Страница 16 из 22
Маяковский отступил от исторической правды и вдругом – поставив Сталина впереди Троцкого, хотя на самом деле Иосиф Виссарионович в исторический день «оказался не у дел».
Второй раз имя Сталина Маяковский помянул в стихотворении «Домой», написанном год спустя:
Если в поэтических строчках насчитывают всего дважды имя Сталина, то сталинские деяния, лозунги, причудливые изгибы «генеральной линии», прокладывавшейся вождем на глазах чуткого ко всякому повороту политики поэта, воспевались бессчетное число раз!
Во второй половине двадцатых годов Сталин постоянно выдвигал лозунги: о «самокритике», «заострении борьбы с бюрократизмом», «чистке соваппарата», «организации новых хозяйственных кадров и красных специалистов», «усилении колхозного и совхозного движения», «наступлении на кулака», «чистке партии» и другие.
На каждый из этих лозунгов найдем множество откликов Маяковского, из них составляются тома его сочинений.
О «самокритике»:
О «заострении борьбы…»:
О «наступлении на кулака»:
В довоенные годы биограф Маяковского В. Катанян в сочинении под названием «Сталинские лозунги» исследовал случаи «наибольшего текстуального и тематического приближения Маяковского к Сталину, конкретные точки поэтического соприкосновения».
Таких соприкосновений оказалась тьма. Сталин высказался о «прорехах и недочетах», и Владимир Владимирович о них же:
По поводу таких псевдостихов Борис Пастернак с горечью писал Маяковскому:
В списке для рассылки билетов на выставку «20 лет работы» Маяковский вслед за именем любимой и ее мужа пишет: «ЦК ВКП(б), тов. Сталину, секретариат, 2 билета». Разослал приглашения и его соратникам Молотову, Кагановичу, Ворошилову и другим, в разные руководящие инстанции, в том числе ОГПУ…
Печать практически замолчала выставку, организованную по личной инициативе Маяковского.
Сказать, однако, что Маяковскому где-то на самом верху (откуда на головы проштрафившихся замечательных литераторов, таких, как Замятин и Пильняк, Ахматова и Мандельштам, низвергались громы и молнии) перекрыли кислород, как Платонову и Булгакову, неверно. Травли, как водилось тогда, испытанной другими, ему не пришлось пережить. Дела, в общем-то, шли в начале 1930 года нормально, как всегда.
Все помнили, как Маяковский осуждал самоубийство Есенина, воспевал «всяческую жизнь», призывал к борьбе, перекрытию трудовых норм, перевыполнению планов, исполнению директив и лозунгов. Ему и в поцелуе виделся цвет знамен. Умереть хотел под красным флагом. Так писал от души. Он был искренним человеком. Но и скрытным, даже от близких, даже от тех, кто по долгу службы должен был бы знать все, от оптимистов в штатском, кто запросто захаживал к нему на Лубянку и в Гендриков. Возглавлял когорту славных Яков Саулович Агранов, он же Аграныч, он же Яня – друг и ответственный сотрудник ОГПУ, чей кровавый след по земле тянется с первых лет революции.
«“На лефовских” вторниках стали появляться все новые люди – Агранов с женой, Волович, еще несколько элегантных юношей непонятных профессий. На собраниях они молчали, но понимающе слушали, умели подходить к ручкам дам и вести с ними светскую беседу. Понятно было одно: выкопала их Лиля Юрьевна. Мне, по наивности, они казались “лишними людьми” нэповского типа. Агранов и его жена стали постоянными посетителями бриковского дома», – пишетЕ.А. Лавинская.
Эта совестливая женщина, однако, многого не знала: не Лиля Юрьевна «выкапывала» этих людей, к ним тяготел сам Владимир Владимирович, познакомившийся с ними в начале двадцатых годов на Лубянке, в Водопьянном переулке, в домах, которые были не только «бриковскими», как ошибочно полагают многие, но и Маяковского. Ахматова не раз с возмущением писала о странном окружении поэта, словно чуяла, что следователем по делу ее расстрелянного мужа Николая Гумилева был Агранов.
Список чекистов с женами, бывавших у Маяковского, приводится в недавней публикации Валентина Скорятина в журнале «Журналист». Это семейные пары: Аграновы, Воловичи, Горбы. В числе приглашенных на выставку «20 лет работы» находился Генрих Ягода, глава органов, руководящие сотрудники: Мессинг, Евдокимов, Шеваров, Крамфус, один из «элегантных юношей» Лев Эльберт. К этому списку можно было бы прибавить имя чекиста В.М. Горожанина. Дружба с ним зашла далеко: вместе с Валерием Михайловичем не только лето проводилось в Крыму, но и написан был киносценарий.
Ему, Валерию Михайловичу Горожанину, под шифром «Вал. М.» посвящено стихотворение «Солдаты Дзержинского», начинающееся со слов:
Дела были, по всей вероятности, дружеские. Связывало родство душ, давнее знакомство, взгляды на жизнь, хотя, конечно, Агранов, по службе тяготевший к интеллектуалам, черпал ценную информацию на собраниях «Лефа», оседавшую не только в изгибах его памяти, но и в личных делах. Взаимоотношений с чекистами Маяковский никогда, в отличие от тех, кто писал о нем, не скрывал. Он часто выступал в клубах ОГПУ не только Москвы, но и разных городов.
В переписке Лили Брик и Маяковского упоминается под именем Сноба Лев Гилярович Эльберт, один из «элегантных юношей», умело целовавших руки дамам. Научиться этому он имел возможность в Париже и других городах Европы, куда часто ездил по секретным делам. Среди них было нашумевшее кровавое – похищение и убийство генерала Кутепова…
Лев Эльберт часто заходил в Гендриков в пору последнего пребывания Бриков за границей, не давал скучать одинокому хозяину квартиры, играл с ним в карты.
Но ни этот сотрудник тайной службы, ни Аграныч, распоряжавшийся на панихиде как член похоронной комиссии, никто другой не знал о задуманной Маяковским акции – пустить в дело оружие, которое он, будучи вне подозрений органов, имел право хранить дома вместе с патронами.
Некоторые авторы сейчас пытаются доказать, что сотрудники Лубянки причастны к выстрелу 14 апреля, чуть ли не они вложили пистолет в руки самоубийцы, вынудили его сойти со сцены.
Да, выполняла Лиля Юрьевна, будучи в Европе, какие-то поручения Сноба, о чем открыто писала Маяковскому. Имела дела с Аграновым. И Владимир Владимирович мог, выезжая за границу, передать, скажем, письмо или какую-нибудь устную информацию. Дружить с чекистами – дружил. Но поступать, как друг – художник Сикейрос, по заданию НКВД стрелявший в старика Троцкого и его жену, не поступал. Доказательств такому служению нет.