Страница 10 из 14
– Нет!
– Что «нет», дочка?
– В кружок я не пойду.
– Ну, не хочешь в кружок, не надо. А с музыкой что будем делать?
– Пап, я буду ходить на музыку… это случайно так вышло… ну прости…
И Анжела сначала всхлипнула, а потом разревелась. Анна многозначительно посмотрела на мужа. Семен встал, подошел к дочери и обнял ее за худенькие плечи.
– Та-а-ак, чего зазря слезы лить? Мать, неси-ка сюда тазик. Ромка, а ты чего сидишь? Давай тоже рыдай. Сейчас наберем целую ванну соленой воды и начнем в ней разводить морскую рыбу! Я вам тоже помогу, – и Семен смешно заревел. Ромка тут же стал ему вторить, а Анна сбегала в ванную, принесла большой эмалированный таз для белья и поставила его на кухонный стол. Все рассмеялись.
– Так-то лучше, – сказал Семен. – Ну все. И поплакали, и посмеялись. Сейчас каждый занимается своими делами, а в обед идем к бабе Мане.
Дети ушли с кухни. Анна села за стол напротив Семена.
– Да-а… – сказал Семен.
– Ты о чем? – Анна внимательно посмотрела на мужа.
– Да об Анжелке. Нервная она вся какая-то. А тут еще сон приснился…
– Какой сон? Расскажи!
– Да, глупости одни. Чего их пересказывать… Знаешь, а схожу-ка я на аллейку, посмотрю, может, книжку какую детям, а то, действительно, давно мы ничего им не покупали для души. Дорого оно, конечно, у книжников покупать, да что сделаешь, купить нормальную книгу больше негде.
– Пусть в библиотеку ходят! – Анна недовольно пожала плечами.
– Ну, знаешь, мать, своя книга – это своя! Выдели-ка мне десяточку.
Анна ушла в комнату за кошельком, а Семен немного постоял на кухне, о чем-то подумал, глядя в потолок, потом, не то размышляя, не то сокрушаясь, сказал: «М-да-а…» – и пошел переодеваться.
На аллейке, именно так называлось место воскресных встреч городских коллекционеров, оживленно толпились нумизматы, филателисты, любители хорошей литературы и музыки. Это был особый сорт людей. Они отличались от остальных граждан тем, что были одеты в потрепанную одежду, но при этом глаза их светились каким-то нездоровым пронзительным светом. Их нервные пальцы поминутно дотрагивались до своего богатства, разложенного на лавочках, окрашенных в ядовитый зеленый цвет, – богатства, с которым они готовы были расстаться только за очень большие деньги, или, в крайнем случае, обменять его на что-нибудь не менее ценное.
Семен обошел аллейку, останавливая свой взгляд на книгах.
– Что интересует? – доброжелательно спросил его длинноволосый седой старичок.
Семен пожал плечами.
Старичок окинул Семена оценивающим взглядом и, улыбаясь, подмигнул:
– Есть библия, девятнадцатый век, в коже с золотом, раритет, смешные деньги, двести рублей всего. Интересует?
– Нет, не интересует. Я атеист.
Взгляд старичка потух, и он разочарованно проскрипел:
– Все мы атеисты, пока время помирать не пришло…
Семену отчего-то стало неловко, и он отошел к другой лавке.
Здоровенный мужчина с некрасивым грубым лицом, глядя на которое трудно было предположить, что этот человек за свою жизнь прочитал хоть одну книгу, вопросительно посмотрел на Семена:
– Что ищем, дражайший?
– Хочу детям что-нибудь интересное…
– Правильно! Книга – лучший подарок. Сколько годков детям?
– Тринадцать и десять.
– Мальчишки?
– Нет. Дочка и сын.
– Тогда все ясно. Тогда только Дюма. Лучше не придумаешь. Вот. «Три мушкетера». Будут читать – за уши не оторвете!
– Сколько?
– Нет, вы обратите внимание, какой переплет! Двенадцать!
– Дорого! Может за десять?
– Дражайший! Можно и за двадцать копеек, но только журнал «Мурзилка».
Семен достал из кошелька двенадцать рублей и протянул здоровяку.
– Очень грамотное решение. Не пожалеете. Придете ко мне еще.
Здоровяк из какого-то неказистого холщового мешка достал газету «Гудок» и ловко завернул в нее книгу.
