Одиссея

[805] Боги, что вечно живут лёгкой жизнью, тебе запрещают

Плакать и сетовать! Верь, Телемах невредимым вернётся!

Он ведь бессмертных богов никогда и ничем не прогневал».

В сладкой дремоте уже, у ворот в дивный мир сновидений,

Мнимой сестре своей так Пенелопа сквозь дрёму сказала:

[810] «Друг мой, сестра, что тебя привело? Мы не виделись столько!

Ты ведь теперь уж живёшь далеко, к нам давно не бывала…

Но как ты хочешь, чтоб я уняла свою скорбь и печали,

Если жжёт сердце моё, сушит душу великое горе?

Прежде погиб мой супруг, обладавший отвагою львиной,

[815] Множеством доблестных свойств отличавшийся между данайцев.

Полнятся славой его вся Эллада и Аргос просторный!

Нынче ж и милый мой сын… где, не знаю… он в море умчался,

Юный совсем, ни к труду, ни к речам не приученный мудрым.

Больше волнуюсь о нём я теперь, чем о бедном супруге;

[820] Сердцем терзаюсь, боюсь, чтоб беды с ним какой не случилось

В море бескрайнем, или в чуждых странах среди чужеземцев.

Даже и здесь у него есть враги, стерегут его чтобы

Смерти жестокой предать на обратной дороге в отчизну».

Сумрачный призрак в ответ так на это сказал Пенелопе:

[825] «Сердце своё не тревожь понапрасну, сестра, и не бойся!

Спутница есть у него, да такая, которой бы всякий

Смертный желал, чтобы с ним находилась: ведь всё она может, –

Дева Афина сама! И тебе она шлёт состраданье!

Это она послала меня с вестью к тебе, чтоб утешить».

[830] Мнимой сестре своей так Пенелопа на то отвечала:

«Если же ты – божество и пришла ты ко мне от богини,

То, умоляю, открой мне супруга печальную участь!

Жив ли еще Одиссей, ещё видит ли солнца сиянье?

Или его уж нет, и сошёл он в обитель Аида?»

[835] Сумрачный призрак в ответ так на это сказал Пенелопе:

«Нет, я о нём ничего рассказать не могу: жив он, нет ли…

Зря говорить не хочу: пусторечие ветру подобно».

Так сказав, призрак исчез, лишь скользнул у дверного засова

Воздухом лёгким. В тот миг пробудилась от сна Пенелопа,

[840] Старца Икария дочь. Её сердце наполнила радость, –

Так явно призрак предстал ей пророческий ночью глубокой.

На корабле женихи той порой шли дорогою водной,

Смерть Телемаху неся в своих замыслах дерзкожестоких.

Остров утёсистый есть на равнине солёного моря,

[845] Между Итакой лежит он и Замом скалистым. То остров –

А́стерис. Он небольшой. Для судов же – две гавани тихих

Есть там с обеих сторон. Там и встали в засаде ахейцы.

Песнь пятая (Эпсилон).

Освобождение от Калипсо. Путешествие по морю

Эос проснулась едва в ложе рядом со славным Тифоном,

И поднялась, чтобы свет принести и бессмертным и смертным, –

Боги уже на совет все собрались. И главный меж ними –

Зевс, что гремит в вышине и могуществом всех превосходит.

[5] Стала Афина тогда им о множестве бед Одиссея

Напоминать, и о том, что ещё он в неволе у нимфы:

«О, Зевс отец! Также вы, все блаженные вечные боги!

Благим и кротким с людьми, и приветливым, быть уж не должен

Царь скиптроносный теперь! Но, убив в себе правду и совесть,

[10] Пусть притесняет народ каждый царь, беззаконно и смело!..

Раз уж забыть вы смогли Одиссея! Не он ли всегда был

Добрым и честным царём, был народу отцом благодушным?!…

Сильно страдая душой, до сих пор он на острове дальнем;

Нимфа Калипсо его держит в доме своём против воли,

[15] Вот и не может никак в путь пуститься он к дому родному:

Нет у него корабля, нет товарищей с ним, с кем он мог бы

В дальний отправиться путь по хребту широчайшему моря.

