Страница 11 из 106
Комментарий к Время подарков
В Скандинавских странах застолья принято начинать с со слова “skål”
Муж женовидный - древнескандинавское ругательство, обозначающее мужчину, склонного к женственному поведению, а так же - пассивного гомосексуалиста
========== Кто споёт тебе? ==========
Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но смерти не ведает
громкая слава
деяний достойных
Речи Высокого, 76 строфа
Даже несмотря на то, что утро выдалось прохладным и туманным, Туллий не захотел откладывать казнь Ульфрика Буревестника и его хускарла. Пленников связали, и несколько крепких военных под присмотром учеников Мастера Изменения повели их к месту казни. Эшафот на скорую руку соорудили в некотором отдалении от города — в месте, где в древности по преданию происходили тинги. Немногие решились по такой погоде покинуть свои дома — однако Кориру пришлось на ней присутствовать; Мейлур пришёл ещё и ради любопытства, а Блёнвенн — потешить собственную гордость, посмотреть на завершение своих трудов. И управитель, и архимаг ради такого случая даже приоделись — пусть и менее нарядно, чем на званый ужин в честь прибытия имперцев в Винтерхолд.
— Ульфрик Буревестник! — торжественно позвал Туллий. — Вы виновны в мятеже, убийстве граждан Империи, умерщвлении короля Торуга и государственной измене!
Драконорождённая с ядовитой усмешкой опустила голову, от себя добавляя ещё обвинения.
— Наказание за ваши преступления — смертная казнь через отсечение головы! — продолжил генерал. — Желаете ли вы что-нибудь сказать перед смертью?
Буревестник злобно нахмурился, одарил генерала полным ненависти взглядом и замотал головой.
— Я желаю! — рявкнул Галмар. — Корир, предатель, не думай, что тебе так легко всё это с рук сойдёт! А тебя, отродье бретонское…
Договорить хускарлу помешал крепкий удар в спину.
— Завяжите им обоим волосы! — приказал военный. — А то знаю я этот трюк с «чистым ударом».
Пара крепких легионеров окружила приговоренных, придерживая их, а третий по очереди завязывал обоим отросшие ниже плеч волосы в пучок на затылке — чтобы у приговорённых не возникло желание попросить кого-нибудь подержать их длинные волосы, а перед самим ударом резко дёрнуться назад, тем самым подставив под лезвие топора чужие руки вместо своей шеи. Первым к плахе подвели Ульфрика Буревестника.
— Эй! — позвал Галмар. — Я требую, чтобы меня казнили первым!
Ульфрик одарил своего хускарла гневным взглядом. На сей раз презрительные смешки позволили себе и Мейлур Селот, и Блёнвенн: вожди восстания бы ещё передрались, кому первому из них голову отрубят!
— Нет, Галмар. На сей раз я эту ошибку не повторю, — возразил Туллий. — Продолжайте!
Легионеры опустили Ульфрика Буревестника на колени, уложили на плаху, один из них положил ногу ему на спину — чтобы у приговорённого не было никаких шансов вырваться в самый последний момент. Палач положил лезвие топора Буревестнику на шею и замахнулся. Топор со свистом рассёк воздух. Послышался хруст разрываемых костей и связок, затем — глухой стук. Голова мятежного ярла упала в приготовленную для этого плетёную корзину, из разрубленных сосудов фонтаном забила кровь, а тело безвольно обмякло.
Вопли толпы прервались сначала злобным рыком, а затем — визгом. Взбешённый Галмар каким-то образом ухитрился вырваться. Драконорождённая бросилась к нему, готовя заклинание паралича, однако хускарл ухитрился почти что швырнуть в её сторону легионера и сбить хрупкую девушку с ног. Затем Галмар спрыгнул с помоста, кинулся по тропинке вниз, расталкивая стражников и легионеров, пока не добежал до конюшен и не вскочил одной из лошадей на спину.
— Стреляйте! — приказал Туллий.
Несколько лучников выстрелили беглецу в спину.
— Блёнвенн, ты в порядке? — негромко поинтересовался Корир, уводя бретонку в сторону.
— Да, — ответила девушка. — Всё так быстро произошло… Его поймали?
