самого бывшего жреца видно не было. Сама архимаг не могла ответить — в голове царила пустота, будто бы Мирак желал таким образом выговориться.
Глаза твои были слепы. Ныне ты прозреешь. Руки твои были пусты. Ныне я дам им дело…
— Ты хочешь забрать у меня Камни. Хочешь разрушить то, что построили эти люди и эльфы.
И тогда весь мир услышит. И тогда тогда весь мир увидит. И тогда весь мир вспомнит.
— Разрушай, Кровадин. Но нашей встречи тебе не избежать. Ты ведь сама желаешь этого, не так ли? Иначе зачем бы ты приплыла на Солстхейм?
И не станет больше мира.
— Что же, Кровадин. Отдыхай. Тебе понадобятся силы.
Странное видение прекратилось, а голос, монотонно вещавший бредни про конец света, замолчал.
— Эй! — голос Фреи вывел бретонку из небытия. — Блёнвенн!
Бретонка призвала летающий светлячок, вглядываясь в обеспокоенное лицо скаалки.
— Ты разговаривала во сне, — заметила женщина.
— Мне… приснился плохой сон, — соврала архимаг.
— Мирак?
Драконорождённая в ответ лишь вздохнула: либо Фрея действительно догадалась, либо же она настолько помешалась на своей злобе на древнего драконьего жреца, что готова винить его абсолютно во всём.
— Ладно. Поговорим утром.
Быстро заснуть девушке помешала застрявшая в голове мысль. Монотонный голос Первого Драконорождённого. Фразы, прозвучавшие в её голове — точно такие же, как бормотали и несчастные пленники камней. Кажется, Мирак действительно хочет использовать осквернённые камни в качестве якорей для создания Врат. Только не будут ли врата из Апокрифа одни, Великие — как, по слухам, было в Кватче и возле Брумы во время Кризиса Обливиона? Но тогда зачем он дал о себе знать той, кто может если не остановить его, то надолго оттянуть завершение его плана? Ответов у Блёнвенн пока что не было. Но одном драконий жрец был прав: встреча с ним неизбежна.
***
Ранним утром, позавтракав зажаренным на огне мясом кабана и запив настоем из горноцветов, путешественницы вновь отправились в дорогу. Фрея велела направиться к Храму Мирака, чтобы затем промчаться поперёк всего острова, к камню Воды, стоявшему на восточном побережье острова. Арвак петлял по дорогам, скакал то по покрытой пеплом части Солстхейма, но затем снова выезжал на светлую, заснеженную его половину. Почти возле самого обрыва Блёнвенн решила сделать небольшой привал: обе достаточно провели на спине немёртвого коня, её собственное тело начинало уставать, скаалка делала вид, что чувствует себя хорошо, но в глазах так же виднелись нотки отрешенности и усталости. С обрыва открывался прекрасный вид на северные морские дали, совсем-совсем вдалеке можно было даже разглядеть очертания ставших почти родными земель Винтерхолда.
— Твой конь действительно очень быстр, — заметила воительница. — Как ты… сделала его?
— Я призываю его из… так скажем, одного места.
Фрея с недоумением посмотрела на свою собеседницу.
— В общем, есть такое заклинание — захват душ. Мы пленяем души различных существ в особый камень, — Драконорождённая предъявила воительнице хранившийся в рюкзаке светлый кристалл, — Камень душ, как ты, возможно, догадалась. Души мы используем для зачарования оружия, доспехов или украшений.
На лице скаалки отражалось всё больше странного недовольства, но перебить собеседницу она пока что не решалась.
— В общем, никто долго не мог разобраться, куда уходят души после этого — но однажды мать моей… хорошей знакомой предположила, что существует некий план Обливиона, некий мир, куда и уходят эти души. Она оказалась права. Я была в том плане Обливиона — и там один из его пленников научил меня призывать своего коня.
— Это ужасно, — испуганно протянула женщина. — После смерти души должны отправиться к Всесоздателю, он решает, кем или чем мы должны стать в нашей следующей жизни. А это просто варварство какое-то. Издевательство над самой жизнью. Блёнвенн, пожалуйста, не говори мне, что ты тоже так делаешь… даже если ты соврёшь.
Фрея была похожа на испуганного маленького ребёнка, которому только что рассказали какую-то страшную историю — и архимаг предпочла больше не рассказывать таких подробностей.
— А Всесоздатель — это ваш бог? Вы не признаёте ни Шора, ни Восьмерых или Девятерых, ни даэдра?
— Всесоздатель — это, возможно, больше чем просто бог, — ответила воительница. — Всесоздатель… Наверное, если я скажу, что он — это всё, я буду права. Он — это природа, это звери и птицы, в нём есть частичка каждого из нас. А Шор и остальные Восемь или Девять — да, мы слышали о них от учёных и некоторых торговцев. И, возможно, они тоже частичка Всесоздателя. И даэдра, которых почитают эльфы, возможно, тоже его частички.
Мысли этой дикарки казались девушке простыми и наивными, ни один служитель Имперского Культа или же любого принца даэдра никогда не смог бы объяснить суть своей религии такими простыми и понятными словами (кроме, возможно, служителей Сангвина — но культ этого даэдрического принца прост и понятен без лишних слов).