Ну а теперь уж убить его милого сына желают

В день возвращенья домой: он искать об отце своём вести

[20] В Пилос священный отбыл и в божественный град Лакедемон».

Зевс ей на это сказал, громовержущий туч собиратель:

«Дочь! Как такие слова за ограду зубов ты пустила?!

Раньше не ты ли сама так в уме своём твёрдо решила,

Что, возвратившись домой, Одиссей отомстит им жестоко?

[25] И Телеемаха сама проводить осторожно сумеешь,

Чтоб невредимым совсем он вернулся в отцовскую землю.

И женихи пусть назад возвратятся, не сделав злодейства».

Так он сказал, и наказ дал он милому сыну Гермесу:

«Сын мой, Гермес, ты всегда был посланником славным! Лети же

[30] К нимфе, что косы свои заплетает изящно, скажи ей:

Срок наступил, чтоб домой Одиссей, стойкий в бедах, вернулся!

В путь пусть один он идёт, – без друзей, без участия свыше, –

Морем, на крепком плоту. Пусть в пути встретит много несчастий.

Пусть в день двадцатый найдёт берег Схерии он плодородной,

[35] Где феакийцы живут, что родные богам. Пусть ему там

Почесть окажут они как бессмертному славному богу,

И на своём корабле его в землю отправят родную,

Меди и золота дав, и одежд драгоценных в подарок, –

Столько всего, сколько он никогда не привёз бы из Трои

[40] С долей добычи своей, если б сразу домой он вернулся…

Так возвратиться ему суждено; видеть вновь своих близких,

Милую землю отцов, царский дом свой высокий, красивый».

Так он сказал. И не стал медлить с вестью той Аргоубийца.

К светлым ногам привязал он свои золотые подошвы

[45] Амброзиальные, те, что носили его словно ветер

И над бескрайней землёй, и над водною гладью широкой.

Взял он волшебный свой жезл, что и бодрого вмиг усыпляет,

Или же наоборот: пробуждает от сна крепко спящих.

С жезлом в руке полетел мощный Аргоубийца с Олимпа;

[50] Возле Пиерии он сразу к понту спустился с эфира.

Быстро помчался потом над волнами он чайкой крылатой,

Жадно хватающей рыб между волн шумнобурного моря,

Смело в солёной воде свои сильные крылья купая.

Чайке подобный, Гермес полетел над пучиной морскою.

[55] Вскоре он остров нашёл, что был скрыт в дальнем море широком;

Тут же на землю вступил, с тёмно-синего моря спустившись.

Берегом дальше пошёл. Так дошёл до просторной пещеры.

Нимфу, что косы свои заплетает изящно, там встретил.

На очаге у неё ярко пламя пылало большое.

[60] Запах повсюду неся благовоний и колкого кедра,

Остров окутывал дым. Нимфа ткань ткала, пела красиво,

Ткацкий станок обходя с челноком золотым и искусным.

Густо разросшийся лес окружал отовсюду пещеру,

Тополем чёрным, ольхой, кипарисом высоким душистым.

[65] Всюду гнездились в листве длиннокрылые быстрые птицы:

Ястребы, скопы; ворон стаи шумных приморских, крикливых;

На побережье они добывали себе пропитанье.

Также у входа ковром по скале виноград поднимался,

Пышно разросшись; кругом ягод тяжкие гроздья свисали.

[70] Рядом четыре текли светлоструйных источника чистых,

Близко друг к другу; потом разбегались они друг от друга.

Всюду на мягких лужках здесь фиалки цвели с сельдереем.

Если б сюда вдруг попал бог бессмертный, на остров прекрасный,

Был бы он радостно здесь красотой изумлён до восторга.

[75] Так, созерцая, стоял, восхищаясь, бог Аргоубийца.

После того как на всё, восторгаясь, Гермес нагляделся,

Внутрь он пещеры вошёл преогромной. И, гостя увидев,

Нимфа, краса средь богинь, его тут же, взглянув лишь, узнала.

Боги бессмертные быть незнакомы друг другу не могут,

[80] Даже когда делит их друг от друга большое пространство.