Страна Лавкрафта

– Это лишнее. Вряд ли мы захотим уйти настолько далеко.

– Как скажете, сэр. Тогда, если я вам больше не нужен…

– Еще одну минуту, – сказал Аттикус.

– Слушаю?

– А моего отца вы в какую комнату поселили?

Уильям замешкался лишь на мгновение.

– Вот в эту, сэр. – Он указал на дверь сразу за комнатой Летиши.

Аттикус дернул ручку.

– Заперто.

– Естественно, сэр. Если пожелаете, я могу принести ключ – он внизу. Однако там нечего делать. Все вещи, какие у него были, ваш отец забрал с собой в Бостон. И потом комнату уже прибрали. – Он помолчал немного. – Но если вы очень хотите…

– Нет, нет, спасибо, – ответил Аттикус с такой же дружелюбной улыбкой, как у дворецкого. – Я вам верю.

Аттикус с Джорджем молча сидели на скамейке возле усадьбы, а перед ними, вокруг пьедестала с солнечными часами, прогуливался павлин.

– Тит Брейтуайт… Знакомое имя? – спросил наконец Джордж. – Ты как-то изменился в лице, когда рассматривал тот портрет.

– Правда? – Аттикус откинулся на спинку. – Ну да, ему принадлежала прапрапрабабушка моей матери.

– Мне казалось, Дора не знала своих предков.

– По сути, только то, что прапрапрабабушку звали Ханной и что она принадлежала Титу Брейтуайту, бостонскому купцу, который промышлял работорговлей. Она была служанкой в загородной усадьбе Брейтуайтов, откуда в итоге сбежала.

– Сквозь эту чащу? Храбрая женщина.

– Может, и храбрая, но скорее напуганная до потери пульса. Ей было все равно, лишь бы оказаться подальше отсюда. В доме произошел какой-то катаклизм; она чудом унесла ноги.

– Пожар? – предположил Джордж.

– Похоже на то. По словам мамы, Ханна никому не рассказывала о случившемся – говорила лишь, что это нечто очень ужасное и ей оставалось только бежать… В общем, она каким-то образом спаслась, начала новую, свободную жизнь, однако до последнего вздоха боялась, что Брейтуайт или кто-то из его родственников разыщет и поймает ее.

Джордж задумался, а потом спросил, тщательно подбирая слова:

– А когда она сбежала… она случайно… не носила дитя?

– Я как-то спросил у матери. Она сказала, что суть истории не в этом.

– А в чем?

– Никогда не оглядывайся. И не доверяй людям по фамилии Брейтуайт.

– Монтроузу она этого, видимо, не говорила.

– Нет. И заставила меня пообещать, что я тоже ему не скажу. Получается, он как-то сам вышел на них. Или наоборот.

На крыльце возникла Летиша. Волосы у нее были мокрые после мытья, а еще на ней было фиолетовое платье – точно Золушка, хоть сейчас на бал.

– Ого, – сказал Джордж.

– Нравится? – Летиша с задорным смехом повертелась перед мужчинами. Блестки ярко вспыхнули в лучах солнца, которые пробивались сквозь дымку.

– Очень красиво, – оценил Аттикус. – Ты что, привезла его с собой?

– Дурачок, конечно, нет. Я нашла его в комнате. И еще с десяток похожих. Вы что, в шкафы не заглядывали?

– То есть ты взяла первое попавшееся платье и оно подошло? – спросил Джордж.

– Да, как будто на меня сшито, – ответила Летиша и снова крутанулась.

Аттикус встал.

– Предлагаю пройтись до поселка.

– Думаешь? – спросил Джордж. – Может, лучше забаррикадироваться в комнатах и ждать возвращения Монтроуза?

– Я бы не очень на это рассчитывал. Никуда он не уезжал, нужно искать его здесь.

– Ты полагаешь, что он в поселке?

– Скажем так: я уверен, что он не в Бостоне с господином Брейтуайтом.

– Допустим. Но не логичнее ли тогда его держать в усадьбе?

– Зависит от того, насколько хорошо ты знаешь Монтроуза.

Аттикус взглянул на окна третьего этажа, потом снова на Джорджа. Тот вопросительно смотрел на него.

– Будем считать, что это интуиция.

– Хорошо, я тебе верю, – сказал Джордж. – А когда мы его найдем…

– Свалим отсюда, да побыстрее. И не будем оглядываться.

Джордж согласно кивнул.

– Поддерживаю.

– И я, – подала голос Летиша. – Надеюсь, вы не думаете, что нас так просто отпустят?

