Синие берега

Роман Харитонович молчал. Он опустил голову. Возможно, думал показалось Марии.

- А вы, девушка... Мария... опрометчивы, позвольте вам заметить. Не знаете меня, не представляете, куда вас несчастье занесло, и сразу - все начистоту. Черта похвальная в другое время. - Он скосил глаза. - Вот закрою вас здесь и пойду сообщу полицаям. Они у нас есть.

Мария отпрянула к стене: что наделала!

- Успокойтесь, ничего этого не случится, - размеренно продолжал Роман Харитонович, поняв ее состояние. - Я счел нужным поучить вас осторожности. Во мне сказался учитель. Так вот, ничем, к сожалению, помочь вам не смогу. Разве лишь... Переходите из рощи сюда. Если сможете. Если удастся. А ночью выйдете в лес, - показал на лес, видневшийся в окне. - В роще опасно, да. Вы, вероятно, заметили, мимо рощи - дорога, она связывает шесть селений. В нашей школе и учатся, то есть, учились дети из этих селений. Переходите в школу. Вот все, что могу предложить вам.

- Хорошо. Спасибо. Хорошо, - порывисто лепетала Мария. - Пойду скажу командиру.

- Идите в рощу другим путем, менее рискованным.

Они прошли в конец коридора.

- Сюда вот, пожалуйста. Черным ходом. Отсюда пойдете по тропинке и кустарником, видите? Кустарник не достигает рощи. Метров сто открытое место. Учтите это.

Мария кивнула: поняла. Глядя на него, уверенного, спокойного, она тоже стала уверенней, спокойней. Еще раз кивнула: поняла, спасибо.

По крутой тропинке, спотыкаясь, спускалась она со взгорья.

2

- Располагайтесь. Пожалуйста.

Роман Харитонович повернул от колонн у входа и двинулся по коридору, освещенному круглыми окнами в торцовых стенах. Вдоль правой стены нагромождены парты, одна на другую. Слева стояли муляжи зверей и птиц, со стеклянными дверцами шкафы с книгами, с коллекциями жуков и бабочек, с глобусами; один глобус, самый большой, повернут восточным полушарием на свет, - коричневые, зеленые, голубые пятна, кружочки, линии, густо засиженные мухами, и оттого казавшиеся совсем спокойными, как бы уснувшими. Спала Чехословакия, спала Польша, спала Франция, и Германия спала. Роман Харитонович шел впереди Андрея и Семена и раскрывал дверь за дверью.

- Учительская... Учебный кабинет физики. И еще учебный кабинет, химия. А вот, пожалуйста, гимнастический зал. Прекрасный, как видите, зал, - вздохнул Роман Харитонович. - Великолепный зал. Состязания, соревнования, игры. Любимейшее помещение школьников. - Опять вздохнул. Должно быть, тягостно было ему в пустом и тихом зале, где привык слышать шум, смех, ребячью возню. И пыль на полу, на подоконниках, паутина в углах словно усиливали эту тишину. Вышли из зала. - Вот классная комната, самая большая, седьмой "Б". Загляните.

Андрей прикидывал: стены кирпичные, крепкие, в случае чего ни пули, ни мины не пробьют. Разве снаряды. Но до артиллерии не дойдет... Окна не близко друг к другу - прижаться к широким простенкам, и пусть бьют в оконные проемы. Он выглянул в окно: подступы открытые - не подобраться, чтоб швырнуть гранату, атаковать двери. Конечно, если внимательно, неослабно следить. Оказывается, школы построены так, что в них можно учиться, но можно и держать оборону, - усмехнулся. Сейчас показалось ему, что для этого даже лучше приспособлены, чем для занятий...

- А окна коридора, как видите, выходят на школьный огород. - Роману Харитоновичу было приятно показывать свою школу этим военным, нашедшим в ней временный приют. - И подсобные строения вон. Два черных хода. - Андрей заметил, в ручки одной и другой двери просунут железный лом. - Левый выход на тропинку, - продолжал Роман Харитонович, - ту, что со взгорья спускается в рощу. По ней вы и добрались сюда. Итак, весь первый этаж...

Роман Харитонович поднимался по лестнице на второй этаж. Андрей и Семен следовали за ним.

- Девять классных комнат. - Роман Харитонович водил Андрея и Семена из класса в класс. - Все окнами, как видите, в сад. Яблоневый сад. Гордость школы... Посмотрите, - любовался Роман Харитонович, будто и сам, впервые увидел на яблонях румяные яблоки, впитавшие свет солнца и казавшиеся теплыми, даже горячими.

