Страница 4 из 6
– Я в миску налила, чтоб под дверь прошло, – она поставила миску на землю и легонько подтолкнула её под дверь.
Молоко исчезло.
– Никифор, – окликнула она.
– Чего тебе?
– Ты зачем кур порезал?
– Скучно было, – ответил он равнодушно.
– Ты бы спать лёг, – заметила Раиса.
– Не хотел.
– А за женой, зачем по селу бегал?
– Зачем, зачем! Чего пристала?! Сказано же, скучно было.
Раиса вздохнула, – ты больной, Никифор. Тебе лечиться надо.
– Тьфу, ты, дура!
Раиса обиженно вздохнула и собралась уйти.
– Рая! – окликнул её повар, – ты не обижайся. Погодь! Не уходи.
– Чего тебе? – спросила Раиса.
– Знаешь, что, когда стемнеет, принеси мне лом.
– Чего принести? – удивилась женщина.
– Лом! Глухая, что ли?!
– Зачем?!
– Как зачем, чтобы отсюда выбраться. Не век же мне здесь куковать!
– Тебя скоро выпустят. А если ты примешься крушить ломом, то только хуже сделаешь, – сказала Раиса и быстро пошла прочь.
Её душа раздваивалась от противоречивых чувств. Ей было и жалко Никифора, и в то же время она испытывала ужас.
Она то вспоминала его большие мясистые руки и раздавленных мух, то равнодушные, точно осоловелые глаза и… кровь на полу в столовой.
Раиса почувствовала, что лоб её усеяли бисеринки холодного пота.
– И что это на меня нашло? – подумала она и зашагала быстрей.
Тётка встретила её на крыльце, – Рая, где ты была?
– Гуляла. А что?
– По-моему у Артурчика температура. Пойду, свожу его к фельдшеру.
– И так всё пройдёт, – равнодушно обронила Раиса и прошла мимо тётки в дом.
– Странная ты, Рая! – воскликнула тётка, хотела ещё что-то сказать, но передумала, махнула рукой и вернулась в дом за мальчиком.
Артур полусидел на старом диване. Дышал ребёнок тяжело. У него явно был жар.
Женщина подхватила ребёнка на руки и вместе с ним вышла из дома.
Фельдшер жил через два дома – седой старичок с озорными глазами, он никогда никому не отказывал в помощи ни днём, ни ночью. И сельчане доверяли ему больше, чем любому врачу.
Осмотрев мальчика, фельдшер успокоил женщину.
– Ничего страшного, – сказал он, – малыш городской, потому нежный. Простыл на сквозняке. Пусть попьёт вот эти порошочки и всё пройдёт.
Тётка взяла протянутые ей порошки, поблагодарила лекаря и, подхватив Артура на руки, вернулась домой.
Раисы нигде не было. Женщина не стала искать племянницу, полностью сосредоточившись на больном ребёнке.
Раиса тем временем ушла к реке.
Она села на самом обрыве, свесила ноги и болтая ими в воздухе, размышляла о том, как жить дальше.
Мысли хаотично двигались в её мозгу и ни одна из них не находила опоры.
Внезапно налетевший ветер заставил её заморгать. Всё-таки, что-то залетело в глаз, и потекли слёзы.
– Ну, вот, даже ветер заставляет меня плакать, – подумала Раиса, – почему никто на свете не любит меня?
Раиса жалела себя и почему-то не вспоминала ни о любви Артура старшего, ни о своём сыне Артуре младшем. Точно какая-то пелена застлала всё, что было хорошего в её жизни и, что могло бы ещё быть…
В данный момент счастье казалось Раисе абсолютно недосягаемым.
И, может быть, именно этим она закрыла на засов ворота, через которые проходит счастье к тому или иному человеку.
К несчастью, она была одной их тех, кто дубинкой разгоняет хрупких голубых птиц счастья и тем самым невольно прикармливает чёрных воронов судьбы.
Раисе безумно захотелось, чтобы в её жизни случилось что-то важное.
Она вздохнула, поднялась с обрыва и отправилась домой.
Придя в дом, Раиса подумала, чем бы занять себя и принялась наводить порядок. Ей захотелось идеальной чистоты в окружающем её мире.
Начала она с кухни и довела её до полного совершенства.
Через два часа всё вокруг сверкало. В раковине ни одной грязной ложки, на столе, шкафу, полках ни одного пятнышка.
