Считай звёзды

Прохожу мимо парты Остина, хорошенько так пнув ногой его рюкзак. Парень не дает реакции, но Нейтану всё равно нравится, и он одобрительно хлопает меня по спине, задевая травмированное плечо. Молчу. Сажусь за парту, парень садится рядом, тут же задев девчонок, что до этого сидели спокойно, общаясь между собой. Начинается ежедневная травля «слабого пола» с попыткой разведения на секс. Не думаю, что им перепадет от этих баб.

Вынимаю тетрадь. Пустая. Никаких записей, только мелкие точки, оставленные мною. Пока сижу на уроках, только и делаю, что бешу всех тем, как стучу ручкой по листу. Можно уже прекратить подмечать, что мне плевать? Нет? Тогда скажу еще раз.

Плевать. Срать. Мне поебать как похер.

Начинаю стучать ручкой по листу тетради. Смотрю немного вниз, фильтруя мысли. Меньше дерьма внутри, иначе реально блевану. Запястья ноют, точнее, их кожа. Стоило потратить время на обработку мазью, но для этого пришлось бы опять пялиться на херовы отметины на теле. Заебался уже видеть одно и тоже. Пошло оно всё.

Растираю запястья через рукава. С каждым движением всё больше злости на лице. Хочется покрыть матом каждого присутствующего, разбить кому-нибудь лицо, а может и всем сразу, но мне этого будет мало. Только утро, а внутри уже весь этот кошмар из негатива. Стоит как-нибудь попробовать вымещать агрессию на том дереве, что стоит во дворе. Может, удастся сломать об него палец или запястье. Чем больше физической боли, тем меньше думаешь о том, что творится внутри. Эффект недолгий, но стоит того. Определенно.

Звонок раздирает уши. Шепот не прекращается. Учитель лениво заставляет себя начать перекличку. Парни о чем-то болтают, было бы неплохо послушать, но… Да, плевать. Изучаю свои разбитые костяшки, покрытые жесткой корочкой.

В голове всплывает старое, родное.

Урод.

— А где она? — слышу голос учителя и его крайнее удивление, после чего следует голос девчонки вначале кабинета.

— Не знаю, на звонки не отвечает, но мы сегодня выясним, — рыжая девушка… Я не ебу, как её зовут, знаю, что она общается с этой четверкой утырков.

Мог бы уже опустить голову, вернуться к изучению своих блядско-уродских рук, но отвлекаюсь на ту же четверку, пока учитель продолжает перечислять одноклассников. Их не четверо, а трое. Равнодушно смотрю на пустое место, обычно занимаемое тем самым куском мяса, и смотрю не так долго, ведь не испытываю крайнего интереса, поэтому хочу отвернуться. Взгляд натыкается на Остина. Его голова повернута в сторону рыжей, которая уже шепчется с другим кудрявым уродом, видимо, не замечая, что интерес русого друга прикован ко мне. И уставился он не хмуро, но понятно, думает о чем-то, связанном со мной. Только поэтому сам хмурю брови, с угрозой наклонив голову, чтобы дать понять, что сегодня я в том самом настроении, чтобы поднять свою задницу и разнести его рожу.

А в голове всё равно проскальзывает.

… «Пожалуйста… Не трогай»…

Остин еле заметно вздрагивает, отворачиваясь, а я продолжаю сверлить его затылок взглядом. Думает, что лучше меня? Я точно разобью ему ебало. Сегодня. После школы. Просто так. Якобы за вчерашнее оскорбление, на которое срал. Есть то, за что ему стоит ответить передо мной. Пускай не думает, что подобное сойдет ему с рук.

Если Ад существует, то мне там уже отмечено место. И Остин как раз займет положение рядом.

***

— Точно не пойдешь с нами? — Нейтан наклоняется, руками опираясь на дверцу машины. Парни позади него уже рвутся в дом, где намечено нечто «крутое», но я обычно не в состоянии после этого «крутого» соображать, так что нет, не стану тратить время на подобное. Тем более, вчера уже пил, на этой неделе всё, достаточно.

Качаю головой, морщась, и Нейтан пожимает плечами, улыбаясь:

— Я просто замолвлю за тебя словечко перед ним, — протягивает ладонь, без желания пожимаю её. — Может, травки придержит, — хлопает довольно ладонями по дверце. — До завтра.

Молчу, не провожая их взглядом. Мне нельзя задерживаться в этом районе. В районе с бродячими людьми, без места жительства, и теми, кто способен подставить нож в спине, чтобы отобрать деньги. К тому же, буквально на следующей улице дом Шона. Он не должен видеть меня.