– Пользуйтесь и имейте удовольствие!
Семен улыбнулся, взял книгу и, сказав «спасибо», отошел от лавки.
Собственно, больше на аллейке ему делать было нечего, да и денег уже не было, к тому же время подходило к обеду, и Семен, уже без особого интереса, подошел к соседней лавочке, бросил беглый взгляд на пластинки и развернулся уходить домой.
– Семен, это вы?
Семен обернулся. Мужчина, окликнувший его, стоял за лавкой, на которой были разложены пластинки, и широко улыбался. Он показался Семену совершенно незнакомым, но Семен улыбнулся в ответ:
– Простите?
– Вы меня не помните? Мы с вами вместе отдыхали в Гаграх. Я Миша. Вы у меня еще все время в шахматы выигрывали на пляже. Три года назад.
– А-а! Вот это да! Точно! А я и не знал, что мы с вами живем в одном городе.
– Я в прошлом году сюда переехал, а до этого – жил в Херсоне. Там развелся, здесь женился.
– Ясно. Ну, что скажешь? Жизнь…
– Это точно.
– Так вы не только шахматист, а еще и меломан! – улыбнулся Семен.
– Ой, какой я шахматист! Вы ж помните! Только один раз получилось с вами вничью сыграть! Хотя страсть как люблю играть! Вот другие в карты там, в домино, а я нет – в шахматы. Может, как-нибудь встретимся, сыграем партию-другую. Был бы сильно рад. Если вдруг соберетесь, так я тут каждую субботу стою, найти меня легко. А меломан? Да, люблю хорошую музыку, особенно когда женщины красивым голосом поют. Так, чтоб громко, чтоб за душу взяло. Но таких певиц мало, можно сказать – единицы. А все остальное – так себе. Слушать можно. Успокаивает, если тихо. Вот, кстати, моя любимая пластинка. Можно слушать и слушать, и не надоедает. Жена моя, как в первый раз услыхала, так, поверите, даже заплакала, такая сила в музыке. Как говорится, магия голоса…
Миша вытянул из пачки поставленных на ребро пластинок одну «сорокапятку» и зачем-то протянул Семену.
А Семен зачем-то взял.
– Семен, это лучшее, что у меня есть. Возьмите это себе в подарок, в знак, так сказать, глубочайшего к вам уважения и в память, опять же, про наш отдых в Гаграх.
Семен смутился.
– Ой, Миша, к чему ж это вы? Зачем же лучшее отдавать? Вижу, вещь импортная, дорогая, должно быть.
– Миша дешевых подарков не дорит, – и Миша сделал важное, значительное лицо. – Миша не бедный человек. Вы бы знали, сколько я должен! Бедный человек себе таких долгов позволить не может. Так что это подарок от всего сердца
– Спасибо, Миша, честное слово! Да только у меня-то и проигрывателя нет!
– Вот, будет повод приобресть! Берите, берите, не обижайте.
– Еще раз, спасибо. Ну, я пойду?
– Всего доброго. Появляйтесь. Я буду ждать.
– До свиданья, – и Семен поспешил уйти.
– Я здесь каждую субботу! – крикнул вдогонку Миша.
Отойдя на приличное расстояние от разговорчивого знакомого, Семен рассмотрел подарок. Это была пластинка известной французской певицы Эдит Пиаф.
«Чудной этот Миша…» – подумал Семен.
Весеннее солнце припекало по-летнему. Семен взял книгу и пластинку под мышку и полез в левый карман плаща за носовым платком. Платка в кармане не оказалось, но там почему-то был сложенный вчетверо листок, вырванный из школьной тетради по рисованию. Семен развернул листок. Это был рисунок сына Ромы.
Как он оказался в кармане плаща? Наверное, дети пошутили.
Голубой акварельной краской был нарисован смешной человечек с крылышками, под которым неровными детскими буквами написано имя «Анжела».
13
Евгения Соломоновна была довольна. Ее ученики хорошо подготовлены к академическому концерту. Больше всех ее порадовала Анжела Вульф. Если ей удастся побороть волнение и сыграть Баха так, как она играла сейчас на уроке, то комиссии не к чему будет придраться.
А успех ученика – это успех преподавателя. Конечно, Анжела девочка своенравная, но, как оказалось, очень способная к музыке.