Страница 50 из 106
— Солнышко, я — Довакин. Седобородые говорили, что Кричать — моя врождённая способность, а драконьи души лишь помогают изучать Крики. Попробуем и так.
Вблизи Застава Сиринга ничем не отличалась от скайримских древних построек: скорее всего, это была небольшая военная крепость, только для чего было возводить её в отдалённом районе? Была она наблюдательным постом? За кем? За переселенцами с Атморы, или за флотом снежных эльфов, если у них такой был? Возможно, Стена Слов расскажет об этом месте.
Самых опасных драугров — магов и лучников, уничтожил дремора перед тем, как вернуться в Обливион, и для живых, вторгшихся в это место, мертвецы большой помехой не были. Стена Слов располагалась на самой верхней платформе, рядом с нераскрывшимся каменным гробом.
— Не нравится мне этот гроб, — заметил молодой волшебник.
— Блёнвенн, иди Стену Слов изучай, — приказал ярл. — Онмунд, а мы с тобой присмотрим за этим гробом, если кто проснётся — быстро убьём, пока он не оклемался.
Блёнвенн поднялась по каменным ступенькам к Стене с высеченными на ней символами, вслушивалась к зову. GOL. Земля. Тяжелым звуком слово разносилось по голове, казалось, даже светилось рыжеватым — но Крикнуть девушка не могла. Она не могла понять, как можно подчинять себе землю. Архимаг прочла надписи полностью. «Кость земли»… Наверное, «Этот камень чтит память Бара Земного Охотника, кто сидел здесь, как земля, в ожидании мудрости». Толкование одного слова бретонка не знала, а дальше — «пришла старость вместо мудрости».
Позади неё послышался щелчок и скрежет камней, затем последовал скрип, вспышка света и звук падающего тела, ветер донёс запах горящей плоти. Архимаг развернулась, пытаясь понять, что произошло за эти несколько мгновений. В гробу действительно прятался ещё один драугр, очевидно, бывший при жизни высокопоставленным человеком. Его иссохшая голова, украшенная рогатым шлемом, скатилась по ступенькам вниз, а тело без движения лежало возле гроба. Мужчины с довольными улыбками спрятали в ножнах оружие.
— Возвращаемся в деревню? — предложил Онмунд.
Драконорождённая перерисовала древний текст в предусмотрительно взятый блокнот: так будет проще размышлять над Словом.
— Не готово ещё? — нетерпеливо поинтересовался правитель Винтерхолда.
— Нет. Боюсь, это будет достаточно долго. Может, всю ночь.
Мужчины переглянулись: неизвестно, что скажут на это скаалы, которые понятия не имеют, что такое ту’ум, и что обычно ему обучаются очень долго. О том, что душу дракона, способную ускорить это обучение, поглотил Мирак, лучше было умолчать.
В деревню вернулись почти под вечер — и барьер ещё всё так же стоял. Возле его источника сидела сама Фрея в окружении Никуласа и ещё одной молодой соплеменницы. Скаалка заметила возвращение своих гостей и позвала их; мужчины велели Драконорождённой отправляться в хижину, где они ночевали, а сами решили поговорить с дочерью шамана.
— Камень Ветра всё ещё во власти Мирака, — напомнила она. — Чего вы ждёте?
— Учить Слово Силы — это тебе не дров нарубить, — парировал Онмунд. — Не проще даже, чем новое заклинание выучить! Ты же немного владеешь магией, и знаешь, как ей учатся?
Фрея позволила себе скупую ухмылку.
— Я не буду погонять Драконорождённую, это не в моей власти и не в моих силах. Но пусть она помнит, что мы не можем вечно удерживать этот барьер, — скаалка бросила молодому волшебнику ехидный взгляд. — А если ты владеешь магией, то ты должен знать, что старание в ней тоже большую роль играет.
— Если ты можешь помочь ей — пожалуйста, помоги. Она старательная, учится быстро.
Женщина снова усмехнулась — на сей раз более добро, будто непосредственность молодого норда развеселила её.
— Я надеюсь, что ей хватит ночи, чтобы изучить это… Слово Силы. Дольше не протянем уже мы.
