Страница 21 из 38
понравится, жеребчик ты наш мышиный. Я даже уверена.
- Надеюсь, не в пиццерии работает?
- О нет, - закатила глаза Мила. - Ее профессия гораздо древнее официантки.
- Эстер промышляет в Гамбурге, в квартале красных фонарей, - внес ясность Загребский. - Творческий псевдо- ним - Гедда. У шеста не крутится, в борделе не служит. Работает индивидуально, в аквариуме. Есть там специальное место, где эти дамы за стеклом клиентов поджидают. Не то Хербертштрассе, не то Хренбертштрассе. Габик сказала - восьмое окно от угла по левой стороне. Собственно, там вся улочка с гулькин хрен - не заблудишься. Так что отдыхай, Алька, набирайся сил...
До Гамбурга добрались уже в полной темноте. Над ночной Репербан сеялся мелкий дождик. Во влажном воздухе расплывались неоновые огни. Цветные отражения дрожали на мокром асфальте. Бордели, секс-шопы и стриптиз-бары стояли вплотную друг к другу, как воины в греческой фаланге. За стеклом, словно боевое оружие, громоздились искусственные фаллосы, витые плети, эбони-товые стеки. Рыцарскими доспехами блестела обильно снабженная заклепками и шипами кожаная амуниция для любовных сражений. Знаменитая "греховная миля" сверкала во всем своем развратном великолепии.
По ярмарке порока текла жизнерадостная толпа. Секс в изобилии предлагался повсюду, как горячие колбаски с пивом. Обыденность предложения лишала его прелести запретного плода, что с лихвой возмещалось витающим в воздухе острым ощущением мгновенной и безоговорочной доступности незнакомых женщин.
- Ну, и где же витрины? - раздраженно спросила Ми-ла. - Где эта Эстер-Гедда, вяжущая носки в ожидании кли-ента?
- Хочешь ее унизить? - засмеялся Алик. - Ничего не выйдет. Это тебе не родные просторы, где проституток презирают, хотя и пользуются ими с удовольствием. Здесь они такие же трудящиеся, как все, - профсоюз, налоги, трудовой стаж...
- Можно подумать, здесь их не презирают, - фыркнула
Мила.
- Презирают, - кивнул Алик. - Синие чулки, которые и сами рады бы согрешить, хоть задаром, но им никто не предлагает. А также дамы, которым сам факт существова-ния проституток помогает ощущать себя порядочными женщинами.
Мила обиженно замолчала.
- Ладно, не дуйся, - примиряюще сказал Алик. - Это должно быть где-то здесь... - он повозил пальцем по экранчику телефона, пытаясь сориентироваться в переплетении улиц.
За очередным поворотом открылся узкий мощеный проулок. Его перегораживал высокий забор, раскрашенный струящимися языками веселого, вероятно, адского пламе-ни. На грубых металлических воротах была изображена обнаженная грудастая красотка с дымящейся сигаретой и надписью "Lang lebe deine Sünden"*. Плакат был усеян рекламными наклейками близлежащих борделей. Между окнами кафе "На якоре" висел автомат по продаже презер-вативов. По сторонам ворот были наклеены объявления, где крупно, белым по красному на немецком и английском языках извещалось, что женщинам вход запрещен.
- Вот тебе раз, - возмутилась Мила. - Это же чистой воды дискриминация по половому признаку!
- При чем тут дискриминация? Ты же не возмущаешься разделением туалетов на мужские и женские.
- Ни фига себе, ты сравнил.
________________________________
* Lang lebe deine Sünden - да здравствуют твои грехи (нем.)
- Сравнение вполне корректное. Сюда мужики ходят справить сексуальную нужду, а значит, женщинам тут делать нечего. Кроме тех, кто эту самую нужду удовлет-воряет. В общем, так. Садись в "На якоре" и пей кофе, а я скоро вернусь.
- Экий ты решительный сегодня, - усмехнулась Мила. - Давно ли помидорки твои выздоровели после Кёльна? Как бы не пришлось их снова тархуном мазать.
- А ты тут пока меньше чем за пять евро на фелляцию
в подворотне не соглашайся, - напрягся Алик. - Если, коне-чно, вообще предложат.
- Солдафонский юмор...
