Страница 16 из 18
Итак, на современном этапе в условиях формирования новых угроз суверенитету и экономической стабильности России особое значение приобретают нормы Конституции 1993 г. как основы «экономической конституции». В условиях новой «холодной войны», реальных угроз третьей мировой войны, финансовых кризисов именно на основе Конституции РФ мы отстаиваем национальные интересы.
Зарубежные исследователи справедливо утверждают, что «в конце 1980-х – начале 1990-х гг. исчерпала себя советская модель общественного договора, внешним проявлением чего стал распад СССР. Фиксация нового общественного договора произошла при принятии действующей Конституции РФ. Можно считать, что граждане одобрили данный договор на референдуме 1993 г.»[164].
Юристы Финансового университета при Правительстве РФ не без оснований делают вывод о том, что «экономика как система хозяйственных отношений – вторична и зависит, с одной стороны, от права, с другой – от субъективной воли»[165].
Нам могут заметить, что население России едва ли обеспокоено вопросом о соотношении экономики и права, ибо «чрезмерное неравенство различных групп населения (по уровню доходов) является основной проблемой на пути трансформации экономики и ее качественного роста»[166]. Однако, действительно, российское население неоднородно как по уровню доходов, так и в отношении понимания роли государства и права. Социологические исследования показывают: часть россиян убеждена в необходимости построения «сильного государства», «жесткого» регулирования экономики, часть полагает недопустимым отказаться от результатов реформ, которые дались нам с таким трудом, «свернуть» с пути формирования рыночной экономики.
Найти консенсус между этими группами может только право; более того, именно основы «экономической конституции» представляют пример такого соглашения.
В этом аспекте и Конституция РФ «была компромиссной, и при внимательном прочтении хорошо заметен ее пограничный характер: Россия одновременно либеральное государство и социальное, с разделением властей и суперпрезидентской властью»[167]. Как уже отмечалось, такой характер правового регулирования и отличает конституционные нормы.
Безусловно, «экономическая конституция» должна решать и многие другие вопросы; в их числе – переход к новому многополярному миру, и в этом аспекте ее «регионализация» носит объективный и неизбежный характер. «В условиях изменения однополярного мира, – пишет Р.А. Курбатов, – интеграционные процессы, которые определяют весь процесс регионализации…В системе российского законодательства стал формироваться особый блок как международных региональных, так и национальных актов, которые свидетельствуют о начальных процессах становления новой отрасли – евразийской отрасли законодательства»[168].
Как пишет И.А. Умнова, «Конституция в современном понимании – это конгломерат оригинального конституционного текста и того объема международно-правовых стандартов, который в нем признается действующим наравне с конституционными нормами»[169]. Думается, в этом случае употребляется очень удачный термин – «конгломерат», – который отражает также и сущность «экономической конституции». Она также представляет собой конгломерат конституционных и развивающих их норм текущего законодательства, правоприменительной практики, а также норм международного права.
В учебном пособии осуществлен анализ двух категорий – идеальной «экономической конституции», которая носит транснациональный характер, подчинена процессам трансграничного движения капитала, обмена, торговли и реальной, которая, как отмечает Г.Ф. Ручкина, подчинена «субъективной воле», имеет ярко выраженную тенденцию к регионализации[170]. Некоторые союзы едва ли имеют перспективы экономического роста, нередко им присуща аморфность, они базируются на желании получить только экономические выгоды на основании самого факта членства в таком союзе и т. д.
«Экономическая конституция» призвана решать и актуальные задачи обеспечения экономического суверенитета России. Новые угрозы суверенитету и экономической стабильности России обусловливают адекватные ответные действия, которые базируются в первую очередь на нормах российской Конституции 1993 г.
Как следует из ч. 1 ст. 4, ч. 1 ст. 15 и ст. 79 Конституции РФ, Конвенция о защите прав человека и основных свобод как международный договор Российской Федерации, ни основанные на ней правовые позиции Европейского Суда по правам человека, содержащие оценки национального законодательства, либо касающиеся необходимости изменения его положений, не отменяют для российской правовой системы приоритет Конституции Российской Федерации[171].
Думается, эти примеры наглядно демонстрируют приверженность России тем нормам и принципам, в том числе принципам «экономической конституции», которые априори носят справедливый характер, направлены на создание дополнительных гарантий защиты прав человека и гражданина. В этом аспекте «непреодолимых препятствий действительно нет. Таковых и не может быть в границах (и реалиях) конституционного суверенитета. Апологетика конституционно-правового подхода вовсе не означает, что в сложных международных экономических коллизиях можно будет пренебречь императивом справедливости в поисках оптимальной модели разрешения противоречий»[172].