«Паккард» уже куда-то отогнали. Следуя по отсыпанной дорожке, гости усадьбы обогнули западный флигель и вышли к гаражу, который раньше, по-видимому, служил конюшней: длинный навес и отдельные загоны с раздвоенными дверями. Внутри были припаркованы небольшой грузовичок, два седана «роллс-ройс» с затемненными стеклами и антикварный двухместный кабриолет жемчужно-серого цвета.

«Паккард» стоял в загончике номер пять. Аттикус достал из бардачка револьвер, проверил барабан. Заряжен. Вот только носить его негде: в штаны не засунешь – будет выпирать.

– Придется подняться наверх и взять пиджак, – сказал он.

– Дай сюда. – Летиша протянула руку. – И отвернитесь.

Пока Аттикус и Джордж смотрели в другую сторону, она каким-то образом спрятала револьвер в складках платья, а потом снова покрутилась, демонстрируя наряд.

– Когда выберемся отсюда, обязательно расскажешь, чем ты все-таки занималась, – сказал ей Аттикус.

От ложи в поселок вела дорожка, которая упиралась в арпхемскую церковь. Навстречу шла группка поселян. Один из них – уже знакомый Аттикусу пастух – тащил на спине освежеванную козью тушу, за ним следовала женщина с ведерком яиц и парой ощипанных кур, а еще двое мужчин волокли мешки с корнеплодами и другими продуктами. Тяжелая ноша, впрочем, не помешала им уступить дорогу Аттикусу, Джорджу и Летише и застыть с опущенной головой, как давешний рыболов.

– Доброе утро, – поздоровался Аттикус. Никто из арпхемцев не ответил и даже не посмотрел на него.

Церковь и другие постройки образовывали собой прямоугольную площадь. Напротив церкви располагалась мастерская. У входа сидел мужчина и на ножном станке точил лезвие косы. Он мельком взглянул на троицу и тут же вернулся к работе. А вот мастиф, прикованный рядом, был менее сдержан: заметив чужих, он спрыгнул с крыльца и подбежал бы к ним, если бы не цепь.

Джордж с опаской посмотрел на собаку.

– Ну что, откуда начнем? – едва успел спросить он, а Летиша уже открывала дверь церкви.

– Видимо, отсюда, – сказал Аттикус.

Внутри церковь представляла собой одно большое помещение. Прихожую отделял занавес, который поднимали и опускали с помощью закрепленных у потолка блоков, затем прихожая переходила в неф с грубо обтесанными деревянными скамьями человек на сорок. Свет проходил сквозь высокие узкие окна, забранные матовым стеклом, а над центральным проходом тускло мерцала масляная лампада в сосуде из розового стекла. Впереди неф снова сужался – там находилась сцена с пресвитерием, но не было ни алтаря, ни кафедры, стояла лишь небольшая деревянная трибуна, на которой лежала большая книга.

Единственным украшением в аскетичном убранстве церкви был витраж с изображением райского сада в стене над трибуной. Летиша, шедшая впереди, взвизгнула и, прикрыв рот рукой, захихикала. Аттикус решил подойти поближе.

Он узнал Адама и Еву, которые, обнявшись, стояли в лучах розового, наполовину взошедшего солнца – по всей видимости, того самого «изначального рассвета». В привычном сюжете недоставало некоторых деталей: Сатаны в обличье змея и запретного плода, хотя деревьев и кустов хватало. Руки Евы поэтому были заняты совсем иным «предметом».

А еще художник не нарисовал ни одного фигового листочка. У Аттикуса отвисла челюсть: чего-чего, а вот витражной порнографии он ранее не встречал.

– Да уж, это явно не баптисты, – пробормотал Джордж.

– Ага, это адамиты, – кивнул Аттикус. – Что бы это ни значило.

Он поднялся к трибуне, посмотреть, что за Библия там лежит, но его ждало разочарование: мало того, что книга была закрыта на замок, так еще и прикована к трибуне цепью.

Они вышли на улицу. Из мастерской доносился звон молотка, мастиф по-прежнему беспокойно натягивал цепь.

Следующей их целью стало каменное строение слева от церкви: круглое, одноэтажное, футов тридцать в основании и сужающееся к верхушке. Сбоку, у самой крыши, виднелись проржавевшие остатки железной решетки. Когда-то там, судя по всему, было окно, но его давно заделали. Окованная железом дверь оказалась заперта, а еще была настолько толстой, что Аттикус, постучав по ней кулаком, почти не услышал эха.