Считай звёзды

— А что в этом плохого?

— Ничего, просто ты не такая, — парень отвлекается на ворчание Робба, которому в волосы Агнесс вплела свой венок, а теперь не может вытащить, ведь кудри путаются. Русый не видит, я смотрю на него.

Вот оно. Я — несерьезный человек. Может, он и прав. Начинаю осторожно расстегивать верхнюю пуговицу, с полным отсутствием эмоций на лице. В поле зрения попадает Остин, вновь смотрящий на меня, и знаю, что он следит за моим действием. Открыто, даже не смущаясь того, что Агнесс или Робб могут заметить, хотя они так увлечены друг другом, что вряд ли увидят нечто подобное.

Я не рассказывала подруге о случившемся на реке в тот день.

Поднимаю глаза, когда освобождаю шею от крепкого сжатия. Встречаюсь взглядом с Остином, и тот улыбается мне краем губ, заставив неловко сглотнуть и ощутить легкое покалывание на коже щек. Парень зрительно скользит ниже, к оголенному участку шеи, и моргает, потянув одну руку к моей рубашке. Осторожно расстегивает еще одну пуговицу, чтобы открыть ключицы. Отвожу глаза, делая вид, что заинтересована происходящим между Агнесс и Роббом: девушка издевается над волосами парня, начав плести мелкие косички из кудрей, которые потом будет очень сложно расплести обратно. Однажды бедняга проходил с чудным причесоном около месяца, даже помыть голову не мог. Но, думаю, ему охотно любое взаимодействие с девушкой, чья широкая улыбка наполнена лучами летнего солнца. Причем очень жаркого.

Не реагирую, когда Остин пальцами проводит по выпирающей ключице, ведь сижу сутуло, спиной прижавшись к спинке стула. Поворачиваю голову, смотрю на него, но по-прежнему не испытываю никаких эмоций, поэтому выражение лица кажется каменным. И парень смотрит на меня вполне серьезно, убирает руку. Молчим. Смотрим.

Мы были слишком пьяны. Но я всё детально помню.

— Райли, ты чего такая? — Агнесс не отводит взгляда от волос Робба, пытаясь их распутать своими тонкими пальцами.

— Какая? — прекращаю молчаливое зрительное исследование Остина, взглянув на подругу. Робб мычит от боли, но находит силы говорить:

— Мы обсуждаем поездку на реку. Ты как-то без энтузиазма.

Всего на секунду ухожу. В себя.

…Тяжелое тело. Холодная ладонь на бедре, направляется к талии, под платье, чтобы оказаться ближе к груди. Быстрое дыхание. Звук несущейся речной воды…

Всего секунда — этого никто не способен заметить.

— Я не хочу, — отвечаю слишком резко, при этом дернув головой, чтобы перестать думать о том, что вызывает смущение. Друзья переводят на меня внимание, даже Робб еле отрывает голову от поверхности стола, удивленно моргая.

— Ты чего… — Агнесс повторяет вопрос, — такая? — какая «такая»?

— Много дел дома, — ложь. — Отец просил помочь, — ложь.

— Блин, твой отец со своими делами… — девушка ворчит, обиженно надув щеки. — Мы давно не выбирались на реку.

…Звучание речной воды…

— Да, — киваю. — Знаю, лучше, давайте как-нибудь выберемся в кафе, — предлагаю. Не хочу на реку.

— Ладно, — Агнесс пожимает плечами, как и Остин, который решает помочь ей разобраться с волосами друга. Держу ледяные ладони в замке на коленях. Хотела заставить себя выбраться из дома, чтобы вернуться к активной социальной жизни, а выходит наоборот. Стреляю взглядом в сторону сереющего неба за окном.

Сегодня очень странный день.

Сегодня очень странное состояние.

Сегодня я опять не являюсь «собой».

***

До окончания уроков проходит дождь. Сильный, оставляющий последствия. И речь идет не только про разваленные клумбы цветов, травмированные деревья в парках.

Гоню на велосипеде вниз по дороге, держась, как обычно, ближе к тротуару. Не задумываюсь о крупных лужах под колесами, грязная вода которых каплями осыпает мои светлые кроссовки и нижнюю часть джинсов. Не стоит вновь повторять о своем полном плевательском отношении к происходящему, просто скажу, что мне охота скорее оказаться дома. И дело даже не в сильном ветре или холодном черном небе на горизонте. Мне не нравится находиться вне стен в таком настроении. Поскорей бы перестала мучить эта необъяснимая меланхолия. Вроде на дворе весна, всё оживает, цветет, пускает ароматы, а ты держишься с такой миной на лице, будто не способен ни чувствовать, ни видеть окружающей красоты и получать самое обычное наслаждение от таких простых вещей.

