Страница 27 из 32
Однако даже эти малочисленные и слабовооруженные части смогли дать первый бой за город. Смоленск отнюдь не пал в руки Гудериана, как спелый плод. В журнале боевых действий немецкого 47-го корпуса об этих боях было написано следующее: «29-я пд (пехотная дивизия. – Прим. авт.) движется силами 71-го пп (пехотного полка. – Прим. авт.) на правом фланге с юга, силами 15-го пп по дороге Красный – Смоленск к окраинам Смоленска, на которые выходит вечером. 71-й пп начинает в 22.00 наступление к центру города, в то время как 15-й пп сражается в его юго-западной части. Уже после наступления темноты 71-й пп ведет в высшей степени ожесточенные бои, неся тяжелые потери, поскольку противник ведет огонь из окон, подвальных окон и т. п., в том числе и из противотанковых орудий. Вспыхивают рукопашные схватки с использованием холодного оружия». Последняя фраза про рукопашные бои попала даже в очередное донесение группы армий «Центр». 29-я моторизованная пехотная дивизия немцев действительно понесла в боях за Смоленск тяжелые потери. В период с 14 по 19 июля она была безусловным лидером по потерям во 2-й танковой группе. За этот период потери составили 185 человек убитыми, 795 ранеными и 8 пропавшими без вести, а всего – 988 человек.
К исходу 21 июля в руках Красной армии оставалась только северо-западная окраина города.
Действиями Красной армии в районе Смоленска руководил командующий 16-й армией генерал-лейтенант М. Ф. Лукин. В его распоряжении в это время были не закончившие сосредоточения и постепенно прибывавшие части 16-й армии. Кроме того, Лукин пытался объединить и организовать отходящие части, подразделения и просто группы бойцов и командиров из состава левого фланга 19-й и правого фланга 20-й армий. Но наспех сформированные отряды не были достаточно устойчивы и страдали слабым организационным объединением. Это затрудняло управление ими и создавало вынужденную разрозненность и малую эффективность действий этих импровизированных отрядов.
Также сильно сказалась на ходе боевых действий советских частей в районе Смоленска нехватка боеприпасов у артиллерии. Позднее М. Ф. Лукин вспоминал: «22 и 23 июля в Смоленске продолжались ожесточенные бои. Противник упорно оборонял каждый дом, на наши атакующие подразделения он обрушил массу огня из минометов и автоматов. Его танки помимо артогня извергали из огнеметов пламя длиною до 60 м, и все, что попадало под эту огневую струю, горело. Немецкая авиация днем беспрерывно бомбила наши части. Сильный бой продолжался за кладбище, которое 152-я стрелковая дивизия занимала дважды (ранее 129-я стрелковая дивизия также три раза овладевала им). Бои за кладбище, за каждое каменное здание носили напряженный характер и часто переходили в рукопашные схватки, которые почти всегда кончались успехом для наших войск. Натиск был настолько сильным, что фашисты не успевали уносить убитых и тяжелораненых, принадлежавших 29-й мотодивизии 47-го механизированного корпуса Гудериана». Смоленск был оставлен 28 июля, буквально через день после замыкания кольца окружения за спиной 16-й и 20-й армий генерал-лейтенантов М. Ф. Лукина и П. А. Курочкина.
Проведенное неделю спустя расследование показало, что «отход 73 сд (стрелковой дивизии. – Прим. авт.) с рубежа Верхн. Дубровка, Нов. Батени производился по указанию командира 69 ск и вопреки приказу командующего 20-й армией». 73-я стрелковая дивизия отходила на новые позиции по приказу командира корпуса. От противника удалось оторваться, и отход проходил достаточно организованно. Однако вследствие ошибки в управлении один из ее батальонов начал отход через боевые порядки соседней 152-й стрелковой дивизии. Правофланговые части 152-й дивизии дрогнули и, не зная обстановки, потянулись за отходившим батальоном. Вскоре командир дивизии Чернышев отправился скандалить в расположение соседа, жалуясь на отход и открывшийся в результате этого фланг его соединения. Далее процесс принял неуправляемый характер, что и привело к потере Смоленска. Для командира 69-го корпуса генерал-майора Е. А. Могилевчика это расследование, впрочем, никаких последствий не имело, поскольку он был ранен в ходе последующего прорыва из окружения и вернулся в строй только в 1942 г.
