Страница 11 из 14
– Ты молодец, Анжела, порадовала. Я тобою довольна. Складывай ноты. В четверг – академический. Дома повторяй произведения, но в медленном темпе, не заигрывай! И потренируйся перед зеркалом улыбаться, нельзя на сцене играть с таким отрешенным лицом, а тем более закатывать глаза, как ты это любишь делать. Слушатель должен видеть, что ты переживаешь, ты должна показать тем, кто на тебя смотрит, что ты не просто играешь, а живешь этой музыкой, твои глаза должны светиться, а не закатываться, как вечернее солнце за горизонт! Это очень важно! Это не менее важно, чем техника игры! Ты меня поняла, девочка?
– Да, Евгения Соломоновна, – улыбнулась Анжела.
– Вот! Когда ты улыбаешься, совсем другой ребенок! Ангел просто!
– Нхоаэ.
– Что? – Евгения Соломоновна подняла бровь.
– Ничего… – Анжела бросила невинный взгляд.
– Ох, Анжела, Анжела! Когда ты станешь серьезней? В четверг у тебя очень важный день! Будут преподаватели из консерватории. Возможно, тебе там придется учиться в будущем. Если они тебя заметят, ты сможешь попасть в список одаренных детей и тебя возьмут в школу при консерватории. А это уже совсем другое дело. Это уже гарантия того, что тебе будет зеленый свет при поступлении. Это, знаешь ли, большое счастье. Слава богу, в музыке можно спокойно быть евреем. Тут талант нужно иметь, мозги, между прочим, и трудолюбие… А у кого это есть? У них есть? – Евгения Соломоновна многозначительно подняла палец вверх. – О! Ладно, давай поторапливайся, складывай ноты.
Анжела сняла с пюпитра ноты и сложила их в картонную папку с длинными веревочными ручками, а пюпитр поставила в угол, к шкафу.
– Все. Что их складывать? Читать их гораздо сложнее, – и Анжела опять улыбнулась. Она была счастлива, что Евгения Соломоновна ее похвалила, – раньше этого не случалось никогда.
– Для хороших музыкантов читать ноты гораздо легче, чем ловить собственные мысли. А ты, я надеюсь, девочка, будешь хорошим музыкантом.
Евгения Соломоновна достала из сумочки небольшое круглое зеркальце и губную помаду в золотистом футляре.
– Я могу идти, Евгения Соломоновна?
– Да. Иди. Хотя подожди, пойдем вместе. Я пойду в твою сторону.
Евгения Соломоновна накрасила губы. Бледно-розовый перламутр несомненно был ей к лицу.
– Все. Я готова. Пойдем.
Выйдя из класса, Евгения Соломоновна вынула ключ, закрыла дверь и три раза сильно дернула за ручку, чтобы убедиться, что дверь действительно закрыта. Потом они с Анжелой прошли длинный гулкий коридор музыкальной школы, время от времени здороваясь с теми, кто шел им навстречу. На вахте Евгения Соломоновна оставила ключ вахтеру, сухому суетливому старичку в коричневом пиджаке с орденскими планками, и они вышли на улицу.
На улице было многолюдно. Теплый майский вечер, пятница, конец рабочего дня настраивали на неторопливую прогулку пешком. Пожалуй, ни одно время года не может сравниться с весной по количеству беззаботных и счастливых улыбок на лицах людей! И даже если нет особой причины для хорошего настроения, теплый весенний ветерок заставляет забыть о житейских неурядицах и просто радоваться жизни.
– Прогуляюсь с тобой до булочной. А ты уроки уже сделала? – спросила Евгения Соломоновна.
Анжела беззаботно улыбнулась:
– Завтра легкий день – суббота. Одни устные. Ерунда, перед сном почитаю, и все!
– Ох, как все у тебя просто! Значит, к устному уроку готовиться серьезно не нужно? Можно абы как, тяп-ляп?
– Ну почему тяп-ляп? Я серьезно готовлюсь. Просто у меня хорошая память, я один раз прочитаю и уже наизусть знаю. Я же не виновата, что у меня все так быстро получается!
Евгения Соломоновна рассмеялась:
– Ах ты моя умная «а идише коп». Конечно, ты не виновата! – и она с нежностью погладила девочку по голове. – Это хорошо, что быстро получается, значит, больше времени остается на другие важные дела.
– На какие?