Светофор. Торможу, не игнорируя морозный ветер, бьющий по лицу. Начинаю застегивать верхние пуговицы рубашки, совсем не реагируя верным образом на остановившийся сбоку автомобиль.

Нет, не нужно, Райли. Сосредоточься на музыке в наушниках. Daughter — Numbers. Как раз подстать состоянию. Ровно дышу, даже сквозь музыкальный барьер слышу смех и словесные попытки этих типов привлечь мое внимание. Смотрю перед собой. Пальцы сжимают ручки руля велосипеда. Давление со стороны не прекращается. Молчу. Поднимаю напряженный взгляд на огни светофора. Красный. Моргаю. Давай.

Зеленый. Выдыхаю, предвкушая освобождение от моральной пытки, но сегодня я теряю внимательность по отношению к окружающему миру, поэтому поздно замечаю, как один из упырей крепко держит мой велосипед чуть ниже руля. Машина газует, поэтому и мое средство передвижения рвется с места, как ненормальное, заставляя меня соскочить в страхе за собственную жизнь. Ступаю больными ногами по асфальту, еле удержавшись перед падением. Автомобили позади начинают сигналить мне, вынуждая быстро уйти с дороги, чтобы миновать встречи с ними. Тяжело дышу, еле убрав растрепанные ветром локоны волос с лица, чтобы видеть, как упыри отпускают мой велик, бросив на асфальте, из-за чего машины позади прокатываются по нему, а тот в ответ бренчит, издавая странный больной звук.

Опускаю руки. Прекращаю пытаться контролировать волосы. Равнодушно наблюдаю, как автомобилисты объезжают мой велосипед, а прохожие начинают негодовать, прося скорее убрать этот предмет с проезжей части, вдруг произойдет авария. И я будто виновата в произошедшем. Как мне надоело ощущать эту вину, которая не должна иметь какое-либо отношение ко мне, ведь…

Плевать. Мне даже на собственные мысли плевать.

Поддерживаю пустоту в голове, пока иду к велосипеду, погнувшемуся с одной стороны, и отвожу его к скамье возле небольшого кафетерия с козырьком и цветами в горшках. Сажусь на мокрую поверхность, вытянув ноги. Смотрю перед собой. Потрясающе. Прекрасно. Да плевать.

Лениво снимаю с плеч рюкзак, вынув бутылку воды и баночку витаминов. Без желания пихаю в себя капсулу, глотаю. И сижу. Молчу. Необычно то, как сейчас мир существует совершенно отдельно — вот, как себя ощущаю. Оторвано от других. Мимо идут прохожие, несутся машины. В сознании тихо.

Опускаю взгляд на поломанный велосипед. Начинаю ногтями сдирать обертку баночки. Оставлю его на свалке.

***

Глотаю капсулу. Запиваю. Глотаю. Уже третья за день, никакого эффекта. Такое же состояние отсутствия, отрешенность от окружающего мира, полная потеря интереса к происходящему. Стою в ванной у раковины, закручиваю белую крышку баночки с витаминами. Поднимаю карие глаза на зеркало: мешки под ними, опухшие щеки, беспорядок на голове. Мятая белая футболка съезжает с плеча, оголяя кожу. Прячу баночку в карман штанов, и делаю крупный вдох, наблюдая за напряжено выпирающими ключицами. Выдыхаю.

Вынимаю телефон, распутываю наушники, медленно. Вставляю в уши, недолго ищу музыку — и начинает играть Boggie — Nouveau Parfum. Продолжаю дыхательную «процедуру», пока умываю лицо холодной водой, довольно продолжительное время прижимая ладони к щекам. Экран телефона сообщает, что пора браться за приготовление ужина — и груз в груди тянет меня сутулить плечи. Это неприятная тяжесть вызывает раздражение к самой себе, поэтому хмурю брови, со злостью уставившись на свое отражение. Какого черта, Райли? Хлопаю себя по щекам, заставляя кожу тех краснеть от проявленной грубости. Плевать, Господи, как плевать. Это неправильно. Я не должна до сих пор мучиться от чуждых для меня ощущений. В чем дело? Что тебя так выводит из равновесия? Кажется, я говорю вслух, но губы не шевелятся.