Вне имён

Молодая и очень веселая врач неожиданно не ограничилась измерением температуры у Марии и открытием больничного листа, но решила послать ее в тубдиспансер.

Мария, продолжая болеть, принесла справку с тубдиспансера о том, что туберкулеза у нее обнаружено не было. Но молоденькая врач и этим не ограничилась.

- Не может целую неделю просто так держаться температура. Нет туберкулеза - значит, проверим теперь почки", - сказала она весело и выписала новое "направленьице".

В результате Мария, страдая от температуры и головной боли и потому неадекватно реагируя на события, вне системы защиты и контроля, попала, как теперь сама это осознала, в весьма мутную историю.

В почечном диспансере тетенька, толстая врач, внезапно при первом же взгляде на больную заявила, что у Маши больные почки, это несомненно - и потому, срочно надо делать операцию, а для этого вначале потребуется, причем очень срочно, сделать рентген. А для него купить некоторые препараты, причем не в аптеке, а в той конторе, в которую она ее направит. В контору нужно было явиться завтра, непременно с паспортом, и предъявить его в окошечке у входа.

Маша на следующий день поехала по указанному адресу, смутно испытывая чувство непонятной тревоги. В том самом окошечке, вовсе не медицинского и не фармакологического учреждения, без табличек и опознавательных знаков на фасаде - ей выдали небольшую коробочку, по-видимому, с нужными ампулами, и назвали цену. Она оплатила, положила коробочку в пакет и поехала на троллейбусе в диспансер.

По дороге, в транспорте, у нее из кармана куртки вытащили паспорт. Только выйдя на улицу, она обнаружила пропажу. "С кошельком перепутали", - подумала она, и это неприятное событие и вовсе ввело ее в состояние депрессии.

В диспансере ей в вену ввели принесенное вещество и "просветили" почки. После чего она вышла из кабинета рентгена на подкашивающихся ногах и еле-еле добрела до стоящей в коридоре кушетки.

- Посиди немного, голова кружится? - спросила ее толстая врач, - Передвигайся медленно, осторожно...

Когда она добралась домой, то сразу завалилась спать. На следующее утро ей предстояла встреча с тетенькой из диспансера. Она намеревалась повезти Марию в больницу, в которой ей необходимо сделать срочную операцию на почках. "Там тебя пока только посмотреть должны, - прокомментировала она, - Не бойся".

Поехали они почему-то на личном транспорте тетеньки, которая уже ждала ее у диспансера. А больница, в которую она ее привезла, оказалась огромным светлым зданием со множеством коридоров и кабинетов, представляющим собою в проекции, скорее всего, букву "П". Если бы Маше предложили самостоятельно в городе отыскать ее потом, она, скорее всего, сделать бы этого не смогла. Она не представляла себе даже, в каком районе города она находится. В больнице (впрочем, никаких опознавательных надписей учреждение над входом не имело) тетенька завела ее в лифт. На одном из этажей они вышли из лифта и направились по коридору в один из совершенно одинаковых кабинетов без номеров. Там за столом сидел только один на весь огромный кабинет человек в белом халате. Он только поднял глаза на вошедших, укоризненно покачал головой, а потом махнул рукой - и подписал протянутую тетенькой бумажку. Ее глаза при этом злобно и недовольно сверкнули.

После этого, не говоря ни слова, тетенька довезла Марию до одной из станций метро, до этого изрядно поколесив по городу. Попрощалась она с Машей немногословно, абсолютно не глядя на нее. Обращаясь теперь, как с неодушевленным предметом - явно читалось, что этот разговор для нее тягостен, но формально необходим. Она распорядилась, чтобы Мария пришла завтра к диспансеру к десяти, и они тогда вместе поедут на операцию.

- Что с собой брать? - спросила девушка, - Деньги? Документы?

- Ничего. Только - обязательно приходи. Обязательно! Операция срочная, - распорядительно дала последнюю установку тетенька, усаживаясь снова в машину. Она захлопнула дверцу, и, без всякого "до свидания", нажала на педаль газа. Машина тронулась.

