Страница 27 из 32
Всего самого светлого.
Душевно
Дорогой Борис,
Вернулся из продолжительной поездки в Новосибирск и в Москву. Конференция в Новосибирске прошла очень хорошо, но С. Н. так и не смог приехать. Работы сейчас много, задуманы некоторые «акции», которые потребуют и времени для их проведения, и энергии. Конечно, все «мирские дела» – опустошают душу, но образовавшийся «вакуум» заполняется чем-то новым, очень необходимым. Очевидно, где-то существует полная гармония между «мирскими делами» и «отшельническим пребыванием», но этой гармонии трудно достигнуть. Уже по своим масштабам она касается «запредельного» и «земного» одновременно, а мы, грешные, навели между ними множество извилистых границ.
Порадовался Вашими сообщениями о «земных делах» нашей Церкви. Она должна быть на высоте именно и на всех земных путях. Ведь «небесные» не проще, а сложнее, и вряд ли, не научившись достойно, с поднятой головой ходить по земле, можно рассчитывать на высокие взлеты духа.
О «каратэ» особенно не сетуйте. Это все-таки – «средство», а не цель, не достижение духовного порядка, незаменимых же средств – нет. Важно – не потерять Цели. И самое опасное – «соблазниться», т. е. принять средство за цель, выдвинуть средство на первое место.
Мне приходилось встречать истинно верующих людей, которые гораздо больше опасались уловок дьявола, чем стремились любовью ко всему сущему приблизиться к Богу. В результате дьявол у них всегда оказывался на первом месте, а Бог уже на втором. Не скажу, чтобы я считал это правильным. Так, кажется, и с земными «испытаниями», с нашими «грехами», с нашими попытками «искупить» их. «Искупать» их, конечно, необходимо, но не теми средствами «борьбы» с самим собой, которые привязывают все наше внимание, все наши силы к своей же собственной личности. В таком случае «искупление» превращается в топтание на одном месте. Другое дело, когда «восхищение Высшим» органически вытесняет «греховное». Конечно, в одиночестве, в «отшельничестве» это кажется более легко достижимым, но конечной пробой достигнутого все-таки остается «мирское». И как легко об это «мирское» разбиваются «достижения», взлелеянные в изоляции. Мне думается, что, испытывая «мирское» и «отшельническое», Вы на правильном пути поиска гармонии, но путь этот не легок. От всей души желаю Вам преодоления всех трудностей. Очень хотелось бы с Вами повидаться. Между 25 и 30 ноября буду, вероятно, в Ленинграде. Сейчас кончаю, не знаю – застанет ли это письмо Вас на Кавказе.
Поклон Вам от Галины Васильевны.
Всего самого светлого.
Душевно.
Уважаемый Павел Викторович,
Посылаю Вам обещанные:
1. Выдержки из писем Н. К. Рериха к В. А. Шибаеву.
2. [Выдержки из писем Н. К. Рериха к] Р. Я. Рудзитису.
3. Выписку из книги «Зелта Грамата».[55]
4. Выписку из Каталога книжного склада «Угунс».
Я не знаю, имеется ли у Вас большая статья Гребенщикова «О Новом Ковчеге». В статье проводится мысль об «уходе» Рериха и членов его семьи из «грешного мира» в «отшельничество», что самому Рериху было абсолютно чуждо. Кроме того, статья построена на имевших место в Америке предательских действи[ях] (присвоение Хоршем небоскреба с Музеем). Гребенщиков неосторожно всю деятельность американских сотрудников подвел под «служение Мамоне», чем весьма оскорбил их. Произошел конфликт между руководителями об[щест]в и Музея им. Рериха в Нью-Йорке и Гребенщиковым, тем более что последователи Рериха после Хоршевской аферы отнюдь не сочли себя уничтоженными и стали развивать свою деятельность по новым направлениям, открыв новый Музей, новую школу искусств, новые издания. Как Вы знаете, деятельность Музея в Нью-Йорке продолжается до сей поры. Зинаида Григорьевна Фосдик говорила мне, что потом состоялось с Гребенщиковым полное примирение. Возможно, что и переписка с самим Рерихом имела у Гребенщикова продолжение. Впрочем, какого-то открытого разрыва между Рерихом и Гребенщиковым не было вообще.[56] Даже из последней статьи, которая по многим причинам для Рериха была неприемлемой, видно, что Гребенщиков необычайно высоко оценивал всю деятельность Рериха. Со своей стороны Рерих всегда в чем-то поддерживал Гребенщикова и высоко ставил его как писателя. Это свидетельствует и выписка из каталога книжного склада «Угунс». Издательство и книжный склад «Угунс» занимались в основном изданием и распространением книг Рериха и книг о нем. Выбор других изданий, которые распространялись «Угунс», был очень строгим и ограниченным, но среди них всегда были книги Гребенщикова.
Если статьи «О Новом Ковчеге» у Вас нет, то сообщите, я отпечатаю для Вас. Она весьма объемиста, поэтому перепечатывать ее сейчас не стал.
Если у Вас возникнут какие-то вопросы, с удовольствием отвечу. Материалы, которые посылаю Вам, находятся в копиях в моем архиве. В свое время я снял копии с архива Рижского об[щест]ва им. Рериха, частично архив этот цел и в оригиналах, но они уже не в одном месте и не систематизированы.
