Мышеловка для кота

Она закатила глаза. Ногой притопнула.

— Уффф… Я завтра могу еще раз его надеть и снять. И даже несколько повторов сделать.

— Нет. Сегодня — по-особенному все. Завтра не так будет.

— Тебе что, стриптиз станцевать? Извращенец ты махровый!!!

— Дорогая моя жена. — Как-то само собой получилось тягуче и вкрадчиво. — Разве можно так супруга называть? С мужем надо бы поласковее быть…

— Ах, вот оно что… — Расплылась в игривой улыбке. — Ты себя муууужем почувствовал? — Именно так растянула это слово. "Муууужем"

— Понять бы мне, милая, хоть раз, когда ты всерьез говоришь, а когда — издеваешься.

— Давай уже, начинай делать мне детей, Кирилл. Теперь на полном серьезе. — И ни тени иронии не прозвучало. Сразу поверилось.

— Хочешь? Прямо сейчас? — Руки уже стянули с нее платье, с трудом побеждая нетерпение. Хотел же все сделать медленно и вдумчиво. Нужно было постараться.

— Очень хочу. — А вот Лиза с моими намерениями считаться не собиралась. Губы были жадными, гибкое тело вжалось в мое нетерпеливо.

— Детей хочешь или меня? Чего больше? — И замер, застыл в ожидании ответа. Сам не зная, какой бы хотелось услышать.

— Твоих детей хочу. И чтобы ты их срочно мне сделал. — Как обычно, невыносимо желанная женщина ответила — и не ответила на вопрос.

— И ты же меня любишь, наверное? — Шепотом, еле слышным, губами в губы, одним лишь невесомым дыханием слова прошелестели.

— Естественно. Очень. — Так же, почти неслышно, обдала горячим воздухом шею.

— Скажи. Прямо. Сама. — Лаская, прикусывая, целуя мочку ушка. — Важно. Очень нужно услышать.

— Люблю. — Протяжным стоном, сдавливая горло желанием смять, сжать, проглотить, вобрать. Одним только этим долгим звуком сломав остатки барьеров. — Тебя. Дорогой мой муж.

Осталась сама собой: насмешку в голос подпустила на последней фразе. Лиза же, по-другому не умеет. А мне как-то побоку на эту насмешку. Главные слова услышал.

— Я тебя больше люблю.

Если не врать самому себе, то дети казались мелочью. Я о них говорил потому, что женщины больше на эту тему ведутся, чем на всякие нежности. Больше верят, что ли, в серьезность намерений. А я серьезно хотел на Лизке жениться. И все средства были хороши в этой войне.

А вот теперь все по-другому сделалось. Краски заиграли иначе. Переклинило где-то.

Уложил ее на спину. Руки подальше отвел, чтобы не отвлекала своими ласками. Погладил живот её. Поцеловал. Начал рассматривать внимательно. Еще раз поцеловал, согрел дыханием.

Под мягкой нежной кожей каждая мышца трепетала возбужденно. Выдавая Лизино волнение, желание… А щеки ее заливались краской. Похоже, что от смущения.

А потом — уже выключилась моя соображалка. Много чего было, кроме рассудка и разума.

Лизкины пальцы, переплетенные с моими. Такие нежные, что хотелось перецеловать каждую косточку, и с такой силой сцепленные, что не разорвать замок. Помню. Урывками, но помню.

Сводящая с ума грудь, покрытая мелким бисером пота. С острыми и твердыми сосками, такими колючими и такими вкусными. Очень ярко помню.

Изогнутая шея, тонкая, ароматная. С разрывающими ее крупными глотками воздуха, с бьющейся у ключицы жилкой. Невозможно ее забыть.

Глаза внимательные, почти черные от расширенных зрачков. Со взглядом, не отрывающимся от моего. Горячим, жадным, невозможным. В лучших снах буду видеть.

Коленки Лизкины. Самые мои любимые. От которых невозможно глаз отвести. И руки не отводятся. Потом лодыжки. Потом ямочки на пояснице. И позвоночник, и лопатки. Почти вместе сводит их, когда выгибается подо мной. То ли убегает, то ли навстречу рвется.

Всю её помню в ту ночь, каждое легкое движение. Себя — потерял тогда. Тронулся, наверное, немного.

Не знаю, может, оно и правильно: любить женщину, холить и лелеять, а не сексом заниматься. Может быть, глупо и неразумно. Даже, возможно, дико и примитивно.

Но мне так больше нравится.