Неприютно выглядели покрытые пылью парты с откинутыми крышками, на которых ножичками вырезаны вензеля, с непроливайками, выпавшими из круглых гнезд, и неровными фиолетовыми полосами, залившими верх парты, одинокими казались большие черные доски, на них, написанные мелом, еще не стерты задачи, слова. "Мертвые классы". Андрей тоже вздохнул, неприметно, про себя.

Спустились вниз, снова в класс седьмой "Б". Под потолком шевелилась яркая полоса: свет закатывавшегося солнца.

- Роман Харитонович, - сказал Андрей, - давно сюда вошли немцы?

- Пять дней назад. - Роман Харитонович опустил голову. - В семь с половиной утра.

Помолчали.

- Как называется ваша деревня? - спросил Андрей.

- Белые ключи. - Роман Харнтонович произнес это так, словно испытывал удовольствие, что деревня называется Белые ключи. - Здесь, рассказывают, у родника под березами поставил хату первый поселенец. Вода от березовой тени была белой. Отсюда и Белые ключи.

- Милое название, - улыбнулся Андрей. - Ключи...

- Вполне, - поддакнул Семен. - Город так не назовешь. "Водопровод", что ли? Если по аналогии...

- У городов свои прекрасные имена. Москва. Киев... - Роман Харитонович снял очки, большими и средними пальцами протер стекла, снова надел.

- Еще вопрос, Роман Харитонович.

Роман Харитонович перевел взгляд на Андрея.

- Слушаю вас.

- Как пройти в лес? Понимаю, околицей деревни. Но что там будет у нас на пути? И далеко ли до леса?

- Километра три с половиной. Если напрямую. А препятствий, собственно, никаких. Мимо сельского базара, на родники, через овражистый луг и - в лес.

Помолчали.

- Вы что ж, Роман Харитонович, один? - поинтересовался Семен, чтоб не длить молчания.

Роман Харитонович откашлялся в кулак.

- Я директор этой школы. Жена с сыном, Викентием, тоже учителя, эвакуировались, я не успел: все так внезапно получилось. Как видите, застрял.

- И лейтенант, - кивнул Семен на Андрея, - учитель. Только кончил педагогический институт, и - пожалте - на войну.

Роман Харитонович слегка приподнял брови, посмотрел на Андрея, будто этого быть не могло. В командире с изнуренным, шершавым лицом, с утомленными красными глазами, в рваной, с пятнами пота, засохшей крови, подпалин, въевшейся грязи гимнастерке, почему-то не представлял себе учителя.

- Вот я и в школе, - с усмешкой произнес Андрей.

Все умолкли.

- Вы сказали нашей сестре, что в деревне завелись полицаи? - прервал молчание Андрей.

- Не завелись. Уже были. Во все время советской власти были. Но мы не знали об этом. А теперь объявились.

- Много их?

- Не скажу. Не знаю. Стараюсь не показываться в деревне. Картошка на огороде. И хлеба есть немного. И немного Сахара и чая. И керосин для лампы есть. Спичек маловато, но приспособил трут.

- Ну, полицаи. Крысы. А немцы?

- Немцев нет. Немцы вступили и двинулись дальше. Полицаи, говорили мне односельчане, есть. Хуже немцев. Позавчера приходил их главный. Работал когда-то в сельпо, известный у нас вор, да все сходило ему с рук. Приходил. Предлагал старостой быть. Человек я, так сказать, беспартийный и прочее такое. "Какой я староста? - отбивался. - Разве тем, что стар... Молодой больше подойдет". А потом обо мне забыли. Нашли подостойней. Да и дел у них!.. Убивают. Своих. То есть наших. Вот и вся моя информация, развел руками Роман Харитонович.

- Ну, с полицаями справимся, если сунутся, - посмотрел Андрей на Семена.

- А кто бы ни сунулся, полицаи, немцы, придется справиться, - скривил Семен в усмешке губы. - Другого выхода у нас не будет, если сунутся.

Роман Харитонович наклонил голову.

- Вероятно, ни с кем вам не придется справляться. Как ни говорите, а школа. Табличка у входа и на немецком языке предупреждает, что школа. - Он пожал плечами: на школу не нападают. - Школа то же, что открытый город. Еще раз пожал плечами. Потом: - Вам подкрепиться надо. Пожалуйста, картошка. И хлеб. Чай. И не вздумайте отказываться, - поднял руку. - Не время реверансов. Сам воевал. В гражданскую. Понимаю.