Страница 6 из 7
Декрет о суде № 1 от 24 ноября 1917 года [52] и Инструкция Наркомата юстиции от 19 декабря 1917 г. «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний» [53] были теми основополагающими правовыми актами, на принципах которых действовали данные судебные органы. Под контрреволюционными преступлениями, согласно упомянутым выше документам, подразумевались следующие: организация восстаний против Советской власти, активное противодействие или неподчинение Советскому правительству, призыв к действиям подобного рода, саботаж, злоупотребление служебным положением и все остальные действия, направленные против Советской власти. За указанные выше преступления были предусмотрены различные виды ответственности: от денежного штрафа и общественного порицания до конфискации имущества, обязательных общественных работ и лишении всех политических прав. Смертная казнь в Инструкции не была упомянута. Сотрудников ревтрибуналов избирали Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, они же определяли и состав следственной комиссии при ревтрибуналах. Кроме ревтрибуналов, в осложнившейся летом-осенью 1918 года внутриполитической обстановке, органы ВЧК активно способствовали решению определенных уголовных дел путем внесудебной расправы с применением высшей меры наказания (см. Постановление НКЮ РСФСР от 16 июня. 1918 года) [54].
В русле установления жесткой политической диктатуры со стороны партии большевиков лежит и роспуск Учредительного собрания – народного представительства, за скорейший созыв которого выступала большевистская партия и левые эсеры до октября 1917 года. В связи с изменившимися политическими условиями Учредительное собрание теперь только мешало партии, пришедшей к власти, и поэтому 6 (19) января декретом ВЦИК оно было распущено.
В феврале 1918 года ВЧК получила дополнительные полномочия, по которым она пользовалась правом на расстрел в отношении бандитов и крупных спекулянтов.
Это было связано с тяжелым положением страны, как на внешнеполитической арене, так и на внутреннем фронте. 18 февраля 1918 года было начато австро-германское наступление. Вражеские войска дошли до Нарвы и Пскова. Внутри страны из-за неустойчивой политической обстановки резко возросли бандитизм, мародерство, спекуляция.
Широко известный декрет от 21 февраля 1918 года «Социалистическое Отечество в опасности!» был направлен в первую очередь на усиление обороноспособности страны. Согласно ему, все население прифронтовых районов («рабочие, крестьяне, все работоспособные члены буржуазного класса, мужчины и женщины» [55]) направлялось на рытье окопов под руководством военных специалистов. Тех, кто сопротивлялся, должны были расстреливать. Этот декрет предоставлял Всероссийской чрезвычайной комиссии основу для репрессивных мер против «неприятельских агентов, спекулянтов, громил, хулиганов, контрреволюционных агитаторов, германских шпионов», которые подлежали расстрелу на месте преступления. Неопределенные правовые границы декрета способствовали различным злоупотреблениям со стороны чекистов.
Летом 1918 года положение страны еще больше ухудшилось. Теперь кроме немецких оккупантов уже американские, английские и французские войска воевали на территории советской России. Японцы высадились на Дальнем Востоке и в Приморье. Кроме интервенции, ухудшению обстановки в стране способствовала гражданская война. В Сибири, на Урале, в Поволжье были образованы «всероссийские правительства», главной цепью которых было свержение власти большевиков и установление демократической республики.
Внутри страны сложилась невыносимо тяжелая обстановка: усиливающийся голод, мятежи и восстания в деревнях, хозяйственная разруха, полное расстройство финансово-кредитной системы, постоянные выступления против советской власти со стороны многочисленных политических противников. 5 сентября 1918 года Совет Народных Комиссаров принял постановление «О красном терроре» [56]. Этот небольшой по объему, но очень емкий по содержанию документ обосновывал политику террора по отношению к противникам советской власти.
В нем говорилось, что «при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью», что следует усилить деятельность ВЧК. В отношении контрреволюционеров декрет предусматривал изолирование их в концентрационных лагерях и применение ко всем лицам, «прикосновенным к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам», высшей меры наказания – расстрела. Кроме того, в декрете указывалась необходимость широкого опубликования имен всех расстрелянных и обоснование этого приговора, но в действительности данное положение выполнено не было.
С обеих сторон, с «красной» и с «белой» расстреливались массы рабочих, крестьян, белогвардейцев, красноармейцев – страна испытала ужасы как «белого», так и «красного» террора. И. З. Штейнберг в своей книге «Нравственный лик революции» цитирует официальный отчет о жертвах красного террора, приведенный в Известиях ЦИК от 6 февраля 1920 г. № 26 в статье М. Лациса.
По обвинению в контрреволюционной деятельности расстреляно 7068, по преступлениям по должности – 632, спекулянтов – 217 и по уголовным делам – 1204 человека [57].
Но не только репрессивно-карательные меры применялись по отношению к политическим противникам. Широко использовались методы революционного насилия, выражавшиеся в ограничении социальных прав; лишении продовольственных карточек, что в сущности обрекало людей на голодную смерть; денежные штрафы; заключение в тюрьму; заключение в концентрационный лагерь до окончания гражданской войны; отправка на фронт и другие.
Постепенно, по мере увеличения со стороны новой власти насилия по отношению к своим противникам, по мере расширения силового воздействия на различные группы населения, но в первую очередь, на «лиц, принадлежащих к богатым классам,… владельцев… недвижимостей, акций и денежных сумм свыше 1000 рублей, а равно служащих в банках, акционерных предприятиях, государственных и общественных учреждениях» [58], по мере роста сопротивления со стороны служащих государственного аппарата мероприятиям советской власти тюрьмы стали заполняться арестованными, так или иначе противодействовавших новому правящему режиму. Среди людей, которые попали в тюрьму, были не только уголовные преступники, но и лица, принадлежавшие к различным политическим партиям и объединениям. В этих условиях, когда партия большевиков начала преследовать своих противников, в Москве группой интеллигенции была создана общественная организация, получившая название Политический Красный Крест. Политический Красный Крест стремился всеми законными средствами и силами ограничить все разрастающееся насилие, противостоять политике диктатуры пролетариата и защитить, насколько это возможно, права людей, подвергнувшихся арестам и попавшим в тюрьмы из-за своих политических взглядов и убеждений.
§ 2. Создание Политического Красного Креста
В январе 1918 года по заданию инициативной группы московской интеллигенции, воспитанной еще на этических принципах народничества, в Петроград выехал Михаил Львович Винавер с целью получить официальное разрешение на образование данного общества, попытаться его зарегистрировать.
Сложность данного мероприятия состояла в том, что со стороны нового правительства не последовало никакого нормативно-правового акта в отношении общественных организаций. Поэтому, сознавая необходимость каким-либо образом получить законные основания для дальнейшего продолжения своей деятельности, многие общества стремились зафиксировать свой юридический статус в новых органах власти.
Итак, в начале 1918 года M. Л. Винавер выехал в Петроград и в наркомате юстиции встретился с главой этого комиссариата.
В соответствии с соглашением между большевиками и левыми эсерами от 9 декабря 1917 года, партия левых эсеров получила семь мест в коалиционном правительстве, в то время этот ответственный пост занимал член Центрального Комитета левоэсеровской партии, настоящий парламентский лидер и блестящий полемист, чья популярность выходила за рамки столичных трибун, человек, которому не было еще и тридцати лет, Исаак Захарович Штейнберг. Как ни странно, его образование соответствовало профилю его деятельности. Ранее он был помощником присяжного поверенного.