Страница 5 из 55
— Что случилось на сей раз?
— Крошится огнеупорный кирпич с внутренней стороны, — объяснил адъютант. — Трубы могут обрушиться.
— Печи снова работают с перегрузками?
— Я передал ваше распоряжение надзирателям.
— Так в чем же дело?
— Представитель компании говорит, что, если мы намерены эксплуатировать печи все двадцать четыре часа в сутки, нужно соорудить новую прямоугольную трубу, выложенную с внутренней стороны двумя рядами огнеупорного кирпича.
— Они горазды давать советы.
— Так точно, господин комендант.
— Интересно, как я смогу выдержать график, если у нас постоянно возникают технические неполадки с печами? Кстати, Йозеф, ты не видел моего ножичка?
— Никак нет. Вас интересует ответ на ваше последнее письмо? — Адъютант раскрыл свою папку и принялся перебирать бумаги.
— Сколько писем я им уже отправил?
— Три, — ответил адъютант, передавая мне нужную бумагу.
— «Мы гарантируем как высокую эффективность печей крематория, так и их прочность, — прочел я вслух. — Мы гарантируем использование лучших материалов и безупречное качество работы». Ничего не скажешь — лучшие материалы. Безупречное качество работы.
— Наверняка это писал какой-нибудь еврей, — предположил адъютант.
— «Никогда ничего не покупай у грязного еврея, — прочитала Ильзе. Перед ней лежала одна из книжек Ганса. — Запомни, детка, что тебе говорит мама».
Ганс, сидящий рядом с ней на диване в гостиной, захлопал в ладошки.
— Тебе понравилось, Ганс? — спросила Ильзе и принялась тискать его.
— Ты хорошо читаешь, Ильзе, — похвалил я, улыбаясь ей из-за рюмки с коньяком. — Правда, Марта?
— Да, — сказала Марта, не отрываясь от вязания. — Прочти папе первую часть, ту, что ты читала мне, пока я готовила обед.
Ильзе с серьезным видом перевернула несколько страниц. В комнате витал хвойный запах от рождественских венков. Яркие блики от пылающего в камине пламени скользили по глянцевой бумаге, в которую были завернуты сложенные под елкой подарки. Марта опустила руки на колени поверх недовязанного красного свитера. Одетый в пижаму Ганс терпеливо ждал, когда сестренка продолжит чтение. Ильзе отыскала нужное место и улыбнулась:
Немец — гордый человек,
Труженик, боец.
Немец — гордый человек,
Он красив и смел.
Немец — гордый человек,
Не то, что грязный жид:
Во всем мире не найти
Существа подлей.
— Прекрасно, Ильзе, — похвалил я.
— Она не знала, что означает слово «подлый», — сказала Марта, — и мне пришлось ей объяснить.
— Хочешь посмотреть картинку, Ганс?
Ильзе подвинула к нему книжку.
— Вот, гляди: это — немец. Он красивый.
Ганс захлопал в ладоши.
— А это — грязный жид.
— Что делает здесь эта грязная жидовка? — спросила Марта.
Оторвавшись от бумаг, я посмотрел на нее.
— Что она делает в твоем кабинете?
— Я просил тебя стучать, прежде чем войти, Марта. Это служебный кабинет. Я здесь работаю.
— Между прочим, я — твоя жена. И это — мой дом. — Она показала пальцем в сторону сидящей в углу девушки. — Ты не ответил, что здесь делает эта шлюха.
— Марта, у меня много дел, я занят.
— Я жду, Макс.
— Прошу тебя, не сейчас. Я занят.
— Что она здесь делает?
— Я занят, Марта.
— Интересно, чем? Любовными утехами с еврейкой?
— Как тебе не стыдно! — возмутился я.
— Можешь меня ударить. Не стесняйся.
— Ты что, с ума сошла? Я хоть раз тронул тебя пальцем?
— Sehmutzige Hure! — крикнула Марта девушке. — Грязная шлюха!
Я взял Марту за руку и повел к двери.
— Значит, теперь ты спишь с еврейками?
— Как ты смеешь меня оскорблять! — воскликнул я, стиснув ее руку. — Я — немец.
— Отпусти меня!