– Как на какие? На подготовку к академическому концерту! Или это у тебя тоже быстро получается?
– Нет. Это у меня получается не быстро, – вздохнула Анжела. – Это у меня совсем не быстро.
– Вот. Но чем больше ты будешь стараться сейчас, тем легче тебе будет в дальнейшем. Вспомни, как тебе трудно было правильно сыграть даже маленькое простое произведение, а сейчас? Сейчас ты уже Баха играешь. Видишь, как далеко вперед мы шагнули! Но это только начало пути, так что тебе придется еще долго и много работать.
– Понимаю, – Анжела вздохнула.
– Что так тяжело? – Евгения Соломоновна лукаво посмотрела на свою ученицу. – Работать не любишь?
– Нет, не в том дело.
– А в чем?
– М-м-м… А вот если я, предположим, буду стараться и долго и много работать, то я скоро стану хорошим музыкантом?
– Скоро. Лет через десять, я думаю.
– Через десять лет!.. Через целых десять лет!.. Ой, я не доживу до этого времени. Это так долго! А быстрее никак нельзя?
– Ну, разве что ты будешь стараться изо всех сил. Тогда это будет быстрее, лет через девять с половиной… – засмеялась Евгения Соломоновна.
Анжела тоже улыбнулась.
– И что, я стану хорошим музыкантом как кто?
– Если ты станешь как кто-то, то, значит, ты еще не совсем хороший музыкант. Ты должна стать Анжелой Вульф.
– Странно. Но ведь я уже и так Анжела Вульф.
– Да. Но ты просто девочка по имени Анжела Вульф. Ты похожа на тысячи других девочек, и в то же время ты единственная и неповторимая. Для того чтобы ты была единственной и неповторимой девочкой, постарался Бог, да папа с мамой. А вот чтобы тебе стать единственной и неповторимой в музыке, тебе придется стараться самой. Да и не только в музыке, во всем. Вся твоя жизнь, будет она успешной или не очень, – это результат твоих стараний!
– А как же судьба? Евгения Соломоновна, вы верите в судьбу?
– В судьбу? – Евгения Соломоновна на секунду задумалась над своей лишенной всякой логики личной жизнью. – В судьбу, наверно, верю, но еще больше я верю в то, что воля человека гораздо сильнее любой судьбы, так что расслабляться не стоит, даже если все у тебя получается легко и быстро. Вот мы и дошли до булочной. Зайду сюда. Нужно купить хлеба. Во вторник у нас урок. Я тебя жду, не опаздывай. Все. Переходи аккуратно дорогу.
– Хорошо. До свидания.
Они остановились возле крыльца булочной. Евгения Соломоновна поправила воротничок на кофточке Анжелы и, слегка обняв ее за плечи, попрощалась:
– До встречи, чертенок! Папе, маме привет! Анжела повернулась уходить, но Евгения Соломоновна неожиданно ее окликнула снова:
– Анжела, погоди-ка! Дай я тебя через дорогу переведу. А то что-то сегодня движение какое-то оживленное.
– Что вы, Евгения Соломоновна! Мне ж уже не три года. Сами говорили, что скоро замуж, а вы меня, как маленькую, за ручку водить будете? Не нужно! До свидания! – и Анжела, весело взмахнув рукой, шагнула к краю тротуара. Мигающий зеленый свет светофора сменился желтым, но Анжела, не обратив на это внимания, побежала через дорогу.
У Евгении Соломоновны оборвалось сердце. За какую-то долю секунды она поняла, что непонятным образом предчувствовала то, что сейчас случится, и потому пошла в булочную совсем в другой стороне от ее дома. Ей неодолимо хотелось взять Анжелу за руку и перевести через дорогу, но почему же она этого не сделала? И вот эта маленькая беззащитная девочка, с худенькими ножками и острыми коленками, мчится под колеса несущегося прямо на нее грузовика.
Растерявшись, Евгения Соломоновна истошно закричала:
– Стой!
Ей показалось, что ее голос небесным громом накрыл всю улицу. От крика внутри что-то лопнуло, как воздушный шар, причинив невероятно острую боль, и, теряя сознание, она услышала пронзительный визг тормозов и увидела качающееся падающее небо.
Евгения Соломоновна открыла глаза и вскочила на ноги.
– Анжела!
Тут она почувствовала, как кто-то больно ущипнул ее за бок и гневно зашипел: