Синие берега

- Жми!.. Жми!! Рябов!..

Рябов почувствовал боль в левом бедре. Боль усиливалась. "Эх, не вовремя", - оборвалось внутри. А нога нажимала, нажимала на акселератор, окостенели напрягшиеся на баранке руки, глаза впились в смотровое стекло.

Еловый лес подходил ближе и ближе к шоссе и уже двигался вровень с ним, метрах в пятидесяти.

Из кузова забарабанили кулаками в стенку кабины.

- Притормози! - тронул Андрей колено Рябова.

- Андрей! - кричал из кузова Семен. - Надо бросить машину! И в лес! Слышишь меня? Андрей?

"Надо бросать машину, - лихорадочно билось в голове Андрея. - Бой принять здесь не могу, открытое место. Только в лесу. Если мотоциклисты кинутся туда за нами. Но как выбираться под огнем? Как?.."

Семен все еще кричал из кузова:

- Решай! Слышишь меня? Андрей! Мы с Пилипенко дадим из пулемета по мотоциклам! А народ будет выбираться из кузова! Да?

- Да!

Стук длинной очереди, раздавшейся из кузова, заставил Андрея вздрогнуть.

Андрей судорожно распахнул дверцу кабины.

- Рябов! За мной!

Бойцы выскакивали из кузова.

Секунда. Две, три. Четыре...

- Рябов! За мной!

- Нет. - Обычная для Рябова пауза. - Я останусь. И покачу дале. Отвлеку часть мотоциклистов. Меньше останется на вашу долю. А тем, что увяжутся за мной, амба! Никуда не денутся. У меня граната. Фенька... Фенька накрошит их, как положено. - Он говорил спокойно, почти бесстрастно. Локти его терпеливо лежали на баранке. Было видно, он ясно представлял себе, что произойдет после того, как нажмет на стартер, пронесется по шоссе километра два-три-четыре и его догонят мотоциклисты. Не теряй время, лейтенант. Минута дорога. Выбирайся...

Он убрал ногу с педали тормоза.

Перед мысленным взором Андрея мелькнул костер на полянке, и как бы услышал голос Рябова: "Бедро малость разорвано... а еще смогу фашистам напомнить о себе..." Он взглянул на Рябова, на шоссе - мотоциклисты были уже недалеко и открыли огонь.

Андрей увидел: все бежали к лесу. Бежала Мария. И Полянцев, держась за руку Вано, за руку Шишарева, бежал. И Данила бежал, припадая набок. И Пилипенко, пригибаясь, бежал и тащил за собой пулемет. Бежали, чуть откинув назад голову, выбрасывая ноги вперед, словно что-то мешало держать тело прямо, словно вот-вот шлепнутся ничком на землю. Бежали, изогнувшись, будто подкрадывались к чему-то. Бежали, покачиваясь из стороны в сторону. Бежали, подпрыгивая, точно кто-то колотил по ногам. Бежали, протянув перед собой автоматы, винтовки, словно ловили их на лету. Бежали, придавленные вещевыми мешками на спине, едва удерживая цинки в напряженных руках.

Андрей повернул голову: машина неслась вперед, вслед ей рвались мотоциклы. На мгновенье вспомнилось ему, что глаза Рябова перед тем, как он двинулся дальше, поголубели. Глаза у Рябова темные, это он знал, определенно темные, и вдруг поголубели. Может, оттого, что, Малинки возникли перед ним?..

Андрей подумал об этом, когда уже подбегал к лесу и услышал взрыв подорвавшейся машины и увидел дым на шоссе.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

1

И никакой это не лес, черт возьми! Неглубокая роща. Со всех сторон, шагов сто, двести и - опушка. "Вот где накроют нас... В покое не оставят, - размышлял Андрей. - Нет, не отвяжутся..." Не все мотоциклы погнались за машиной, за Рябовым.

Сквозь опушку виднелось поле. И несколько селений, недалеко друг от друга. Что там, в этих селениях?

На этот раз в разведку идти Марии, кроме сапог, ничего на ней военного. А сапоги - что! Могла и по дороге подобрать - убитых много.

- Как, Мария? - спросил Андрей. Глаза его выражали одновременно тревогу и уверенность, что все обойдется. - Как, Мария?..

- А как? Пойду, и все.

- Оборвалась ты с нами подходяще, - попробовал Семен пошутить. Беженка, точно.

- Я и есть беженка.

Мария незаметно отделилась от рощи и пошла по направлению к ближней деревне.

