Страница 18 из 22
На похоронах Лилю Брик называли великой. «Такой описывал женщину Шекспир», – Виктор Шкловский. «Эта одна из самых замечательных женщин, которых я знаю», – Валентин Катаев. Она не сочиняла стихов. Вдохновляла. «Если я чего написал, если чего сказал, тому виной – глаза-небеса, любимой моей глаза». Этот дар Марина Цветаева считала бóльшим даром Божьим, чем писать стихи. Борис Пастернак, испытав на себе притяжение Лили Брик, писал:
Она была трижды героем. Лиля Брик владела «наукой страсти нежной», которой ее никто не обучал. Дочь московского адвоката Кагана и пианистки получила до революции блестящее воспитание и образование в Москве. Владела французским и немецким, увлекалась высшей математикой, музыкой, балетом, архитектурой, скульптурой, конструировала и демонстрировала одежду, позировала нагой, играла с Маяковским в кино главные роли. Годами вела дневник. Лучше критиков понимала все написанное сгоравшим от любви к ней поэтом, которого считала гением.
«Радостнейшим днем» называл Маяковский день встречи с Бриками. В 1915 году они познакомились с набиравшим головокружительную высоту футуристом, который ухаживал за Элей, младшей сестрой Лили. Она привела его в дом. В день знакомства нежданый гость изумительно прочитал свою поэму «Облако в штанах». Увидев восторг Лили, попросил разрешения посвятить поэму ей, и в тот же вечер, бросив даму сердца и забрав свои вещи, переехал в гостиницу рядом с квартирой Бриков.
Через год Маяковский из-за несчастной любви стрелялся. Осечка. В 1917 году – испытал судьбу пулей по той же причине. Наконец, на следующий год поселился в доме друзей, стал считать себя мужем Брик. Но счастья не последовало. Верностью не страдали ни гений поэзии, ни гений любви. По признанию Лили: «Я была Володиной женой, изменяла ему так же, как он мне, тут мы с ним в расчете».
Лилю Брик называли Музой, сравнивали с Суламифью, Беатриче, Егерией – пророчицей революции, с одной стороны. И с другой – «Дамой высшего коммуно-чекистского света». В архиве нашли в годы «перестройки» давнее удостоверение сотрудника за номером 15 073, выданное Л.Ю. Брик Лубянкой в начале 20-х годов. Она сводила с ума мужчин, самых выдающихся. Никогда не скрывала своих романов, считала их нормой поведения, а измену – «пустяком». Называют в числе ее возлюбленных, не считая четырех мужей, искусствоведа Николая Пунина, мужа Ахматовой, кинорежиссера Льва Кулешова, премьера Дальневосточной республики Александра Краснощекова, премьера балета Асафа Мессерера, писателя Юрия Тынянова и многих забытых лиц, которых поминают ее биографы. Чем объяснить такую страсть? Она давно описана, известна. Дон Жуан влюблялся, обвораживал и, добившись признания, – остывал. Лиля Брик завораживала, влюблялась и остывала или немедленно, как это случилось в юности после соития с учителем музыки, или спустя какой-то срок. Страсть из фазы любви нередко перетекала в фазу дружбы, которая длилась после расторжения интимных уз, как это случилось с Бриком и Маяковским. Из Парижа бывший гражданский муж постоянно привозил Лиле дорогие подарки, включая новейшей марки автомобиль «Рено» с запасными частями и колесами. Я спрашивал у Лили Юрьевны, кто водил ту машину. Оказалось, она сама и нанятый водитель. Меня поразил тембр голоса Брик, не потерявший обаяния, ее скороговорка: она спешила на открытие Московского кинофестиваля спустя сорок лет после самоубийства того, кто убеждал всех: «И жизнь хороша, и жить хорошо!»
В завещании Маяковский назвал Брик – женой. Просил: «Лиля, люби меня!» Посвящал ей пятнадцать лет книги, собрание сочинений, всю лирику, за исключением двух стихотворений, адресованных жившей в Париже красавице Татьяне Яковлевой, бежавшей из советской России. Ей предлагал руку и сердце. В результате чего в квартире на Таганке с хозяйкой дома случилась истерика с битьем посуды.
