Страница 26 из 32
Люди рвались воевать по разным причинам. Кто-то из любви к Родине, кто-то чтобы не отрываться от друзей, позднее появился мотив личной мести за погибших родных и товарищей, кто-то рассуждал как Николай Смольский, окончивший летное училище и очутившийся в Запасном авиаполку, где, по его мнению, можно было спокойно просидеть всю войну: «Я начал искать возможность вырваться на фронт: «Вот спросят меня дети: «А что ты делал, папа, когда все воевали?» Что я им отвечу?» Зимой 41-го появилась и еще одна причина – голод. Снабжение тыла шло по остаточному принципу, люди недоедали. Страна напрягала все усилия, претворяя в жизнь лозунг: «Все для фронта! Все для победы!» В этой ситуации, зная, что на фронте кормят лучше, мужчины стремились в армию.
Суд над руководителями Западного фронта
Пока в «котлах» под Волковыском и Новогрудком гремели последние выстрелы, печальную судьбу своих подчиненных разделил командующий Западным фронтом генерал Д. Г. Павлов. Первое крупное поражение в ходе войны с немцами было сильным ударом по репутации Красной армии и Советского Союза в целом. Руководству СССР понадобились «стрелочники» – виновники прорыва танков Гудериана через Брест к Минску, которых можно предать суду трибунала и примерно наказать. Помимо Павлова были арестованы начальник штаба Западного фронта генерал-майор В. Е. Климовских, командующий воевавшей под Брестом 4-й армией генерал-майор А. А. Коробков и еще несколько человек. На допросах в НКВД Павлов своей вины не признал, ссылаясь на объективные причины неудачи в сражении с немцами в Белоруссии. С позиций сегодняшнего дня можно утверждать, что правда была на стороне генерала, а злого умысла в его действиях не просматривается. Ошибки Павлова являлись достаточно типичными для советских командующих того периода. Интересно, что обвинение в заговоре в конечном итоге с него было снято. В окончательной версии обвинения сказано, что арестованные генералы «проявили трусость, бездействие власти, нераспорядительность, допустили развал управления войсками». Бывшие руководители Западного фронта во главе с Павловым были поспешно признаны виновными и расстреляны.
Цепочка наказаний за события лета 1941-го не закончилась судом над руководством Западного фронта. Попавший в плен командир 4-й танковой дивизии А. Г. Потатурчев был освобожден в 1945 г., но в ходе спецпроверки арестован органами НКВД. Подробности следствия по его делу на данный момент неизвестны. Возможно, что эти материалы были уничтожены. Однако сохранились стенограммы допросов генерала в немецком плену, где он давал довольно подробные показания относительно организационной структуры своей дивизии и даже рисовал схемы. Разглашение совершенно секретных сведений, разумеется, неблагоприятно сказалось на результатах спецпроверки органами госбезопасности после войны. Даже немцы, допрашивавшие Потатурчева, довольно жестко высказались о его пространных показаниях: «Он охотно дает данные о своей дивизии, ее структуре и боевом применении, даже о тактических основах действий русских танковых сил. Ему, по-видимому, совершенно не приходит в голову, что тем самым он, с нашей точки зрения, нарушает священнейший долг офицера. У него отсутствует сознание национальной чести и долга, которое является у нас само собой разумеющимся».
К сожалению, Потатурчев в таком поведении в плену был не одинок. В отчете разведывательного отдела штаба 57-го моторизованного корпуса имеются следующие слова: «У всех взятых до сих пор пленных можно установить одно и то же: солдаты очень охотно рассказывают о своих войсках, если информация им известна. От рассказов отказываются только политкомиссары, в то время как даже офицеры, порой самостоятельно, выдают военные данные. У всех пленных велик страх перед жестоким обращением со стороны немцев, о котором им говорили». Именно в этом, скорее всего, следует искать причины не всегда успешного прохождения проверок в НКВД бывшими военнопленными. Так или иначе, сам по себе арест Потатурчева и его многомесячное содержание под стражей имели под собой весьма веские основания. Резкие высказывания в адрес НКВД и существовавших в Советском Союзе порядков лишь усугубили ситуацию. В июле 1947 г. Потатурчев умер в тюрьме, поставив тем самым точку в истории наказаний командного состава Западного фронта.