Все предметы строго расставлены по своим местам. Полы вымыты до блеска.
Закончив на кухне, Раиса принялась за зал, потом убралась в спальне.
Неубранной осталась только комната тётки. Там метался в жару маленький Артур.
Тётка держала мальчика за руку и полушёпотом рассказывала сказку о Красной Шапочке и о злом волке.
– Бабушка, – попросил мальчик, – а как звали волка?
– Волка-то? – растерялась женщина, – как же его звали, дай бог памяти…
– Никифором его звали, – неожиданно сорвалось с языка тётки.
Проходившая мимо Раиса, услышав это имя, невольно попятилась.
Что-то неуловимо страшное послышалось ей в этих словах, точно предсказание с неотвратимым концом. Раиса прикрыла лицо рукой и выбежала во двор.
На миг она застыла на ступенях и плечи её задрожали.
– Что же это такое? Что?! – воскликнула она в отчаянии.
– До смерти надоел всему селу этот Никифор, – донеслось до слуха Раисы.
– И не говори, – подхватил другой голос.
Раиса догадалась, что это за забором разговаривали соседи.
– И чего спрашивается, человеку спокойно не живётся? Жена у него работящая. Дети одеты, обуты, накормлены. Сам ухожен.
– Это у него наследственное. Папаша его наградил.
– Да, ты права, не иначе, как чокнулся Никифор.
– Вот-вот, да и глотка у него лужёная. Ведро самогона может выдуть.
– И ничто ему не делается! Глядишь, добрый человек и загнулся, а этому хоть бы что!
– И не говори, Фрося! Такие и нас переживут.
Разговор прекратился. Наверное, соседи ушли домой.
Раиса только теперь поняла, что всё это время стояла, затаив дыхание, и жадно ловила каждое слово.
– Эй! – крикнул кто-то и застучал кулаком в ворота.
Раиса опомнилась и бросилась открывать.
За воротами стоял Никифор.
– Совсем одурели?! Ворота днём закрывать! Тётка дома?
Растерянная Раиса быстро кивнула, а потом спросила, – тебя выпустили?
– Как видишь! – он отодвинул её с дороги точно неодушевлённый предмет и ринулся в дом.
– Подожди! – бросилась вслед за ним Раиса, – я спрошу тётку.
– Сам справлюсь, – он обернулся, бросил на Раису оценивающий взгляд и грязно усмехнулся.
Его тяжёлые ботинки протопали по ступеням, и они жалобно запели.
Раиса не успела подняться за поваром, как из дома выбежала разгневанная тётка.
– Зачем ты его впустила?! – спросила она Раису.
– Я… собственно и не впускала, – растерянно отозвалась та.
– Я сам вошёл! Ладно, тётка Анисья, чего орать попусту!? Я по делу!
– Иди, иди отсюда, деловой! И чтоб глаза мои тебя не видели! – она в толчки выгнала повара со двора.
– Зачем он приходил? – спросила после Раиса
– Просился на постой!
– На постой? – широко раскрыв глаза, переспросила женщина.
– Да. Дьявол проклятый! – тётка погрозила во след исчезнувшему повару кулаком, – Анна выгнала его. И надо же ни стыда, ни совести! Припёрся! Зенки бесстыжие. Как это ему на ум пришло? Не иначе чёрт надоумил!
Раиса хотела что-то сказать, но вовремя прикусила язык, вспомнив, что относила Никифору молоко. Видно с того он и решил, что в доме Анисьи ему не откажут…
Тётка тем временем скрылась в доме. И Раиса услышала, что она разговаривает с её сыном. Артур отвечал бабушке и даже смеялся.
– Видно ему лучше стало, – подумала Раиса. Но сердце её оставалось немым.
Она вспомнила металл, прозвучавший в голосе тётки, когда она разговаривала с Никифором и поёжилась. За всё время пока Раиса знала свою тётку, она ни разу не слышала в её голосе подобных тонов.
Она вспомнила и лицо повара, его плотно сжатые губы и показное спокойствие. Кровь бросилась в лицо Раисы.
И, вдруг, ей захотелось снова стать маленькой девочкой. Чтобы о ней кто-то заботился, жалел. Неожиданно для себя она позавидовала маленькому Артуру, которому её тётка отдавала всё своё время.
– Если б его не было, – промелькнуло в мозгу Раисы, – то тётка теперь нянчилась бы со мной.
– Боже, какая я глупая! – одёрнула она сама себя.