Страница 8 из 39
Мельник спрятал в усах усмешку: ну конечно, конечно, как Славка упустит возможность с зазнобою повидаться? Он бы и с золотарем невесть куда потащился, лишь с бы с Поляной лишний раз свидеться. Эх, повезло же парню!
Славка тоже знал, что ему повезло.
В прошлом году Славка, парень в то время капризный да балованный матушкой да няньками — как же, последнее позднее дитятко боярской дочери да воеводы, царем обласканного, — был призван отцом к месту его, отцовой, службы. В Новую Крепость на берегу реки Полисть.
Место то было исключительно красивое, но на этом все прелести заканчивались. Крепость хоть и была в целом достроена, но удобства и комфорта было там мало даже в собственных палатах воеводы. Мужиков много, но все они опытные вои, о пирах да гулянках не помышлявшие. Девки только в селе и в усадьбе Лисовского, куда полдня пешего ходу, да и отец категорически против таких Славкиных вылазок. Все старался сына к учению, грамоте да воинскому делу пристроить. Но не очень успешно. Хоть и сравнялось Славке уж восемнадцать годков, и грамоте он еще как-то разумел, да и телом был не слаб, но влечения особого ни к наукам, ни к ратному бою не испытывал. Вот такое наказанье воеводе на старости лет.
Тогда, по ранней осени, отправили его, Славку, с телегой, зерно на мельницу свезти. Славка поупирался, как обычно, и, как обычно же, пошел выполнять отцову волю. Всем видом своим символизируя известную поговорку — плетью обуха не перешибешь.
Вот тут-то, на мельнице, он и встретил ее, Поляну. Еще не зная, что с той минуты жизнь его пошла по-новому.
Поляна и впрямь красавица. Русая коса с мужскую руку в обхвате ниже пояса. Одета как на гулянье девки в селе одеваются, нарядно, рубашка шелковой вышивкой как расписана, сарафан плотного шелка, летник-то соболем оторочен! Очелье расшито темным жемчугом, оттеняющим синеву глаз. Щеки румяные, с ямочками, губы — что спелая малина. И двигается легко, плавно. «Внучатая племянница моя, Поляна», — немногословно представил девушку мельник да строго зыркнул исподлобья. Но на Славку и не так в стольном граде мужья да опекуны молодок зыркали, привычен. А Поляна взглядом кинула да сообщила громко дедушке, что, дескать, пойдет завтра спозаранку травы собирать.
Ну, Славену дважды повторять не надобно, и с рассветом он уже бродил по лесу вблизи мельницы, распугивая раннее зверье. Официальной причиной прогулки значилась охота. И то отчасти было правдой.
Поляна появилась неожиданно и бесшумно — вот кому бы на зверя ходить! — и, совершенно не стесняясь, в отличие от знакомых девиц и молодок, спросила строгим, взрослым голосом:
— Что, добрый молодец, дела пытаешь или от дела лытаешь?
Тут же рассмеялась звонко и уже обычным своим, девичьим голосом поинтересовалась:
— И чего ж ты, барин, все зверье в лесу распугал? — Причем слово «барин» вышло у нее чуть насмешливо. Или показалось? Славку задело. Надо ж! Подумаешь, внучка мельника! Разоделась в шелк да жемчуга и думает, ей нос задирать можно! Поляна как почуяла его настроение, еще более приветливо улыбнулась:
— Пойдем, барин, покажу, где уток пострелять можно.
И пошла по лесу, ловко так, как по дороге, Славен следом поплелся. Ну как-то вообще не так все пошло, еще уток этих стрелять. Не признаваться же, что со стрельбой из лука у него, Славена, не очень ладилось. Да и не затем он в такую рань из теплой постели вылез.
Но все обернулось не критично и даже замечательно. Поляна оказалась девушкой простой, веселой и необычной. Уток они нашли, Поляна дала пару советов, как лук держать да целиться, причем необидно так посоветовала, не поучая, и сын воеводы аж трех селезней подстрелил, к немалому отца удивлению.
Так, по безмолвному уговору, стали они встречаться почти каждый день. Славен учился не только стрелять и следы читать, но и думать. Поляна порою задавала такие вопросы, что, придя домой, шел и рылся в картах да книгах, чтоб не ударить лицом в грязь перед девицей. Кто она и откуда, Славен не спрашивал, не мудрствуя, полагал, что мельника внучка. А наряды — известно дело, что мельник не беден, вот и наряжает внучку.
Не обошлось, правда, и без конфуза: где-то через седьмицы три, как встречаться начали, решил Славен, что пора к решительным действиям приступать. Нет, он и до того целовать пытался, и Поляна вроде не противилась и не убегала, только в самый ответственный момент, как только собирался губ ее коснуться или за талию обнять, тут как тут — или шишка в лоб летит, или змея незаметно так за пазуху падает. Тут уж не до поцелуев. В общем, изловчился парень, обнял крепко, прижал к дереву и поцеловал жарко… Но не успел он и губ оторвать, как вдруг потемнело небо, как от грозовой тучи, зашумел лес, загикали голоса нечеловеческие. Поляна вывернулась — и бежать, Славен за ней кинулся, да не тут-то было: корень дерева, того самого, к которому прижимал ее только что, вздыбился из земли, обхватив его за ногу. Славен упал вниз лицом, и все стихло. И солнце снова вышло, и сороки застрекотали. Только Поляны не было. Поднялся Славен, отряхнулся и, злясь и на себя, и на лес, и на неуступчивую девку, пошел домой.
Только как-то быстро защемило тоской по пока непонятной причине сердце у парня. Седьмицу ходил Славен в лес и на мельницу, но мельник говорил, что Поляна в лесу, то по грибы, то по ягоды, то за травами пошла. А в лесу — не найти ее, не встретить. Тут уж и отец стал удивляться ежеутренним отлучкам сына. Удивлялся, но препятствий не чинил.
И вот встретил наконец девицу, по имени позвал, но не ответила она, повернулась да пошла в другую сторону. И почувствовал парень, что как будто душу у него вынимают. Вот уйдет она — и все, жизни не будет. Тогда Славен схитрил: побежал да оступился, как бы ногу подвернул, упал да стал звать жалобно и просить прощения за свое своевольство.
Поляна подошла, улыбнулась ласково да поцеловала! Сама, прямо в губы! Славен, конечно, знал до этого поцелуи, и не только, но, чтобы так проняло, с ним впервые было.