Обстановка на фронтах
С 10 июля после короткой передышки основные силы немецкой группы армий «Север» вели наступление на Ленинград. 4-я танковая группа Гепнера, вышедшая на рубеж Порхов – Псков, действовала двумя моторизованными корпусами на расходящихся независимых направлениях – на Ленинград и Новгород. Советское командование Северо-Западного фронта приняло решение встретить противника на заранее укрепленном Лужском оборонительном рубеже, проходившем от Финского залива до озера Ильмень. Для того чтобы переломить ситуацию в свою пользу, немцам пришлось предпринять широкий обходной маневр. Один моторизованный корпус отправился под Кингисепп, а второй, под командованием Эриха фон Манштейна, – на Новгород. Однако они разошлись веером в разные стороны, и связь между ними оказалась потеряна.
Уязвимостью войск фон Манштейна немедленно воспользовалось советское командование – 14 июля силами 11-й армии генерал-лейтенанта В. И. Морозова был нанесен охватывающий удар по немецкому 56-му корпусу. 8-я танковая дивизия и инженерный полк противника были окружены, а весь корпус отрезан от снабжения и поставлен под угрозу полного окружения. Кольцо окружения создали 1-й и 21-й механизированный корпуса, 22-й (эстонский) стрелковый корпус, 183-я (латвийская) стрелковая дивизия. Солдаты и офицеры армий бывших прибалтийских государств, в эстонской и латвийской форме с нашитыми петлицами Красной армии, плечом к плечу с остальными красноармейцами настойчиво стремились затянуть петлю Сольцынского «мешка». В течение четырех дней шли ожесточенные бои, однако фон Манштейну удалось прорваться и восстановить устойчивую линию фронта. Позже он писал: «Главные силы 8-й тд (танковой дивизии. – Прим. авт.), находившиеся между Сольцами и Мшагой, оказались отрезанными от тылов дивизии, при которых находился и штаб корпуса. Кроме того, противник отрезал и нас и с юга большими силами перерезал наши коммуникации. Нельзя было сказать, чтобы положение корпуса в этот момент было весьма завидным. Последующие несколько дней были критическими, и противник всеми силами старался сохранить кольцо окружения. Несмотря на это, 8-й танковой дивизии удалось прорваться через Сольцы на запад и вновь соединить свои силы. 18 июля кризис можно было считать преодоленным». Трофеями Красной армии стали сверхсекретные немецкие документы: наставления по использованию химического оружия и боевому применению танковых дивизий. Первое сразу же пустила в ход советская пропаганда, а второе послужило основой для разработок тактики борьбы с танковыми клиньями Панцерваффе.
Началась длительная перегруппировка немецких войск, целью которой было создание мощной ударной группировки на новгородском направлении. Только спустя три недели, 9 августа, противник смог возобновить наступление на Ленинград, на этот раз уже не «в лоб», а обходя через Новгород к Ладожскому озеру. Действия Красной армии на Лужском рубеже и при контрударе под Сольцами практически спасли город на Неве от захвата немцами «с ходу» – в июле – августе 1941 г.
15 августа немецкие войска заняли Новгород и форсировали Волхов. Немного южнее войска 22-й армии генерал-лейтенанта Ф. А. Ершакова смогли отбить и в течение полутора месяцев удерживать Великие Луки, сорвав попытки 3-й танковой группы Германа Гота выйти на оперативный простор между Смоленском и Новгородом. Это был самый крупный город, освобожденный Красной армией до зимнего контрнаступления под Москвой.
Сражение за Смоленск
15 июля 29-я моторизованная дивизия группы Гейнца Гудериана вышла на южную окраину Смоленска. Защищать город к тому моменту было практически некому. Созданная позднее командованием Западного фронта комиссия оценила силы защитников города следующим образом: «К 14 июля в системе обороны города находились следующие части: сводный стрелковый полк двухбатальонного состава из числа отмобилизованного личного состава – около 2 тысяч человек; маршевый батальон из 39-го запасного стрелкового полка – около 1200 человек; 8-й отдельный батальон обслуживания станции снабжения – 754 человека; сводный отряд 159-го стрелкового полка – около 150 человек; отряды милиции и НКВД – численность не установлена; 10-й понтонно-мостовой батальон – 793 человека при 30 винтовках; батальон регулирования – 276 человек; 4-й автобатальон – 657 человек. Всего личного состава насчитывалось до 6500 человек, из них непосредственно в районе позиций около 2500 человек».