— Нет. Ускакал, гад, — грустно ответил Мейлур. — Ну, ничего, ему спину прострелили, дохлым скоро рухнет! Жаль только, лошадь долго по туману искать придётся…
Все трое смотрели на обезглавленное тело Ульфрика Буревестника, в его широко открытые мёртвые глаза, в страшную посмертную гримасу… И не чувствовали ничего, кроме отвращения — притом разного. Мейлур просто считал зрелище отвратительным, Блёнвенн находила, что Буревестник умер слишком быстро и легко, а Корир думал, что негоже столь знатному человеку, как Ульфрик Буревестник, уходить в вечность будто разбойнику, что нужно похоронить его, как знатного человека.
— А, сдохнет всё равно, — проскрежетал Туллий. — Я отправлю своих людей искать тело. Эй! — генерал позвал своих легионеров. — Закопайте где-нибудь труп! Архимаг, вы можете заморозить голову Ульфрика, чтобы она не завоняла до тех пор, пока я отвезу её в Солитьюд?
— Нет, — вместо Драконорождённой ответил Корир. — Я похороню его здесь, в Винтерхолде.
Генерал с недоумением посмотрел на нового союзника.
— Мы с вами, должно быть, неправильно друг друга поняли… — военный пытался сохранить вежливость.
— Всё правильно ты понял, генерал. Я похороню Ульфрика Буревестника в Винтерхолде. Как знатного человека, а не как разбойника.
Теперь на своего ярла с недоумением смотрели и его управитель, и архимаг.
— Корир, мой ярл, возможно, нам стоит…
— Я сказал своё слово, Мейлур! Приготовь всё необходимое. Генерал, ты же не хочешь, чтобы у Братьев Бури появилось место поклонения?
Военный в сердцах плюнул, в очередной раз прокляв всех нордов с их традициями.
— Спасибо вам за это, ярл Корир, — тихо поблагодарила легат Рикке. — Ульфрик всё же заслужил достойных похорон.
Правитель Винтерхолда лишь нехотя отмахнулся.
— Корир, ты с ума сошёл? — негромко поинтересовалась Блёнвенн. — Хочешь, чтобы Туллий тебя сожрал и закопал то, что останется?
— А я понял, что эта затея ему понравилась, — возразил Корир.
Драконорождённая недовольно закатила глаза. Зачем хоронить Ульфрика, как знатного человека? Сбросить тогда уже труп в море, рыбам на съедение, раз уж хочется Братьев Бури мест поклонения лишить!
— Вот зачем тебе это надо?
— Считай, так я успокаиваю свою совесть.
Ярл направился к ведущей в нижнюю часть города тропе, решив вернуться домой. Надо сообщить Тейне, что Ульфрик Буревестник казнён — но будет похоронен, как знатный человек, что Галмар сбежал, а Туллий задержится в Винтерхолде некоторое время. Следовательно, Ашур может побыть дома ещё немного.
Тейна стояла возле комнаты сына, будто бы охраняя его сон. Заметив, что вернулся её муж, женщина спустилась с лестницы.
— Это неправильно, — нордка свесилась Кориру на шею. — Он же ещё ребёнок. Пусть лучше Туллий меня бы забрал, бросил в тюрьму…
Ярл прижал разрыдавшуюся жену к себе, не решаясь ничего ей говорить. Сейчас ей просто надо немного поплакать.
— Туллий побудет у нас в городе ещё немного, — предупредил Корир, когда Тейна немного пришла в себя. — Я сказал ему, что хочу похоронить Ульфрика достойно.
Женщина грустно усмехнулась.
— И кому ты что этим докажешь? — спросила она. — Для Братьев Бури мы и так предатели, а Туллий только разозлится сильнее.
— Не разозлится.
Тейна сжала меховой плащ мужа, крепче прижалась к нему.
— Корир, спасибо тебе. Спасибо, что Ашур хоть ещё немного побудет дома.
— Туллий с Элисиф будут охранять его, — успокоил он. — С ним не должно ничего случиться.
***
Тело Ульфрика Буревестника было омыто, а голова — пришита, однако всё равно пришлось завязать вокруг шеи платок, чтобы скрыть шов. Одежда была очищена от налипшей за дни пребывания в камере грязи. Тем временем за городом строили помост с погребальной ладьёй, куда и должно было быть уложено тело, а затем — сожжено. Все предшествующие этому десять дней по нордским обычаям следовало пировать и радоваться.
— Десять дней пьянства? — возмущался Туллий. — Это же безумие!