Алик решительно толкнул створку ворот и оказался на короткой, в сотню метров, улочке. Здесь прохожих было значительно меньше, и на мостовой не толпились зеваки. Мужчины, вглядывающиеся в большие, размером с дверь, окна походили на покупателей универсального магазина. Однако в разноцветном сумраке витрин их взору представали не галстуки, не ботинки и не модные подтяжки с хлястиками. На высоких стульях в свободных позах сидели легко одетые женщины - в сапогах и бикини. Некоторые были в одних только сапогах. Иные обходились и без сапог. Когда мужчины подходили поближе, они зазывно улыбались и, повинуясь их жестам, принимали за стеклом соблазнительные позы.
"И шлюхи у них какие-то другие, - думал Алик. - Даже становясь раком по первому требованию клиента, они умудряются сохранять с ним какую-то дистанцию. Как бы подчеркивают, что торгуют одним только телом, а не отдаются всей своей сутью, как наши шалавы. От этой показной покорности за версту несет презрением богатого торговца к ищущему "подешевле" покупателю. Эти профсоюзные бляди с ясным коммерческим разумом несомненно ощущают свое превосходство над мужиком с затуманенными похотью мозгами..."
Алик отсчитал восьмое окно слева - оно было наглухо зашторено, лишь по периметру пробивалась слабая световая полоска. На стекле смутно белел приклеенный изнутри лист бумаги. В красноватом отсвете Алику едва удалось разобрать написанное:
Name Gedda
Age 21
Height 176
Bra size 85 D
Weight 65
Hair color Rot
Eye color Blau
Nation Russian
Languages Deutsch, Englisch, Russian
Intimate rasiert
"Все правильно, Гедда, - кивнул сам себе Алик. - Что ж, подождем. Но какого черта она пишет, что ей двадцать один год? Ей же должно быть в районе тридцатника".
Алик прошелся из конца в конец улицы. Дамы за со-седними стеклами, обладавшие профессиональным чутьем, реагировали на его появление не слишком активно. Он почувствовал себя уязвленным.
Внезапно дверь Гедды распахнулась и выпустила высокого сутулого мужчину. Он нахлобучил шляпу поглуб-же, быстро дошел до конца Хербертштрассе и скрылся за воротами на Репербан.
Штора на окне поднялась, и Алик увидел в неоновом сиянии рыжую женщину в зеленом бикини. Она утвердила на вертящемся стуле внушительный зад, лениво прогнула спину и, приблизив лицо к зеркалу, принялась подводить губы.
Увидев отражение Алика, она обернулась и подняла брови в приветственном удивлении. Второй клиент подряд, да еще молодой и симпатичный. Гедда поправила волосы и отворила окошко в центре витрины.
- Гутен таг, сэр, - произнесла она с вежливым досто-инством. - До ю спик инглиш? Шпрехен зи дойч?
- Я говорю по-русски, - ответил Алик, разглядывая ру-ки женщины. В свете пересекающей комнату гирлянды розовых огоньков на левом плече женщины мерцали оран- жевые скорпионьи клешни.
- Надо же - второй русак подряд, - дама с улыбкой по-далась навстречу Алику и приподняла ладонями веснушча-тые груди, стиснутые расшитым стеклярусом лифчиком. - Ну, заходи, милости просим...
- Я, как бы, еще толком не осмотрелся...
- Заходи, не бойся. Круче меня тут все равно никого нет. Лучше русских девок вообще не бывает. Здесь две болгарки, одна румынка - косит под местную немку, вен-герка толстая, остальные старухи сорокалетние. Есть еще филиппинка, так та вообще на мальчика похожа - жопка с кулачок и сисек нет - соски прямо на ребрах лежат. А у меня - гляди...
Гедда молниеносным движением расстегнула лифчик, и освобожденные груди тяжко колыхнулись перед лицом Алика. Еще один скорпион, явно скопированный с первого, весело махал клешней своему товарищу, усевшись на левом соске.
- А там... - запнулся Алик, не находя слов под напором Гедды.
- Между ног? - деловито уточнила проститутка. - Там все разирт, как положено, - она ткнула пальцем в прикле-енный к стеклу листок с данными. - Побрито, то есть.
- Поглядеть бы, - выдавил из себя Алик.
- Может, ты просто извращенец? - девушка, презри-тельно скривила губы. - Хочешь на пизду поглазеть на халяву? Тот, что перед тобой был, тоже все разглядывал, как будто в первый раз ее видел, но сначала хоть деньги заплатил. А как мани отслюнявил, так и дело свое справил, - засмеялась Гедда. - Жаль, видать, стало полтешок за один погляд отстегивать...