***
Драконорождённая расположилась в уголке с записанным текстом на коленях. GOL. Земля. Как можно влиять на землю? Как можно подчинить её своей воле? Для неё, как для волшебницы, это была чужая стихия, и не столь понятная, как воздух — а крестьяне, скорее, сами подчиняются земле, сами усердно трудятся, чтобы получить урожай. Архимаг вспомнила размышления Партурнакса об огне: огонь — это изменение. Земля — это постоянство. Но плодородные земли, говорят, иногда превращаются в пустыню, а вода и ветер за десятки и сотни тысяч лет могут и камни превращать в пыль. Значит, не такая земля и постоянная, как о ней можно подумать на первый взгляд? Да. Нет в мире ничего постоянного, даже звёзды на небе меняются течение ночи, а каждый месяц проходит под покровительством того или иного знака, того или иного созвездия. Как тогда Слово может повлиять на землю, на камни? Драконорождённой было известно другое слово — TiiD, но с его помощью нельзя подчинить себе землю, можно только замедлить ход времени. Другое слово — STRUN, призывало бурю, но недостаточно сильную, чтобы разрушать камни. Значит, GOL должно быть сильнее STRUN, но слабее TiiD.
Итак, GOL — это медленное изменение, подчиняющееся времени. Власть в медленной, размеренной форме. О ней нужно думать, как о времени — но не о скоротечном, а медленно изменяющем всё, но в то же время как о буре, способной сокрушать всё на своём пути…
— Блёнвенн!
Девушка подскочила и принялась оглядыватся по сторонам. В окно уже светило утреннее солнце, её мужчины давно проснулись, нарезали себе солонины, сыра и хлеба и разлили по бокалам мёд. Драконорождённая протёрла глаза: ночь пролетела почти незаметно, а она даже спать не прикладывалась. Неудивительно, что сейчас так паршиво себя чувствует: в глаза будто бы песка насыпали, по голове туман расползается, а тело будто ватой набито!
— Иди поспи, — приказал Корир. — Не думаю, что до полудня скаалы без твоей помощи умрут.
— Да, — поддержал Онмунд. — Я попрошу Фрею объяснить мне, как они поддерживают барьер, и помогу им.
Блёнвенн опёрлась спиной о стену. Можно было бы немного поспать — но если дать себе слабость сейчас, она проспит дольше, чем до полудня. Лучше выпить сейчас зелье, снять с Камня Севера проклятье и затем идти отсыпаться. Делов-то: придти, Крикнуть один раз и спокойно уйти.
— Дайте мне зелья — и уже закончим с этим.
Спорить с упрямой девушкой оба мужчины не захотели. Отпускать её одну они всё равно не собирались, а если что-то вдруг пойдёт не так — защитят. Врочем, что может пойти не так? Дикие звери? От волков как-нибудь отобьются. Медведи должны уже впасть в спячку. А лисицы на людей очень редко нападают.
Несмотря на выпитое зелье, бретонку до Камня пришлось почти тащить; чтобы хоть как-то взбодриться, Блёнвенн по пути разжевывала сорванный прямо с куста цветок лилового горноцвета — и это хоть как-то привело её в чувства.
— Как только закончим — пойдёшь спать, — приказал ярл. — А Фрею и её отца мы на себя возьмем, если что.
Спорить с другом архимаг не стала: сама бы всё отдала, чтобы хотя бы пару часиков вздремнуть. И как Партурнакс без сна обходился за все эти сотни лет, что он ждал на вершине Глотки Мира? И как не сошёл с ума от постоянных медитаций над Словами Силы? Как вообще драконы обходятся без сна? Наверное, этого ей никогда не понять. Человеческое начало в Драконорождённой всегда было сильнее, об этом говорил и белый дракон, и Дюрневир.
Возле Камня Ветра происходило то же самое, что и в Вороньей Скале: скаалы бормотали что-то вроде молитвы, без устали строили вокруг древнего монолита каменные кольца. Да и сами древние монолиты друг от друга отличались разве что узорами.
— GOL!
Камень Ветра окутало золотистое сияние, построенные вокруг него кольца затрясло, а работавшие под странной властью скаалы будто воспрянули ото сна. По их постройке пошли трещины, просвечивавшие рыжим светом.
— Назад!
Девушку что-то со всех сил дёрнуло в сторону, за камни, послужившие укрытием, откуда-то сзади послышалось рычание, не принадлежавшее ни одному зверю.
— Что это ещё за тварь? — недовольно произнёс Онмунд.