Маша вернулась назад, в общежитие, пребывая все в том же, ватно-неконтролируемом, мороке. Ей вдруг стало бесконечно тоскливо. Так тоскливо - что хоть волком вой. "Не хочу я завтра никуда ехать, - подумала она. - Не знаю, почему, но я не доверяю этим врачам. Не хочу операции. Операция - это противоестественно, мой организм восстает против нее. Может, лучше умереть своей смертью? Просто - температура, боль... Зато - резать не будут. Да еще...наверное, под наркозом." Она представила свое безвольное тело, беспомощно распростертое на операционном столе.

"Не хочу", - почти закричала она в голос. "Она сказала... ОБЯЗАТЕЛЬНО приходи. Значит, можно не прийти? И меня не найдут, и операции не будет? Да...но справка... Ее не закроют, не выдадут на руки, не будет оправдания прогулов, отчислят из института..." - от раздумий, что же теперь делать, Мария, в ее теперешнем болезненном состоянии, и вовсе проявила полную неадекватность. Она завалилась, уткнувшись лицом в подушку, и стала тихонечко выть.

В таком состоянии и обнаружили её соседки по комнате, когда пришли с занятий.

- Машка, ты чего? - спросила Ира. Та не отвечала.

- Тебя - что, псих накрыл? Черепаху с крестом вызвать? - глумливо спросила Алина.

И тут Марию внезапно осенило: "Психушка! Туда берут бесплатно! И без документов. Отлежаться там с неделю - и будет ей справка. И почки там не вырезают". Подумав так, она попросила:

- Да, Ира, Алина! Вызывайте мне "скорую".

Ирка ошарашено уставилась на нее.

- У меня - голоса! И глюки! - простонала Мария.

И девчонки действительно вызвали "скорую". Вскоре в комнату ввалились два здоровенных дяденьки.

- Кто тут у нас заболел? - заботливо спросил первый.

Девчонки указали на Машу.

Та сидела на кровати, картинно завернувшись в простыню, и откровенно валяла дурочку:

- Доктор! Я видала тараканов, там, в углу! Здоровых таких. А еще - синий квадрат. Он за мной гонялся!

- Так..., - сказал санитар понимающе, - А травма головы в детстве была?

Его напарник тем временем уже достал направление и стал заполнять.

- Не знаю. Не помню. А вот видения...Красивые такие. Всегда были. Знаете, доктор, а однажды я видела ангела.

- Так, эта - точно наша, - подытожил первый санитар. - За носилками спустимся?

- Да я и сама могу пойти. Только, может, я вначале переоденусь? - спросила Мария.

- Никаких "переоденусь". Пойдем скорее, а то машина уедет, - подмигнул второй санитар первому. - Хочешь покататься?

- Прямо так и идти: в халате и тапочках?

- Да! На выписку - девчата вещи тебе принесут. Спускаемся! И - побыстрее, машина ждет!

В больнице ее "сдали" невысокой невзрачной санитарочке, которая что-то постоянно жевала. Или - делала вид, что жует. Та завела ее в маленькую комнатенку, спросила фамилию - имя - отчество - дату рождения, после чего скомандовала:

- Раздевайся!

- Зачем?

- Мыться будешь. И переодеваться. Ты хоть знаешь, где ты?

- Знаю. На Пряжке.

- На Пряжке, - неожиданно обиделась санитарка. - Нет, Пряжка - заведение грубое. А у нас здесь - хорошая больница. Мы вас не обижаем. Мойся. Только крестик-то сними.

- Зачем?

- Крестик - нельзя. Ничего нельзя.

Одежда, выданная ей после омовения в большой железной ванне, была старенькой, но чистой и выглаженной. Не полосатый, как почему-то представляла Мария, халат, а просто темно-серый пиджак или рубаха (по "фасону" было не определить), так сказать, "свободного" покроя и очень большого размера. И в придачу широкие - широкие брюки на "завязочках". Приняв ванну, более походившую на старое корыто, Маша облачилась в ЭТО, после чего последовала за санитаркой в палату.