Веду автомобиль, постоянно отвлекаясь на кровь из носа, что никак не остановится, видимо, давление в голове играет роль, так что приходится промакивать салфеткой, чтобы не запачкать одежду. Да, пропустил один удар, не был собран полностью, мой косяк, но, очень надеюсь, что сломал ему хотя бы одно ребро. Конечно, пускай пожалуется своим богачам-родителям, которые уже, наверное, все ногти изгрызли, желая посадить меня за решетку, хотя их сын ничем не лучше.

Таким, как он, с охеренной тачкой, большим домом и кучей денег, достается всё, всегда. Лучшее место в обществе, больше уважения со стороны сверстников и учителей, больше внимания от… девушек, да. Не скажу, что сильно заинтересован, но он не лучше меня. Это точно. Так что не заслуживает того, что имеет.

Костяшки болят, раны вновь вскрылись, поэтому, проводя тыльной стороной ладони по щеке, оставляю алый след. Нервно стучу пальцами по рулю, невольно с дрожью вдохнув и выдохнув не менее тяжело.

…«Хватит»…

Вша херова.

Паркую автомобиль, впервые испытывая легкое успокоение от прибытия в стены чужого дома. Больше радуюсь возможности залечь в кровать и проспать до следующего утра, потом не вставать вовсе. Оставляю машину чуть дальше, за поворотом, ведь участок занят автомобилем этого типа Митчелла. Уже дома? Должны были еще раз сгонять в больницу. Надо спросить, что там с ногой мамы, надеюсь, ничего серьезного, а то в тот раз её кости пришлось собирать по кусочкам, а курс восстановления был жутко долгим. Приходилось привлекать всё внимание Шона к себе, чтобы он не бил её, иначе она бы совсем не поправилась.

Пихаю входную дверь их «идеального» дома, хлопнув за собой довольно сильно, так что не удивлен, что с кухни выходит Митчелл:

— А, это ты, — если бы на моем месте была крольчиха, то он начал бы ругаться. Двойные стандарты. Раздражает. Мужчина решает выйти с кухни, чтобы найти сигареты в кармане своей куртки, что висит при входе, поэтому пользуюсь моментом его отсутствия, чтобы побыть немного наедине с мамой. Та сидит за столом на кухни, пьет чай и приветствует меня широкой улыбкой:

— Как день?

Показываю большой палец вниз, встав напротив стола и спрятав ладони в карманы кофты:

— Как нога? — бесит, что она каждую секунду проводит с этим херовым типом Финчером. Нет возможности тупо поговорить. Не скажу, что я разговорчивый и открытый для неё, но мне нравится иметь возможность подойти к маме в любую секунду и немного посидеть вместе, но нет. Этот кусок дерьма постоянно с ней. Сегодня тот самый день, когда раздражение на всё и всех достигает своего пика.

Мне необходима здесь крольчиха. Какого черта она не торчит на кухне в такое время?

— Хорошо, иду на поправку, — мама улыбается, ожидая, что я что-то расскажу о себе, но просто киваю, решая не начинать, ведь нас прервет Митчелл, который должен вот-вот вернуться из прихожей.

— Пойду спать, — говорю, отворачиваясь, чтобы не видеть её огорченного лица.

— Хорошо, отдыхай, — тихо в спину.

Звонок в дверь. Замираю на пороге, не ступая дальше. Слушаю, как Митчелл открывает её, обращаясь к тому, кто стоит на крыльце:

— Привет.

— Здравствуйте, — знаю этот голос. Та рыжая опять?

— А… Райли дома? — интересуется с какой-то осторожностью.

— Да, но… — мужчина делает паузу явно замявшись с ответом. — Она очень сильно болеет, — девушка «акает». — Как ей станет лучше, она напишет. Можешь передавать учителям или старосте, что она плохо себя чувствует?

— Да, конечно, — девушка вздыхает, начав делать шаги назад, если верить скрипу ступенек. — Пускай поправляется.

— Я передам привет от тебя, пока, — Митчелл закрывает дверь. Щелчок по мозгам.

Головная боль возвращается. Мне нужен сон. Но перед этим неплохо было бы «потрепать нервы» этому куску, вот только, если верить словам мужчины, она вряд ли пока выйдет. Надеюсь, к вечеру покажется, тогда можно будет оторваться. Не скажу, что горжусь тем, что делаю, но это куда лучше, чем пытаться вредить маме. С этой дамой уже ничего не поделаешь.