Час Ангела

-Рад, душевно рад, - гудел Полди, поднося к губам надушенную ручку Полины, - а мы-то с Лялечкой смотрим - пролётка останавливается, а там вы. Сунули Серёжу няньке и поспешили на зов петербургской прелестницы.

-Садитесь, господа! Кира, - оглянулась она на племянницу, - где же чай? Познакомьтесь, господа, это моя племянница Кира Сергеевна Стоцкая.

Витольд прищёлкнул каблуками, склонив кудрявую голову:

-Полди-Комаровский Витольд Болеславович, - и улыбнулся чуть снисходительно, - а это...

-Олечка, - прошептала Кира, делая шаг навстречу подруге, - Олечка!

Но та смотрела с лёгким недоумением:

-Мы знакомы? Как мило вы меня назвали - Олечка. Так меня только родители называют. А все прочие - Лялечкой.

-Конечно, знакомы. Ты так много рассказывала о своих родителях, о том, как они живут в Виннице...

-Где живут? - удивилась Лялечка, - в Виннице? - она недоумённо посмотрела на мужа, - но мы никогда не были в Виннице, мы всегда жили здесь, в Одессе. Вы, вероятно, ошиблись.

-Да нет же, - Кира стиснула руки, - вовсе не ошиблась!

-Я слышала, что люди, живущие в разных местах и незнакомые друг с другом, могут быть похожи, как близнецы, - Олечка окинула Киру взглядом, - вот вы, например, очень похожи на одну девушку из хора...

-Конечно, я же в хоре служила, - обрадовалась Кира.

-...ужасная особа, - поморщившись, продолжила Олечка, - постоянно крутилась возле Витольда, прохода ему не давала. То на лестнице будто случайно встречала, то костюмерам ни с того ни с сего помогать шла да так и норовила в его гримуборную заскочить. Помнишь её, Витек?

Тот энергично закивал:

-Как не помнить! Уж и не знал, куда от неё бежать! И имя у неё странное такое было: Епифания, кажется. Потом на неё инспектор хора рапорт подал - она же вечно опаздывала на спевки, даже на спектакль могла опоздать. Вот её и уволили к всеобщей радости. Но ты, Лялечка, по-моему, ошибаешься. Мадемуазель Стоцкая нисколько не напоминает ту странную особу.

Олечка устроилась за столом с чашкой чая, рядом присел Витольд.

-Полина Ивановна, вы позволите вашей племяннице рассказать о моём двойнике? Это так занимательно!

-Не думаю, что это хорошая затея, Ольга Яковлевна. Видите ли, Кира недавно болела, и в её словах часто бывают странности. То, что она говорит, - эти фантазии стали последствием болезни, во время которой она как бы видела удивительные сны. В этих снах её душа или сознание витали где-то в таких недоступных нам сферах, что теперь она время от времени рассказывает невозможные вещи. Но доктор нас утешил - сказал, что со временем всё пройдёт.

-Ах, как жаль! - огорчилась Лялечка. - Но может, Кира Сергеевна хоть чуть-чуть, хоть самую малость поведает?

-Конечно, это не составит труда, только тётя считает всё это сном больного человека, - отозвалась Кира. Ей не нравилось, что обсуждают её болезнь, и не верилось, что перед нею вместо Олечки сидит какая-то Лялечка. Упрямо вскинув голову, она продолжила: - если считать то, что я пережила, не сном, история покажется вам совершенно невозможной.

Три года назад, мне пришлось уйти из дома, а попросту сбежать, здесь в Одессе мне встретилась Олечка Матвеева, дочь священника из Винницы. Если бы не её помощь, не знаю даже, что со мною было бы. Хотя ей самой было очень несладко: человек, которого она любила, - тут Кира в упор посмотрела на Полди, да так, что тот поёжился, - так вот этот человек - местный Ловелас по имени Витольд Полди-Комаровский бросил её и ребёнка...

-Да что же это такое! - возмутился Витольд, - что за оскорбительные глупости?! Лялечка, как ты можешь такое слушать?!

-Ах, Полди, прекрати! Это же не о тебе идёт речь, - она задумчиво посмотрела на Киру, - но он прав: ваша история совершенно невозможна. Мой отец - коммерсант, всю жизнь жил здесь. И с Полди мы встретились ещё в музыкальном училище. Теперь поём вместе: и он, и я - премьеры в нашем театре. У нас очень счастливая жизнь, чудный сын...

-Сын Серёжа, который родился в 1909 году, - закончила за неё Кира.