Потом, когда получилось выдохнуть, вдохнуть, и еще раз выдохнуть, я так Лизе и сказал. О том, что мне нравится с ней заниматься любовью. И любить ее, и холить, и лелеять — очень даже по душе.

Говорил ей об этом, поглаживая пальцем легко по скулам, по шее, плечам, животу… Ну, совсем как дурак влюбленный, абсолютно. Но мне было можно: нет ничего стыдного в том, чтобы ощущать себя влюбленным в собственную жену.

В общем, долго пришлось мусолить эту тему, перекручивая ее на разный лад. И так намекал, и этак. Пока Лиза не сдалась. Она перевернулась на живот, подперла подбородок ладошками, долго меня рассматривала, наклоняя голову то влево, то вправо, чмокнула меня в нос, и лишь потом снизошла:

— Кир, я тебя тоже люблю. Слушала бы тебя, конечно, и дальше. Очень приятно, когда муж в любви признается, да еще так старается… Но ты уже повторяться начал. Пожалела твою фантазию. Цени мое доброе сердце, Кир… — Ухмыляясь, как обычно, еще раз чмокнула. В нос, в губы, еще раз в губы… Увлеклась, похоже, прильнула ближе…

Не сказать, что я люблю инициативу со стороны женщин. От Лизы, обычно, просто не успеваю дождаться: завожусь быстрее, чем она поймет, что к чему. А ей остается лишь сопротивляться. По привычке, естественно. А когда она действует первая, когда сама целует и ласкает… Ради этого ощущения можно было бы еще несколько раз пережить подготовку к свадьбе. Отмучиться, понервничать, поубивать пару сотен невинных… Только бы она еще раз вот так, сама, соблазняла меня. Так горячо и так жадно…

Люди, которые в брачную ночь просто кутят, ссорятся, считают деньги, творят еще какие-то нелепости, — абсолютные идиоты. Эту ночь нужно запоминать и наполнять самым главным действом. Мы с Лизой так и наполняли, пока не сломила усталость. Хорошо, что не в процессе…

Я засыпал и проснулся с одной-единственной идеей. Не мог дождаться, пока Лиза откроет глаза, улыбнется осознанно, потянется ко мне руками. Поцеловал ее, а потом уже потребовал признания:

— Ну, что, мышка, попалась?

Ее бровь удивленно шевельнулась…

— Куда это?

— В капкан, конечно. Зря я их, что ли, расставлял да тебя загонял? Забегался, между прочим…

— Пффф… — Губы надула, скривилась презрительно… Так бы и любовался на эту игру актрисы. Почти гениальную. — Это кто еще и в чей угодил капкан…

— А что, здесь кто-то еще пострадал? — Поймал ее за пятку, которая в воздухе болталась, ладонью сжал — как всегда, холодную. Согреть попытался. Но Лиза ее обратно выдернула.

— Конечно. Ты, мой дорогой, сам себя в ловушку и загнал. Теперь — фиг вывернешься.

— Лиз, только не говори мне, что сама планировала за меня замуж выйти? Я сейчас расстроюсь и разочаруюсь…

— С чего бы?

— Да… Как-то, знаешь, обидно, если окажется, что я не хищником был, а жертвой… — Мне, и вправду, стало немного не по себе.

— Знаешь что, жертва? — Лиза уселась на коленки, руки в бока уткнула. Брови нахмурила грозно. — Ты себя почувствовал ущемленным? Как же так, доминантной особи не дали доминировать!

Она еще о чем-то бухтела, возмущалась, руками всплескивала. А я забыл и не слушал, о чем речь, вообще. Голая жена в утреннем солнечном свете — реальный повод забыть о всех проблемах и обидах.

И я со всем согласился, во всем покаялся. Затащил ее под одеяло и опять помирился. Закрепил действием, так сказать.

Глава 19

Лиза

Вот я знала же, знала о том, что брак, он же — замужество, он же — супружество, это конкретная подстава!!!

Не хотела же, ведь, туда! И даже когда хотела, в порывах безумия, очень быстро себя отговаривала! Ну, вот как так можно было встрять?

Не иначе, Кирилл, с чьей-то помощью, замутил мой разум и сознание. А может, и без помощи замутил… Он же и сам — еще тот аналог морфия, вызывающий зависимость. Неизученный врачами аналог. Который сначала вызывает отторжение, затем — эйфорию, потом — отвращение, опять эйфорию, злость, счастье… Короче, полный спектр эмоций, в самых неожиданных вариациях и пропорциях.