Страница 8 из 18
— Нуу, опухоль немного увеличилась, зато нет гноя. — произносит Китнисс дрожащим голосом.
— Я знаю что такое заражение крови, Китнисс.- и что я обречен.- Хоть моя мама и не лекарь.
— Тебе только нужно пережить остальных, Пит. Когда мы победим, в Капитолии тебя вылечат.- говорит она с надеждой.
— Отличная идея.- жалею её я.
— Ты сейчас поешь. Тебе нужны силы. А я приготовлю суп.
— Не зажигай огонь, оно того не стоит.- говорю я. Мне то долго не протянуть, а она должна победить. Я надеюсь она победит.
— Посмотрим.
Китнисс выходит из пещеры. Что ж. Видимо мне не суждено быть счастливым. Не суждено быть с ней. Как я ненавижу их. Ненавижу игры. Ненавижу Капитолий. Ненавижу Сноу. Не буду жалеть себя. Проведу остаток своих дней (а может и часов) с Китнисс.
Китнисс вернулась встревоженная. Увидев её, я беру себя в руки. Нельзя сейчас рассклеиваться. Нельзя сдаваться. Она накладывает мне на лоб мокрые бинты.
— Может, ты чего-то хочешь?
Хочу, чтобы ты выжила ради меня. Вместо этого прошу:
— Расскажи что-нибудь?
— Рассказать? Что? — она удивлена.
— Что-нибудь веселое. Расскажи о своем самом счастливом дне.- хочу знать о ней как можно больше.
На время Китнисс задумалась, затем спросила:
— Я уже рассказывала, как добыла козу для Прим? — я качаю головой.
Она начинает рассказ:
Я продала старый серебряный медальон мамы.
После обеда мы с Гейлом пошли на рынок. Я выбирала ткань на платье, как раз присматривалась к куску голубого сатина, когда мой взгляд привлекло кое-что поинтереснее. На другой стороне Шлака один старик держит коз. Старика так и называют — Козовод, а как его по-настоящему зовут, я даже не знаю. Он все время кашляет, суставы у него опухшие и как будто вывернутые — видно, много лет на шахтах горбатился.
Одна козочка, белая с черными отметинами, лежала на тачке. Какой-то зверь, может, дикая собака, подрал ей лопатку, и началось заражение. Старик поддерживает козу, чтобы подоить; сама она на ногах не держится. Я знаю, кто ее выходит.
— Гейл, — шепчу я. — Я хочу подарить Прим эту козу.
В Дистрикте-12 коза может изменить жизнь. В еде козы неприхотливы, а на Луговине полно травы. Одно животное дает почти полведра молока в день. И попить хватит, и сыру сделать, и еще на продажу останется. К тому же все законно.
— Она сильно ранена, — говорит Гейл. — Давай посмотрим поближе.
Мы подходим, покупаем на двоих чашку молока и глядим на козу, будто из любопытства.
— Чего уставились? — спрашивает старик.
— Просто смотрим, — отвечает Гейл.
— Ну смотрите, пока жива. А то сейчас продам ее мяснику. Все равно молока от нее никто брать не хочет, a если возьмут, так полцены выторговать норовят.
— Сколько мясник дает? — интересуюсь я. Старик пожимает плечами.
— Постой тут, увидишь.
В эту минуту к нам с другого конца площади подошла Руба.
— Ты вовремя, —говорит старик. — Девочка положила глаз на твою козу.
— Да ладно, — равнодушно говорю я. — Продана, так продана.
Руба смерила меня взглядом, потом недовольно посмотрела на козу.
— Нет, я такое брать не стану. Ты глянь, что у нее с лопаткой. Да там весь бок сгнил, наверно. Даже на колбасу не годится.
— Как так? Мы же договорились, — возмущается Козовод.
— Договорились, да не об этом. Ты сказал, пара отметин от зубов, а тут вон что. Продай ее девочке, если она такая дура, что купит.
Уходя, Руба мне подмигнула. Козовод страшно разозлился. Козу он все равно хотел сбыть с рук, тем не менее торговались мы с ним не меньше получаса. Целую толпу собрали. Кто одно говорил, кто другое. Ну и цена вышла ни то ни се: почти даром, если коза выживет, и грабеж, если сдохнет. Каждый ушел со своим мнением, а я ушла с козой.
Гейл помог мне ее нести. Ему, наверное, тоже было интересно, как отреагирует Прим. А я была так рада, что перед уходом даже розовую ленточку купила и повязала козе на шею.