-Ну да, Серёже четыре года, он славный ребёнок и очень похож на отца. Мне жаль, милая Кира Сергеевна, но ваша тётя права: вы были сильно больны, а ваша душа Божьим чудом, видимо, смогла что-то провидеть, но больной мозг сочинил при этом свою историю. Не расстраивайтесь, это пройдёт, - мягко закончила она.

-Благодарю вас, Ольга Яковлевна, что вы с пониманием отнеслись к бредням моей племянницы. Давайте лучше допьём чай да о деле поговорим, - завершила разговор Полина.

Кире было плохо, очень плохо. Спать она не могла, потому что в голове засел чудовищный вопрос - неужели Олечка-Лялечка и Полина правы? Что если странная болезнь, поразившая воспитанниц пансиона, что-то спровоцировала в работе мозга? И только ли дело в работе больного мозга? Не всё можно объяснить с материалистической точки зрения, как учили её когда-то преподаватели философии в библиотечном техникуме. Уж Кира-то это знает, и тут же она прикусила язык. Какой техникум, какой материализм, какая философия?! С ума можно сойти! И всё-таки: а что если, пока тело находилось в состоянии глубокого сна, похожего на кому (кома - откуда она знает это слово?), душа витала в неведомых пространствах? А потом болезненное состояние всё-всё перемешало. Может быть такое? Может, чёрт побери! Получается, тётка права: ей всё привиделось. И плевать на материализм!

Она подошла к маленькому полукруглому окну, захотелось свежего воздуха. Окно открылось с трудом, Кира присела на подоконник, вдыхая запах цветущей акации. Неужели всё неправда? Всё создано болезненным воображением? Единственный, восхитительный, невероятный Штефан, ненаглядная девочка Шурочка - они придуманы её поражённым болезнью мозгом? У неё вырвался тяжёлый стон-всхлип, Кира зажмурилась крепко-крепко, чтобы не расплакаться.

К шелесту молодых листьев добавился шорох мелкого дождика. Девочка лет шести, подпрыгивая то на одной, то на другой ножке, поравнялась с Кириным окном, задрала голову, рассматривая её:

-Грустишь-тоскуешь? - с ехидной усмешкой спросила она.

-На дворе ночь, а ты скачешь по улице, - нахмурилась Кира, - и дождь идёт...

-Дождь - это ерунда, - отмахнулась удивительная девочка.

-Почему ты одна? Нельзя маленьким детям ночью гулять. Хочешь, я спущусь и провожу тебя домой?

-Вот всегда ты так, Стоцкая, - обиделась девочка, а Кира рот открыла от удивления, - то шляпку не ту наденешь, то погулять не даёшь. По ночам-то только и гулять! Эх ты!

Девочка пошарила в кармашке фартука, достала что-то и с силой швырнула Кире. Та машинально схватила летящий предмет и ахнула: ярко-жёлтый теннисный мячик. Она глянула вниз, но девчонки там не было. А мячик был - тяжёленький, волосато-шерстяной, цвета варёного желтка. Словно скорпиона, Кира положила его на подоконник, и он довольно закачался, стремясь скатиться на пол.

Предупреждение! Это предупреждение. Но о чём? Что хотят ей сказать? Угроза приближается к Кире? Но от кого? Неужели от любимой тётушки Полины?

А Полина тоже не спала. Покоя не давала сегодняшняя история с супругами Полди-Комаровскими. Несмотря на то что она отлично понимала происхождение болезненного состояния племянницы, ей всё же было не по себе от Кириных выдумок. И теперь Полина серьёзно задумалась, нужно ли держать её при себе. Мало ли что ещё выдумает! Сочинила же она, что война с Германией будет. Чушь какая! И всё же, Полина это заметила, пусть и малюсенькая часть правды, но она есть в Кириных словах. Это пугало и настораживало. Неплохо бы выдать её поскорее замуж за какого-нибудь пожилого чиновника. Непременно чтобы у него было состояние, пусть и небольшое. И пусть они уедут куда-нибудь подальше. На Камчатку, например. Но вот незадача: Кира наотрез отказывалась обсуждать эту тему, талдычила очевидную глупость о своём мифическом обожаемом муже. Ну хорошо, если не замужество, тогда что? Гувернанткой идти? Или в сельскую школу крестьянским детям азбуку преподавать? Кто её там, такую пигалицу, слушать будет! Всё же самое правильное - это выдать её замуж, и поскорее. Полина вздохнула. Ничего путного в голову не приходило, и не спалось. А выспаться бы надо. От бессонницы морщинки появляются да и цвет лица портится, к тому же завтра они едут в Киев. И скорее бы уже в Петербург, к привычным хлопотам и делам.