Итак, есть все основания утверждать, что «конституционные реформы XX столетия, оформившие новые государственные экономические функции, стали не только следствием социально-политической трансформации, но и сами создали новые экономические условия. Современная конституционная модель оформила механизмы публичного вмешательства в экономику, обеспечивающие гарантии конституционных прав и свобод граждан и реализующие социальные функции государственной власти. Важнейшие сегменты экономической деятельности стали предметом конституционно-правового регулирования»[173].
Однако подчеркнем, что речь идет об основах правового регулирования экономической деятельности. Уникальность «экономической конституции» состоит в том, что она позволяет не противопоставлять нормы права, а обеспечить их эффективное комплексное действие.
В этом аспекте «законодатель при издании нормативных актов частного права и суды общей юрисдикции в процессе правоприменения должны быть связаны основными конституционными экономическими правами и той интерпретацией, которую им дают конституционные суды. Если положения (понятия) свободы договора, частной собственности, свободы предпринимательства, недобросовестной конкуренции и т. д. используются и в конституционном и в гражданском праве, то суды общей юрисдикции должны давать толкование как с позиций частного, так и с позиций конституционного права»[174].
Конституционалисты справедливо пишут, что, «отмечая безусловное значение цивилистического подхода в сфере права собственности, следует иметь в виду, что регулировании социально-экономических отношений собственности, связанных со свободой человека в обществе, с обеспечением меры социальной справедливости в большей мере относится к конституционно-правовому механизму воздействия»[175].
Г.А. Гаджиев отмечает: «Сложная, двухаспектная природа конституционных норм об основных экономических правах предопределяет особенности механизма их прямого действия. Проявляя свое частноправовое содержание, они активно взаимодействуют с нормами гражданского законодательства и в сфере отношений между государством и индивидом, и в сфере частных отношений. Причем характер действия основных частных прав различается в вертикальных отношениях и в сфере горизонтальных частных отношений. Суть их действия в частноправовой сфере состоит в том, что при коллизии различных основных прав гарантом этих прав продолжает оставаться государственная власть, как правило, при выполнении правоприменительных функций судами»[176].
164
Сергеев А.М. Методологические основы и концептуальные положения конституционной экономики // Российский юридический журнал. 2014. № 3. С. 7–22.
165
См.: Альбов А.П., Ручкина Г.Ф. Влияние национальной правовой культуры, национального права и правовой системы на устойчивое развитие экономики // Государство и право. 2016. № 1. С. 47.
166
Алпатов А.А. Право и экономика (теоретико-правовой аспект). Волгоград, 2011. С. 146.
167
Аузан А. Экономика всего. Как институты определяют нашу жизнь. М., 2014. С. 62.
168
Курбатов Р.А. Евразийское право: процессы формирования // Государство и право. 2015. № 9. С. 65, 71.
169
Умнова И.А. О современном понимании Конституции Российской Федерации в контексте доктрин конституционализма и судебной правоприменительной практики // Государство и право. 2014. № 11. С. 22.
170
См.: Альбов А.П., Ручкина Г.Ф. Указ. соч. С. 48.
171
Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 14 июля 2015 г. № 21-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона „О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней“, пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона „О международных договорах Российской Федерации“, частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы» // Собрание законодательства РФ. 2015. 27 июля. № 30. Ст. 4658.
172
Крусс В.И. Диалектика конституционализации и взаимодействие правовых систем в контексте глобализации // Российский юридический журнал. 2014. № 5. С. 26–38.
173
Дорошенко Е.Н. Конституционно-правовое регулирование экономических отношений: дис. … канд. юрид. наук. М., 2004. С. 3–4.
174
Гаджиев Г.А. Основные экономические права: сравнительное исследование конституционно-правовых институтов России и зарубежных государств: дис. … д-ра юрид. наук. М., 1996. С. 9.
175
См., например: Мазаев В.Д. Конституционные основы публичной собственности в Российской Федерации: дис. … д-ра юрид. наук. М., 2004. С. 11.
176
Гаджиев Г.А. Основные экономические права: сравнительное исследование конституционно-правовых институтов России и зарубежных государств: дис. … д-ра юрид. наук. М., 1996. С. 13.