После занятия Смоленска Гитлер поспешил заявить, что дальнейшую задачу взятия Москвы можно поручить пехотным соединениям, перенаправив танковые группы одну на юг, другую на север, чтобы оказать поддержку во взятии Киева и Ленинграда. Однако наступательный порыв вермахта уже иссякал – месяц беспрерывного наступления привел к тому, что большинство немецких дивизий было укомплектовано менее чем наполовину. В то же время южнее советская 21-я армия генерал-лейтенанта В. Ф. Герасименко вела встречное наступление на запад от Гомеля, сковывая действия южного фланга танковой группы Гудериана и пехотных дивизий 2-й армии. В тылу советской обороны накапливались резервы – фронт резервных армий в составе 35 дивизий и фронт Можайской линии обороны из 16 дивизий. Эти силы были немедленно использованы для контрударов. Сталин решил навязать инициативу противнику и «перейти от крохоборства к действиям большими группами». 1 августа решительными действиями войск К. К. Рокоссовского и окруженных под Смоленском армий кольцо окружения было прорвано, удручив Гальдера, записавшего в своем дневнике: «Будет не удивительно, если 7-я танковая дивизия пострадает. Окруженному у Смоленска противнику удалось открыть себе выход на восток». На рубеже Ярцево немцев остановили надолго – почти на три месяца.
Упорным сопротивлением, удержанием до последнего почти что занятого противником Смоленска Красная армия выигрывала время на формирование новых соединений. Первоначальная задача вермахта на уничтожение советских войск в больших и малых «котлах» значительно усложнялась. Теперь немцам это надо было делать быстрее, чем на фронт поступали новые соединения. 11 августа начальник Генерального штаба германской армии Франц Гальдер записал в своем в дневнике: «Общая обстановка все очевиднее и яснее показывает, что колосс-Россия, который сознательно готовился к войне, несмотря на все затруднения, свойственные странам с тоталитарным режимом, был нами недооценен. Это утверждение можно распространить на все хозяйственные и организационные стороны, на средства сообщения и в особенности на чисто военные возможности русских. К началу войны мы имели против себя около 200 дивизий противника. Теперь мы насчитываем уже 360 дивизий противника. Эти дивизии, конечно, не так вооружены и не так укомплектованы, как наши, а их командование в тактическом отношении значительно слабее нашего, но, как бы там ни было, эти дивизии есть. И даже если мы разобьем дюжину таких дивизий, русские сформируют новую дюжину». В данном случае число «360» обозначает не общее число соединений на фронте, а количество номеров дивизий, о появлении которых немцы узнавали от советских военнопленных.
Уже к началу августа 1941 г. тыловые госпитали в Германии были почти полностью заполнены, шведский журналист писал: «Толпы людей в полном молчании наблюдают у берлинских вокзалов бесконечный поток санитарных поездов, доставляющих раненых из переполненных госпиталей Польши и Восточной Пруссии». Германским стратегам стало окончательно ясно, что Советский Союз – это не Франция и захватить его одним сокрушительным ударом не удастся. Вместо запланированного немцами «блицкрига» шла тяжелая война на истощение – война, в которой Третий рейх был обречен на поражение.
ОБОРОНА КИЕВА
После поражения Красной армии в Приграничном сражении в июне 1941 г. потрепанные советские дивизии и полки отступали. Пересохшие губы красноармейцев произносили два заветных слова – «старая граница». Все верили, что там, опираясь на сеть ее ДОТов, можно будет дать отпор немецким захватчикам, а потом и погнать их обратно на Запад. Первыми под огонь пушек и пулеметов линии Сталина на Украине попали разведчики немецких танковых дивизий 1-й танковой группы, которой командовал один из самых талантливых немецких военачальников генерал-полковник Эвальд фон Клейст. Во время кампании по захвату Франции в 1940 г. он получил бесценный опыт прорыва укрепленных линий обороны.