Страха она не испытывала, и это удивило ее. Только беспокойство не покидало ни на минуту: справится? "Не справлюсь, в чем-нибудь оплошаю, и все погибнут..." И чтоб придать себе бодрости, ни о чем другом не думала, лишь повторяла: "Справлюсь. Справлюсь. Справлюсь. Обязательно справлюсь. А почему б не справиться?" Она хотела глотнуть воздуха, но поперхнулась и зашлась кашлем. Остановилась, пока кашель уймется. И увидела невдалеке большак. Осмотрелась: большак вел в ту деревню, куда Мария направилась.

Никакой взволнованности, никакой встревоженности лицо ее не должно выражать. Обыкновенная усталость путницы, и все. И спешить зачем? Убавить шаг, торопливость ни к чему. Спокойней, спокойней... Вот так, еще спокойней. Сколько помнит себя, лет с четырех помнит себя, она любила смотреть в небо, и это унимало слезы, если плакала, сглаживало тревогу, если была озабочена, глаза всегда тянулись вверх.

Она посмотрела в небо, такого неба еще не видела в своей жизни, небо никогда еще не было таким светлым, голубым, чистым таким, высоким, будто поднялось выше возможного, и в самом деле совсем успокоилась. Она подходила к деревне.

У околицы, на взгорье, в саду, высилось двухэтажное кирпичное здание. Похоже на школу. Так и есть. На фронтоне красной кирпичной крошкой выложено: школа. Подошла ближе. На дверях надпись и по-немецки: школа. Сунулась в калитку. Никого. Поднялась по широким каменным ступеням. Никого. Постучалась в дверь. Никакого отклика. Снова постучалась. Никого. "Пойду дальше, - подумала. - Загляну в ближайший дом, попробую что-нибудь вызнать".

Спускалась вниз. Третья ступень. Остались еще две. Услышала за спиной немолодой скрипучий голос:

- Вы ко мне?

Быстро обернулась. В дверях стоял высокий, худой мужчина: седая голова, очки, серый холщовый костюм.

- Знаете... - растерялась Мария. Снова поднялась.

- Нет, не знаю, - сдержанно сказал мужчина, поправил очки. Он внимательно рассматривал ее, ждал, что скажет дальше.

- Попить, - не нашлась Мария. - Пить очень хочется.

В уголке рта мужчины чуть обозначилась и не раскрылась усмешка. Словно уличенная в чем-то, Мария опустила голову.

- Из-за кружки воды свернули с улицы? - Он явно насторожился. Пожалуйста, заходите. Вода покамест есть.

"С чего начать? Как сказать? Этому меня не научили ни Андрей, ни Семен. - Сердце билось часто-часто. - И сразу чепуху сморозила: попить... Человек понял же, что чепуха. Девчонка еще. Совсем девчонка!" - ненавидела себя.

Они шли по пустынному гулкому коридору.

Коридор показался длинным, очень длинным. На стенах, под запыленными стеклами, висели гербарии, красовались газеты: "Наша школа", "Наш класс", кумачовое полотнище, на котором белыми буквами: "В добрый путь жизни, дорогие выпускники!" Мария шла, едва переступая. Неужели всего три месяца назад сидела она за партой, заглядывала в учебник и готовилась в этот самый "добрый путь"? Слезы душили ее, она заплакала б, если б мужчина снова не заговорил:

- Моя комната. - Он остановился у полуоткрытой двери. - Заходите.

Она вошла, взволнованная, растерянная.

- Пейте, пожалуйста. - Мужчина подал ей чашку с водой. В углу, на табурете, блестел металлический бачок, такой же, какой видела в коридоре. Но в коридоре возле бачка была и жестяная кружка.

Мария выпила почти всю чашку. Она и в самом деле хотела пить.

- Спасибо.

- Роман Харитонович, - назвал себя мужчина.

Мария поспешно откликнулась:

- Мария...

С опаской смотрела она на мужчину в сером холщовом костюме. "Как приступить к делу? С чего начать? Что говорить?" Тот ждал. Ждал, не проявляя нетерпения.

- Роман... Харитонович. - "Скажу все как есть" - решила. - Я скажу вам все как есть...

Он невозмутимо наклонил голову.

- Помогите нам...

- Кому это - вам? Вы не одна?

Роман Харитонович испытующе смотрел на Марию.

- Нам плохо. Очень плохо, Роман Харитонович... - Мария закрыла лицо руками, разрыдалась. - Немцы загнали нас в рощу... Выловят, если не уйдем оттуда... Командир послал меня...