Искренне.
Уважаемый Павел Викторович,
Перепечатал и посылаю Вам «О Новом Ковчеге». Написано, как все у Г. Гребенщикова, сильно и интересно, но, конечно, в данном случае он решал свои духовные проблемы, возможно, очередного «кризисного» характера. Сколько я помню, «Чураевка»,[57] в которую было вложено столько надежд и трудов, далеко не оправдала ни того, ни другого. Отсюда и вопрос «ухода из мира» и «отшельнического подвига» столь остро встал перед Гребенщиковым. Кроме того, определенное разочарование претерпел он и в более «масштабном» плане возрождения «Святой Руси». Не исключаю, что в какой-то степени в этом был повинен Рерих. <…> Рерих, привлекший к себе много сторонников признанием «Новой России» еще в 1920 году, после посещения Москвы в 1926 году, как и во все последующие годы, твердо стоял на своей позиции, считая Россию единственным оплотом реального строительства Светлого Будущего. В тридцатых годах у многих это вызывало недоумение и внутренние протесты. Но у Рериха были меры оценок несколько иного порядка. Он писал:
Другими словами, у Рериха не было делений на «Святую» и «грешную» Русь, и историческое мышление Рериха никогда не подгоняло сроков очень сложно развивающихся исторических событий. Приближение катастрофы и мировой трагедии Рерих чувствовал в тридцатые годы не менее остро, чем Гребенщиков, а оценки Рериха грядущих народных столкновений мы вправе назвать теперь «пророческими». «Ковчег», который подготавливал Рерих, который он стремился всеми силами укрепить, был самой Россией, а не отшельническим сидением на Гималайских вершинах. Безусловно, и без усилий «создать гармонию Духа и Материи» Рерих не мог себе представить не только собственной своей жизни, но вообще человеческой жизни как таковой. Поэтому проблемы «ухода» от мира на Гималайские высоты для него вообще не существовало, по его собственному выражению, он «уходил» не «от людей, а для людей», а поэтому всегда к людям и возвращался. Так же как и его жена Елена Ивановна. Вопреки утверждению Гребенщикова, Елена Ивановна «спускалась в долины» и после 1923 года (путешествие с посещением Советского Союза в 1925–1928 гг.), а во второй половине тридцатых годов, совместно с Николаем Константиновичем, она начала собираться в обратный путь на Родину. Мало того, даже после кончины Николая Константиновича в 1947 г. Елена Ивановна вместе с Юрием Николаевичем приехала бы в Россию, если бы получила въездную визу. В ожидании этой, так и не последовавшей, визы Елена Ивановна и Юрий Николаевич некоторое время уже отсиживались «на чемоданах» в Бомбее. Поэтому надо считать, что «ключ» к Рериху в понимании «ухода», «отшельнического подвига» и т. п. – абсолютно непригоден. Думается, что где-то в глубине души чувствовал это и сам Гребенщиков. Однако когда он писал эту статью, то лично для него этот ключ имел первостепенное значение. Похоже, что «крах» нью-йоркского Музея-небоскреба в какой-то мере «оправдывал» и неудачу «Чураевки» или, во всяком случае, объяснял ее. Но вся разница в том, что для самого Рериха, как и для его ближайших сотрудников в Америке, потеря небоскреба со всеми коллекциями никогда «крахом» не была. Эта потеря не была даже какой-то чертой, переменившей жизнь или очередные планы Рериха и членов его семьи. Я начал переписку с Николаем Константиновичем и Юрием Николаевичем как раз после этого «краха» и хорошо знаком с его перепиской с 1919 по 1940 гг., так же как и с его «Листами дневника» этого периода. Ни малейшей «задержки полета духа» или даже изменений направлений такого полета нью-йоркская история с небоскребом у Рерихов не вызвала и вызвать не могла. «Связь с миром» не только не была нарушена, но даже получила дальнейшее развитие. Так, например, несмотря на «кризисное» время и потерю нью-йоркской базы, издательская деятельность (книги, монографии, периодические издания) после нью-йоркского «краха» была значительно интенсивнее, чем до него, так же как работа многих Об[ществ] имени Рериха в разных странах. Ни на день не прекращалась работа и по «Пакту охраны культурных ценностей».
55
Zelta gra-mata: In dedication to fifty years of creative activity of Nicholas Roerich & First Baltic Congress of Roerich Soc.; 10 Oct. 1937. Riga, 1938.
56
Об отношениях Рерихов и Г. Д. Гребенщикова см. подробнее: Письмо Е. И. Рерих Р. Я. Рудзитису от 8 июня 1937 г. / Рерих Елена Ивановна. Письма. Т. V. М., 2003.
57
Чураевка – русская деревня в штате Коннектикут (США) на окраине города Соутбери, основанная в 1925 г. Георгием Дмитриевичем Гребенщиковым для русских писателей, артистов и ученых. Главной достопримечательностью деревни является часовня во имя преподобного Сергия Радонежского (1930). Н. К. Рерих участвовал в создании проекта часовни.
58
Оборона / Рерих Н. К. Нерушимое. Рига, 1936.