Надо было видеть Прим, когда мы появились дома с таким подарком. Это ведь она совсем не так давно со слезами упрашивала меня оставить Лютика, того паршивого кота. Сейчас она плакала и смеялась одновременно. Мама, правда, посмотрела на рану с сомнением, но они с Прим справились. Прикладывали травы, поили отварами.
— Прямо как ты меня, — прерываю её я.
— Мне до них далеко. Они творят чудеса. Та животина не умерла бы, даже если бы захотела.
— Ничего. Я ведь не хочу, — шучу я — Рассказывай дальше.
— Да я уже почти закончила. Помню только, в ту ночь Прим легла спать вместе с Леди на одеяле возле печки. И перед тем как заснуть, коза лизнула ее в щеку. Будто пожелала спокойной ночи. Она сразу влюбилась в Прим.
— На ней все еще была розовая ленточка? — спрашиваю я.
— Наверно. Какая разница?
— Просто захотелось представить себе картину, — отвечаю я задумчиво. — Понимаю, почему этот день был для тебя счастливым.
— Еще бы. Я знала, что коза для нас настоящая находка.
— Конечно. Именно это я и имел в виду. Какое значение имеет радость твоей сестры? Сестры, которую ты так любишь, что пошла вместо нее на Игры, — сухо говорю я.
— Коза действительно себя окупила. И не один раз, — продолжает Китнисс рассудительным тоном.
— Ну как же. Иначе, она бы просто не посмела. После того, как ты спасла ей жизнь. Я тоже постараюсь себя окупить.
— Правда? Напомни-ка, сколько ты мне стоил?
— Кучу хлопот. Не беспокойся, я все верну.
— Ты мелешь чепуху. У тебя, наверное, бред.- она трогает мой лоб, — Нет, жар немного спал. — но я чувствую что весь горю.
Звук труб заставляет меня вздрогнуть. Китнисс вскакивает и бросается ко входу в пещеру: не хочет пропустить ни слова. Клавдий Темплсмит, как и следовало ожидать, приглашает нас на пир. Нет уж, спасибо. Не настолько мы голодны. Она разочарованно отмахивается, а Клавдий продолжает:
— А теперь самое главное. Полагаю, некоторые из вас уже решили отказаться от приглашения. Так вот, пир будет необычным. Каждый из вас крайне нуждается в какой-то вещи. И каждый из вас найдет эту вещь в рюкзаке с номером своего дистрикта завтра на рассвете у Рога изобилия. Советую хорошо подумать, прежде чем принимать решение. Другого шанса не будет.
Объявление кончилось, но слова, кажется, остались висеть в воздухе. Китнисс вздрагивает, когда я трогаю её сзади за плечо.
— Нет, — говорю я. — Ты не должна рисковать ради меня.
— С чего ты взял, что я собираюсь? — удивляется она.
— Значит, ты не пойдешь? — с надеждой спрашиваю я.
— Конечно, не пойду. Даже не сомневайся. Что я, сумасшедшая лезть в драку против Катона, Мирты и Цепа? Пусть они перебьют друг друга. Завтра посмотрим, кто остался, и тогда будем думать, что дела дальше.- Мисс Эвердин вы совсем не умеете врать.
— Ты совсем не умеешь хитрить, Китнисс. Не знаю, как тебе удалось до сих пор выжить. — я начинаю её передразнивать: «Я знала, что коза для нас настоящая находка. Жар немного спал. Конечно, не пойду». Никогда не берись играть в карты на деньги. Проиграешься в пух.
— Вот как! Что ж, я пойду. И ты меня не остановишь.
— Я пойду за тобой. Сколько смогу. До Рога изобилия не дотяну, но буду орать твое имя, пока кто-нибудь не придет и не прикончит меня.
— Ты с этой ногой и десяти шагов не сделаешь.
— Тогда буду ползти. Если идешь ты, я иду тоже. — я упрямый, и, пожалуй, у меня еще хватит сил на то, чтобы потащиться за ней в лес.
— И что ты мне прикажешь мне делать? Сидеть и смотреть, как ты умираешь? — говорит она с отчанием.
— Я не умру. Обещаю. Если ты обещаешь не ходить.- я тоже не умею врать.
— Тогда дай слово во всем мне подчиняться. Пить воду, будить меня, когда я скажу, и съешь весь суп, каким бы противным он не был! — Китнисс сердится.
— Даю слово. Суп готов? — пытаюсь перевести тему.
— Сейчас принесу.
Она приносит мне железную банку из-под бульона. Суп не так уж плох. Съедаю всё и хвалю Китнисс. Ради меня еще никто не готовил. Она дает мне жаропонижающие и уходит мыть банку.