Маяковский был влюбчив, как Дон Жуан. Если бы он, подобно Пушкину, составил донжуанский список, то мог бы поспорить с Александром Сергеевичем. В этот список могли попасть красавицы Мария Денисова, Софья Шамардина, Евгения Ланг, младшая сестра Лили, младшая из сестер Гинзбург, Адель Судакевич, Елизавета Лавинская, Наталья Брюханенко, Наталья Симоненко, Муся Малаховская, Елизавета, в Америке ставшая Элли… Она в результате краткосрочного романа родила дочь, признанную отцом. В один день Маяковский посылал любовные письма и «молнии телеграмм» Татьяне в Париж и Норе в Крым.
Как жаль, не сохранилось порванное Маяковским стихотворение «Дон Жуан», не понравившееся Лиле, которая была «всегда права».
В поэта влюблялись многие поклонницы. Рост 190 сантиметров. Вес 90 килограмм. Идеально сложен, красив как Аполлон. Но любила всю жизнь золотоволосая Суламифь не его, а Брика.
Осип – сын владельца московской ювелирной фирмы «Павел Брик. Вдова и сын». Спустя семь лет после знакомства в гимназии сказал Лиле словами Чехова: «Ты – моя весна». Они поженились. Родителям писал: «Моя невеста… Лилия Каган. Я ее люблю безумно, всегда любил…» Два года читали они вслух классические романы, играли в четыре руки на рояле, подаренном родителями жениха невесте по ее просьбе вместо бриллиантов. Безумства хватило на два года, после которых, по выражению жены, «личная жизнь с Осей как-то рас-полз-лась». Брик окончил юридический факультет Московского университета. Как адвокат, бескорыстно вел дела девиц с Тверского бульвара, бывших не в ладах с полицией, за что подзащитные звали его «блядским папашей». Энциклопедия представляет Брика «советским писателем, теоретиком литературы, драматургом». Написал монографию «Ритм и синтаксис». Научно анализировал «звуковые повторы Пушкина и Лермонтова». А на его двери писали: «Здесь живет Брик – не исследователь стиха. Здесь живет Брик – следователь ЧК». Луначарский в рекомендательном письме высокопоставленному чекисту называл его «весьма Вами и мною ценимым сотрудником ВЧК». Имел в то же время, как Лиля, номер 25 541 удостоверения Лубянки, откуда его уволили за «медлительность». Из партии исключили как сына купца. При всем при том сочинял либретто опер, шедших в лучших театрах, сценарии картин, которые демонстрировались во всем мире, ему принадлежит шедевр «Потомок Чингиз-хана». Я не раз ходил смотреть этот фильм, да и сейчас пошел бы, если бы показывали. Осип Брик слыл эрудитом, библиофилом, собравшим тысячи редких книг, острословом: «Бог есть, но я в него не верю».
У этой триады была одна возлюбленная – революция, которой они никогда не изменяли. Маяковский считал себя поэтом революции, ему хотелось, чтобы о его стихах на политбюро делал доклады Сталин. Вместо продолжения «Облака в штанах» и «Про это» сочинил поэмы о Ленине и Октябрьской революции. Он и его друзья слыли приверженцами левого искусства, авангарда в литературе. В квартире на Таганке выпускались журналы Левого фронта искусств, «Леф» и «Новый ЛЕФ», пока оба издания не прикрыла партия. Брик ковал формулировки, обосновывал «литературу факта», «социальный заказ», исходивший от власти. Спустя годы младшая сестра Лили, известная в СССР как французская писательница Эльза Триоле, каялась: «Мы несем вину перед Иваном Денисовичем за доверие, фальшивомонетчики не мы, но мы распространяли фальшивые монеты». Футуристы стремились соединить авангард в искусстве с коммунизмом, называли себя «комфутами». Но связали себя не только по службе, но и по душе, как никто другой, со многими высокопоставленными чекистами.
В доме на Таганке в их компании видели титанов – Пастернака, Эйзенштейна, Мейерхольда. Прослушав чтение «Клопа» и «Бани», Мейерхольд падал перед автором на колени и восклицал: «Гений! Гений! Шекспир, Мольер!» Рядом с ними за столом хватало места искусствоведам в штатском во главе с другом семьи «милым Яней», Яковом Аграновым, расстрелянным в годы «большого террора» в должности первого заместителя наркома НКВД. Панегирик «Солдаты Дзержинского» посвящен чекисту Валерию Горожанину, с которым поэт сочинил совместно киносценарий «Борьба за нефть». Борис Пастернак квартиру на Таганке считал «в сущности, отделением московской милиции».