— Я немец и к тому же офицер.
— Макс, мне больно.
— Я никогда не причинял боль женщине, — сказал я.
— Немецкие офицеры не оскорбляют женщин, — изрек Дитер. — Даже еврейских женщин.
— Стало быть, твой шурин получил выговор? — спросил я.
— Какой там выговор! Его исключили из партии.
Пока я надевал плащ, Дитер разглядывал сидящую в углу девушку. Ветер обрушивал потоки дождя на окна кабинета. Территория лагеря превратилась в вязкое месиво из грязи и глины, по которому, с трудом переставляя ноги, брели заключенные в сопровождении охранников.
— Учти, на дворе холодно, — заметил он, обернувшись ко мне.
— Я захватил перчатки. Надеюсь, тебя не обвинили в превышении полномочий?
— Я никого не насиловал, — сказал Дитер. — Я ведь не русский.
— Не сомневаюсь.
— Я всего лишь казнил нескольких евреев.
— Знаю. Но в понятие «превышение полномочий» при желании можно вложить какой угодно смысл…
— Я не насилую женщин, — огрызнулся Дитер. — Даже еврейских.
— Разве я говорил…
— Я не комендант лагеря.
Я уставился на него. Мы молча смотрели друг на друга, пока он не отвел глаза. Вошел мой адъютант и передал мне несколько бумаг. Я взял их, не сводя глаз с Дитера. Адъютант вышел и прикрыл за собой дверь. Пожав плечами, Дитер продолжал:
— Я сказал сестре, что она совершила ошибку, выйдя замуж за этого человека.
— Тебя полностью оправдали?
— Естественно. Я же не руководствовался какими-то низменными инстинктами.
— Ты руководствовался любовью к Германии.
— Да. Любовью к Германии. Не забудь документы, Макс. Я имею в виду вот эти бумаги.
— Ах, да, бумаги, — пробормотал я.
— У меня есть кое-что для вас, — сообщил, окликнув меня, портье, когда я проходил мимо его конторки, направляясь к лифту.
— Что именно? — удивился я.
Портье оглянулся по сторонам и, наклонившись ко мне, зашептал:
— На ваше имя пришло несколько писем. Взглянув на почтовый штемпель, я подумал, что вам будет угодно…
— Что?
— … чтобы я спрятал их понадежнее, — сообщил портье. — Подальше от посторонних глаз. Подождите минутку. Сейчас я их принесу. Они заперты у меня в сейфе.
Какой-то пожилой господин направлялся к выходу в сопровождении коридорного. Молодая женщина в меховом манто поправляла воротник пальто своему маленькому сыну. Ее муж стоял рядом, изучая железнодорожное расписание. Я взглянул на часы. Портье отсутствовал довольно долго, и я стал просматривать разложенные на конторке газеты.
— Я не могу найти нужных бумаг, Йозеф, — сказал я своему адъютанту. — Речь идет о секретных документах.
— Какие именно документы вы имеете в виду?
— Я же сказал: секретные.
Адъютант в недоумении уставился на меня.
— Здесь, на столе, лежали бумаги. А теперь их нет.
Он перевел взгляд на мой письменный стол, заваленный множеством документов, папками и досье.
— Какие именно бумаги, господин комендант?
— Секретные.
— Секретные?
— Да, они были написаны от руки. На моих личных бланках.
Я принялся перебирать кипу бумаг у себя на столе, а Йозеф тем временем взглянул на девушку. Та, как обычно, сидела в углу, обхватив колени руками, прислонив голову к стене, и глядела в одну точку. Наверху плакат Ганс. Марта вышла из дома позвать к обеду игравшую в саду Ильзе. Я посмотрел несколько папок. Ганс продолжал плакать. Я швырнул бумаги на стол. Йозеф растерянно заморгал.
— Где могут быть эти бумаги, Йозеф?
— Я бы с радостью помог вам их найти, но для этого я должен знать, что именно вы ищете.
— Я ищу секретные документы. Они лежали вот здесь, на столе.
— Вероятно, вам следует запирать свои бумаги на ключ, господин комендант, — сказал Йозеф, снова взглянув на девушку, и многозначительно добавил: — Когда вы выходите из кабинета.